Крик еще одной послушницы
Многоуважаемый отец диакон, здравствуйте. Может быть мой опыт поможет Вам в создании статей о состоянии современных монастырей.
Все чаще наблюдаю всплывающие неприглядные факты о современном монашестве. Удивительно, ведь когда я два года назад уходила из одной славной и многообещающей обители, такого еще не было. Видимо, настал "час икс" и нашумевшая публичная исповедь бывшей послушницы подняла на поверхность загнившие пласты того болота в которое окунаются все (или почти все) желающие жития постнического.
Неоднократно читая аналогичные посты, которые видимо пишутся на волне Машиной исповеди, положа руку на сердце подтверждаю - так и есть. Все это правда: вкушающие омаров игумения с владыкой, которым подают на стол зеленые от переутомления сестры, гротескные заискивания перед благодетелями, ком в горле, когда матушка на трапезе кричит не переставая и ты сидишь и ждешь своей очереди на голгофу позора и порицания вместо того чтобы есть. А это давно забытое ощущение, когда боишься причащаться только потому что на "откровении помыслов" матушка вместо научения и врачевания духовных струп, вдруг возьми да и обидься, и, следовательно, нет тебе прощения ни в этом веке, ни в будущем.
Сначала под воздействием аскетической эйфории искала во всем этом глубокий духовный смысл. Оклеветали - по грехам, сутками обслуживать гостей - авраамово гостеприимство, нет сил читать правило - послушание превыше поста и молитвы, нельзя позвонить маме - и правильно! у меня теперь матушка-мама. Только со временем, а его прошло немало, замечаешь, что вместо добродетелей в душе колосятся страсти. Как же так!?
Тогда я поняла, что надо остановить эту сумасшедшую гонку т.к. на финише меня, вероятно, ждут анорексия и психические расстройства. Конечно, можно рассмотреть мой уход как малодушие, может быть надо было остаться, духовно деградировать до конца и посмотреть что будет, но...не смогла подчинится абсурду происходящего. Нам, современным новоначальным, пришедшим в монастырь, очень нужно было окормление духовника. Письма матушке в один конец очень трудно назвать таковым. В нас, отказавшихся от всего мирского мудрования и как железо кузнецу доверивших себя игумении, надо было вкладывать драгоценный монашеский опыт, постигаемый практикой, а не читать на трапезе Иоанна Лествичника на повышенных тонах с акцентами в тех местах, где мы особенно могли провести параллель со своей никчемностью и уподоблением говну в унитазе. И да, сестры, ешьте! Чего сидите! Внешним деланием подменялось внутреннее. Ценились цепкие, хваткие, "толковые", готовые идти по трупам к заветной цели, чтобы поднести ее к матушкиным ногам. Тихие интроверты, пришибленные и скукоженные от многолетнего прессинга, чмырились. Общаться ни с кем нельзя, игумении некогда вести сестер - стройка же. Духовника нет. Плановое откровение помыслов заезжему благочинному повлекло за собой удаление игуменией сестры из монастыря. А как же конфиденциальность исповеди?
И я задумалась. Куда я попала? Разве это то самое место в которое я пришла пять лет назад? Это бизнес-центр, колхоз, но не монастырь. Конечно, конечно можно было собраться с силами и начать борьбу за выживание души в этом хаосе, но мне не хватило опыта. Простого жизненного опыта и мудрости, и я ушла за ними в мир. За годы пребывания в монастыре я стала профессиональной официанткой, растеряла скудные крупицы веры, загубила здоровье. На восстановление понадобилось два года. Но есть вещи которые не восстановить. Это доверие к современной монашеской системе и церковной иерархии
Все чаще наблюдаю всплывающие неприглядные факты о современном монашестве. Удивительно, ведь когда я два года назад уходила из одной славной и многообещающей обители, такого еще не было. Видимо, настал "час икс" и нашумевшая публичная исповедь бывшей послушницы подняла на поверхность загнившие пласты того болота в которое окунаются все (или почти все) желающие жития постнического.
Неоднократно читая аналогичные посты, которые видимо пишутся на волне Машиной исповеди, положа руку на сердце подтверждаю - так и есть. Все это правда: вкушающие омаров игумения с владыкой, которым подают на стол зеленые от переутомления сестры, гротескные заискивания перед благодетелями, ком в горле, когда матушка на трапезе кричит не переставая и ты сидишь и ждешь своей очереди на голгофу позора и порицания вместо того чтобы есть. А это давно забытое ощущение, когда боишься причащаться только потому что на "откровении помыслов" матушка вместо научения и врачевания духовных струп, вдруг возьми да и обидься, и, следовательно, нет тебе прощения ни в этом веке, ни в будущем.
Сначала под воздействием аскетической эйфории искала во всем этом глубокий духовный смысл. Оклеветали - по грехам, сутками обслуживать гостей - авраамово гостеприимство, нет сил читать правило - послушание превыше поста и молитвы, нельзя позвонить маме - и правильно! у меня теперь матушка-мама. Только со временем, а его прошло немало, замечаешь, что вместо добродетелей в душе колосятся страсти. Как же так!?
Тогда я поняла, что надо остановить эту сумасшедшую гонку т.к. на финише меня, вероятно, ждут анорексия и психические расстройства. Конечно, можно рассмотреть мой уход как малодушие, может быть надо было остаться, духовно деградировать до конца и посмотреть что будет, но...не смогла подчинится абсурду происходящего. Нам, современным новоначальным, пришедшим в монастырь, очень нужно было окормление духовника. Письма матушке в один конец очень трудно назвать таковым. В нас, отказавшихся от всего мирского мудрования и как железо кузнецу доверивших себя игумении, надо было вкладывать драгоценный монашеский опыт, постигаемый практикой, а не читать на трапезе Иоанна Лествичника на повышенных тонах с акцентами в тех местах, где мы особенно могли провести параллель со своей никчемностью и уподоблением говну в унитазе. И да, сестры, ешьте! Чего сидите! Внешним деланием подменялось внутреннее. Ценились цепкие, хваткие, "толковые", готовые идти по трупам к заветной цели, чтобы поднести ее к матушкиным ногам. Тихие интроверты, пришибленные и скукоженные от многолетнего прессинга, чмырились. Общаться ни с кем нельзя, игумении некогда вести сестер - стройка же. Духовника нет. Плановое откровение помыслов заезжему благочинному повлекло за собой удаление игуменией сестры из монастыря. А как же конфиденциальность исповеди?
И я задумалась. Куда я попала? Разве это то самое место в которое я пришла пять лет назад? Это бизнес-центр, колхоз, но не монастырь. Конечно, конечно можно было собраться с силами и начать борьбу за выживание души в этом хаосе, но мне не хватило опыта. Простого жизненного опыта и мудрости, и я ушла за ними в мир. За годы пребывания в монастыре я стала профессиональной официанткой, растеряла скудные крупицы веры, загубила здоровье. На восстановление понадобилось два года. Но есть вещи которые не восстановить. Это доверие к современной монашеской системе и церковной иерархии