В. И. Срыбник. Воспоминания. На оккупированной территории
Со мной был офицер штаба артиллерии нашей дивизии Николай Сырцов. В деревне Ивановка нам удалось быстро заменить военную форму на гражданскую одежду. Мы поставили себе задачу попытаться перейти линию фронта, но, к сожалению, везде были выставлены заградительные отряды немцев, и у всех гражданских проверяли документы (мы свои документы зарыли в Ивановке). Если паспорта отсутствовали, немцы забирали в лагеря военнопленных, а тех, кто казался им подозрительными, расстреливали, как партизан. Моё ранение в левую ногу создавало большие неудобства при переходах. Вид у нас был ужасный. В обменянной одежде мы не внушали доверия, местные жители не пускали нас к себе в страхе, что мы можем что-либо украсть. Продвижение днём стало усложняться, и приходилось в основном перемещаться в ночное время. К нам присоединялись всё новые окруженцы, также желавшие перейти линию фронта. Каждый из нас, опасаясь провокаторов, держал своё намерение в секрете. Все, как правило, говорили, что были на окопных работах (последнее время для рытья траншей привлекалось гражданское население), а теперь держат путь домой. Чтобы меньше навлекать на себя подозрение, передвигались обычно малыми группами. В населённые пункты старались не заходить, ибо к этому времени в деревнях было много добровольцев, перешедших на службу к немцам в качестве полицаев. В деревнях из противников советского строя создавалась местная администрация - старосты, жандармерия и большие полицейские сельские управы. Эти добровольцы из шкуры лезли, чтобы угодить немцам. Эти предатели нашей Родины стали вылавливать окруженцев и евреев, передавать их на расправу в гестапо и самим участвовать в расстрелах пойманных ими жертв. Таким образом, с каждым днём становилось всё сложнее передвигаться по оккупированной территории. Был введён следующий порядок: человек, желающий посетить своих родственников в другом населённом пункте, должен был получить справку от сельской управы, подтверждающую его местожительство. Если немцы при проверке не находили такой справки, то забирали человека в гестапо, а оттуда обратного выхода не было. Как правило, задержанных без справок немцы принимали за партизан и расстреливали или показательно вешали, а труп несколько суток висел с табличкой на груди «Партизан, бандит и саботажник». Продвигаться на Восток стало невозможным, особенно после появления листовок с призывами создавать партизанские отряды. Такие призывы насторожили немцев, и в каждом окруженце они усматривали партизана. По дороге мы всё чаще начали встречать повешенных с табличками на русском и немецком языках «Советские партизаны». Питания мы были совершенно лишены, ибо в населённых пунктах немцы под угрозой расстрела запрещали кормить чужаков. Нам приходилось по ночам воровать на огородах картошку и буряки. Когда мы убедились, что линия фронта находится далеко, и пройти это расстояние не представляется возможным, мы решили продвигаться на Запад, в поисках партизан. Продвижение в этом направлении облегчалось тем, что немцев в деревнях было меньше, они, как правило, размещались в городах. Примерно через месяц я оказался вместе с другими окруженцами в Кировоградской области. Мы с попутчиками имели общую цель - поиск партизан. Мы остановились в деревне Головкивка Новопражского района. Здесь мы решили привести себя в порядок, обратились к бывшему председателю колхоза и попросили возможность поработать. Председатель охотно нас принял и даже трижды в день кормил горячей пищей. В основном мы работали на току, где производился обмолот хлеба. Урожай был везде отличный. Мы проработали в этой деревне около месяца, а затем работы уже не было, и нас перестали кормить. Председатель колхоза выдал нам справку, что мы работали на обмолоте урожая 1941 г., я был записан Владимиром Ивановичем Саенко. За тот отрезок времени, что мы проработали в Головкивке, мы получили возможность изучить обстановку, я сумел ближе познакомиться с частью окруженцев, многие из них были офицерами, некоторые успели побывать в немецких передвижных лагерях и почувствовали фашистский «порядок», их основной целью был розыск партизан и присоединение к ним. В Головкивке я встретил однополчан из 41 сд, которые рассказали, что попали в Переяславский лагерь, и только случайно им удалось выбраться на свободу: по распоряжению немецкой администрации все жители Украины отпускались домой. Немцы решили провести эту акцию по областям, первой оказалась Днепропетровская область. Всех, кого отпускали домой, снабдили документами с указанием маршрута следования. В выданных документах немцы предупреждали, что отклонение от маршрута будет караться расстрелом. Замысел немцев был в том, что по месту жительства гестапо будет легче, чем в лагерях, установить личность каждого и выявить коммунистов и руководящих советских работников. Впоследствии немцы поняли, что своей акцией они не достигли поставленных целей, а только способствовали развитию партизанского движения. Мы с лейтенантом Сырцовым из 41 сд решили воспользоваться этой акцией и присоединиться к группе возвращающихся домой бывших пленных. Под шумок мы десять дней свободно перемещались по территории Днепропетровской области. Все эти дни мы имели возможность питаться в деревнях (местные власти получили указание кормить военнопленных, следовавших в Днепропетровск).