А судьи кто?
"Вечером того же дня митрополит Иларион был приглашен на концерт духовной музыки, посвященный отмечаемым в этом году трем знаменательным годовщинам в жизни Святейшего Патриарха Болгарского Неофита: 70-летию со дня рождения, 40-летию монашеского пострига и 30-летию архиерейской хиротонии. В честь этих событий хором и оркестром Софийского театра оперы и балета под руководством дирижера Велизара Генчева была исполнена «Рождественская оратория» митрополита Илариона для солистов, хора и оркестра.
На концерте присутствовали Святейший Патриарх Неофит, члены Священного Синода Болгарской Православной Церкви, а также глава Болгарского царского дома Симеон Сакскобургготский".
http://www.patriarchia.ru/db/text/4288132.html
Эти важнейшие и приятнейшие события также были сопровождаемы переговорами по поводу канонизации архиепископа Серафима (Соболева).
Все-таки в истории церкви есть поразительный зазор между теми, кого объявляют святыми и теми, кто их объявляет таковыми. Мера духовного чутья последних вызывает большие сомнения. Подобное познается подобным. Духовное познается духовными и духовно.
"Состоялось Заседание совместной комиссии Русской и Болгарской Православных Церквей по вопросу канонизации архиепископа Серафима (Соболева). Митрополит Иларион уточнил: «Мы изучили все имеющиеся материалы, обсудили все спорные вопросы и приняли единогласное решение о том, что для его канонизации препятствий нет. Это наше единодушное, единогласное решение, которое мы сообщим Синодам наших Поместных Церквей» (http://tass.ru/obschestvo/2500713)
Вот интересно, сколько часов провели совокупно члены Комиссии, умоляя Бога открыть им Его волю о канонизации владыки Серафима? Как для этого опознания они изменили свою жизнь? Или же ограничились обычным "мудрым" подсчетом бонусов и проблем?
Кстати, в заседании не участвовал единственный исторически-компетентный член комиссии - игумен Иоанн Дамаскин.
***
Я сам вовсе не духовидец. И тоже в данном случае готов говорить о плюсах и минусах.
Три год назад я уже писал об этих минусах
http://diak-kuraev.livejournal.com/288569.html
Писал не только публично. По заказу из ОВЦС я подал туда свою записку:
1. В случае канонизации архиеп. Серафим станет первым и единственным русским богословом ХХ века, прославленным в лике святых и при этом не в лике мучеников, но в традиционном учительском лике - лике святителей.
В прославлении мученика Церковь акцент делает на его кончине. В прославлении преподобного - на образе его жития. Мы можем ничего не знать о богословских мнениях мучеников или преподобных - и тем не менее почитать их подвиг. Но при прославлении святителя Церковь говорит: «это - Мой голос; его слова и назидания - это Мое учение». Святитель в отличие от мученика или преподобного, благоверного князя или юродивого - это учитель, возвещаюший с архиерейской кафедры здравое учение Церкви. Более чем в других ликах святых канонизация святителя означает церковное одобрение книг и проповедей святого.
В таком случае именно богословское наследие святого становится нормативным и канонизированным. В случае мученика - например, св. Илариона Троицкого - есть место для оговорок: канонизирована прежде всего мученическая кончина, а не экстравагантная богословско-экклезиологическая гипотеза новомученика (кстати, критикуемая и архиеп. Серафимом).
Готова ли наша Церковь возвести третьеразрядные богословские штудии архиеп. Серафима на высшую степень - усвоив им значимость святоотеческих творений? Готова ли она после этого и вследствие этого сама следовать им? Готова ли перестраивать под них свои учебно-богословские программы, равно как и документы церковного пастырства?
И это при том, что его богословские опыты были подчеркнуто консервативны, и заметить в них следы ХХ столетия крайне затруднительно. Учитывая полемичность его позиции, его прославление может быть воспринято как косвенное осуждение Церковью того, чем она гордится в своем экуменическом диалоге, в своей миссии и в своем диалоге с миром современной культуры, т.е. творческого русского богословия, прежде всего «парижского».
2. Практически все выводы и предложения, содержащиеся в докладах архиеп. Серафима на Совещании 1948 года, были Совещанием отклонены, что явствует из сопоставления текстов докладов и текстов соответствующих резолюций. Изменения резолюций шло в сторону отказа от ригоризма. Учитывая, что архиеп. Серафим в случае канонизации окажется единственным святым участником Совещания - его голос будет в церковной среде считаться более весомым, чем голос Совещания.
Готова ли наша Церковь провозгласить святоотеческим такое вот мнение: «Принятие нового стиля во всей его полноте для нас недопустимо, то точно также недопустимо для православных христиан принятие нового стиля и в компромиссной форме. Этот компромисс в последнее время наблюдается в жизни некоторых Православных Церквей и проявляется в том, что Пасха празднуется по старой Православной Пасхалии, а все непреходящие, неподвижные праздники празднуются по новому стилю. Но такой смешанный календарь не может быть принят православными… Могут сказать, что нарушение «Типикона» не является тяжким грехом, ибо здесь нет отступления от догматов. Но кто из нас не окажет послушания Церкви, тот отсекается от нее и становится в ряд тяжких грешников, ибо в данном случае налагается высшая мера наказания - отлучение от Церкви. Причем этот грех непослушания Церкви, с пренебрежением к ее «Уставу», новостильники совершают открыто, дерзновенною рукою».
Такая позиция не вызвала согласия Совещания, резолюция которого не содержит и намека на то, что служение по новому стилю есть грех, карающийся отлучением от Церкви - «Совещание считает, что для неподвижных праздников каждая Автокефальная Церковь может пользоваться существующим в этой Церкви календарем». В случае канонизации тут неизбежен вопрос: кто же говорил от имени Церкви - святой Серафим Соболев или главы Поместных Церквей?
3. Вывод вл. Серафима по поводу контакта с экуменическим движением был весьма строг и однозначен: «не будем иметь абсолютно никакого общения с экуменическим движением… Присутствовать даже в качестве наблюдателей на экуменической конференции - значит итти против святых правил, которые запрещают молитвенное общение с еретиками».
Но и в этом вопросе Церковь не согласилась с ним - причем, тут же, на Совещании, резолюция которого содержит гораздо более мягкую и оптимистическую оценку: «Экуменическое движение... слишком преждевременно отвергло уверенность в возможности воссоединения Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви», «попытки к благодатному воссоединению Церквей» .
4. Политические и историософские взгляды архиеп. Серафима носят весьма жесткий характер и всегда будут «боеприпасами» для «правых» критиков Церкви. Во всяком случае с нынешними официальными документами нашей Церкви (в т.ч. с «Основами социальной концепции») они будут находиться во взаимоисключающих отношениях.
Если Церковь введет архиеп. Серафима в святительский лик, это даст повод обвинять ее саму в лицемерии: мол, подлинные «замыслы церковников» выражены не в заявлениях современных руководителей Церкви, а в трудах канонизированного ими Серафима.
Примеры:
«В высшей степени вредный законъ о свободе совести».
«Отделенiе Церкви отъ государства могутъ у насъ провести, по освобожденiи Россiи, только враги ея, и притомъ, по учрежденiи въ ней того или иного демократическаго строя правленiя, въ которомъ заложена гибель нашей Церкви».
«Совершенно напрасно подъ апостольскими словами: несть бо власть, аще не отъ Бога, некоторые подразумеваютъ, наряду съ царскою единодержавною властiю, власть республиканскую и конституцiонную. Самый текстъ апостольскаго ученiя о власти свидетельствуеть, что здесь все время говорится только о царской самодержавной власти».
«Св. Церковь не можетъ желать водворенiя въ Россiи республиканскаго или конституцiоннаго строя… Если для государственнаго правленiя Св. Писанiе признаетъ одну только форму - самодержавную власть царя - Помазанника Божiяго, то ни о какой другой власти, какъ не основанной на Божественномъ Откровенiи, мы не должны думать».
«Православная Церковь не можетъ предпочесть власть народа, что то же - народной толпы, царской власти по той причине, что народоправство не есть Богоустановленная власть и не коренится въ Св. Писанiи. Мало того, республиканская и конституцiонная власть являются ниспроверженiемъ Богоустановленной царской власти».
Наконец, весьма уязвима будет Церковь, если станет известно, что она устами своего святого в середине ХХ века призывала к введению смертной казни за атеизм: «народъ нашъ долженъ неуклонно осуждать безбожiе и всякiя отклоненiя отъ православной веры и всемерно способствовать тому, чтобы въ его будущемъ государственномъ законодательстве въ осуществленiе мысли Епископа Феофана Затворника, былъ законъ, сурово - вплоть до смертной казни карающiй пропаганду атеистическихъ воззренiй и въ особенности кощунство».
У св. Феофана это было лишь частное письмо и написано оно было еще до волны гонений 20 века. Здесь же это манифест, исповедание веры и надежды автора, причем выдаваемое за требование всей Церкви.
Кроме того, мечтать об ответных казнях в 1939 году - эту уже другая нравственная мера.
Видение архиеп. Серафимом причин русской катастрофы ХХ века также поражает своей узостью. Неужели расстрелами и мучительными смертями тысяч людей от голода Бог карал именно за нарушение постов? «Все русскiя несчастiя начались съ того, что мы удалились въ своей жизни отъ Церкви, перестали руководствоваться ея ученiемъ и уставомъ. Некогда св. Серафимъ Саровскiй пророчески говорилъ, что великiя беды надвигаются на Россiю, такъ какъ народъ русскiй сталъ нарушать постъ въ среду и пятницу. Что бы онъ сказалъ, если бы дожилъ до последняго времени, когда русскiе люди перестали поститься и въ Великiй постъ, посещали въ это время театры, предавались танцамъ и оргiямъ до утра даже подъ праздники».
Одно из проявлений святости - это дар прозорливого изъяснения духовного смысла исторических событий. Если автор этих строк будет объявлен святителем - то церковным людям будет тяжело оспаривать такое его толкование русской истории".
Та записка помогла затормозить ход канонизации. Но это был канун поистине исторических плясок в Храме Христа Спасителя, столь развернувших риторику нашего Патриарха.
Итак в чем проблема?
Есть некоторые шероховатости, которые канонизаторы последних лет уже научились обходить:
Например, отзыв архиеп. Серафима о новомученике св. Иларионе Верейском: "Иларион Троицкий заражен тлетворным духом времени" (св. Серафим Соболев. Жизнеописание и сочинения. Platina, 1992, с. 39).
Или отзыв митрополита Евлогия (Георгиевского), прямого начальника владыки Серафима о нем: "Епископ Серафим создал в приходе неприятную атмосферу нездорового мистицизма - пророческих вещаний, видений..."
Или слова еп. Серафима - "признание тобою советской власти тяжелее греха ереси".
(Письмо, из которого взяты эти слова, стоит внимательного прочтения. В нем повествуется о негативном отношении о. Иоанна Кронштадтского к Распутину.
http://cyberleninka.ru/article/n/novye-svedeniya-o-vzglyadah-arhiepiskopa-bogucharskogo-serafima-soboleva-na-problemy-russkoy-pravoslavnoy-tserkvi )
Но главное не в этом, а вот в этом тексте, который Комиссия склонна объявить святоотеческим:
"Народъ нашъ долженъ неуклонно осуждать безбожiе и всякiя отклоненiя отъ православной веры и всемерно способствовать тому, чтобы въ его будущемъ государственномъ законодательстве въ осуществленiе мысли Епископа Феофана Затворника, былъ законъ, сурово - вплоть до смертной казни карающiй пропаганду атеистическихъ воззренiй и въ особенности кощунство".
Повторюсь: св. Феофан писал это в частном письме и в 19 веке. Владыка Серафим говорит уже после бутовских расстрелов духовенства 1937-38 годов. Что означает, что делать духовные выводы из уроков истории ему не было дано...
И говорит он не частным шепотом, а в своем громком "кредо".
"На Соборе Архiереевъ Русской зарубежной Церкви, бывшемъ въ декабре 1937 г., Председателемъ Русскаго Архiерейскаго Синода, Высокопреосвященнейшимъ Митрополитомъ Анастасiемъ мне предложено было дать идеологiю Русскому Христiанскому Трудовому Движенiю. Это предложенiе мною было исполнено. Составленный мною докладъ касательно русской идеологiи былъ заслушанъ на Архiерейскомъ Соборе въ августе 1938 г. Выводы доклада были Соборомъ приняты, и въ соответствiи съ этимъ было вынесено соборное постановленiе".
Книга "Русская идеология" была издана в 1939 году. Предполагалось, что это будет учебник для русских кадетов.
***
Итак, колебания позади. Почему? Да потому что сменилась граница допустимого.
На фоне апологии репрессий и войн, в атмосфере "поиска кощунников", судебных и внесудебных давлений на них, во времена колоритных заявлений и акций Чаплина и Энтео, пришло время и Патриарху поцеловать икону Святого Инквизитора. За эти годы Чаплин открыто призвал выбросить "парижское богословие" и школу христианского гуманизма.
Список любимых "святоотеческих цитат" у новых опричников теперь будет пополнен. А в будущие времена вычищать эту грязь из церковного сознания будет сложнее. Но если Господь не оставит нашу несчастную церковь - то эту работу однажды делать все равно придется. Просто она будет более трудной и болезненной.
На концерте присутствовали Святейший Патриарх Неофит, члены Священного Синода Болгарской Православной Церкви, а также глава Болгарского царского дома Симеон Сакскобургготский".
http://www.patriarchia.ru/db/text/4288132.html
Эти важнейшие и приятнейшие события также были сопровождаемы переговорами по поводу канонизации архиепископа Серафима (Соболева).
Все-таки в истории церкви есть поразительный зазор между теми, кого объявляют святыми и теми, кто их объявляет таковыми. Мера духовного чутья последних вызывает большие сомнения. Подобное познается подобным. Духовное познается духовными и духовно.
"Состоялось Заседание совместной комиссии Русской и Болгарской Православных Церквей по вопросу канонизации архиепископа Серафима (Соболева). Митрополит Иларион уточнил: «Мы изучили все имеющиеся материалы, обсудили все спорные вопросы и приняли единогласное решение о том, что для его канонизации препятствий нет. Это наше единодушное, единогласное решение, которое мы сообщим Синодам наших Поместных Церквей» (http://tass.ru/obschestvo/2500713)
Вот интересно, сколько часов провели совокупно члены Комиссии, умоляя Бога открыть им Его волю о канонизации владыки Серафима? Как для этого опознания они изменили свою жизнь? Или же ограничились обычным "мудрым" подсчетом бонусов и проблем?
Кстати, в заседании не участвовал единственный исторически-компетентный член комиссии - игумен Иоанн Дамаскин.
***
Я сам вовсе не духовидец. И тоже в данном случае готов говорить о плюсах и минусах.
Три год назад я уже писал об этих минусах
http://diak-kuraev.livejournal.com/288569.html
Писал не только публично. По заказу из ОВЦС я подал туда свою записку:
1. В случае канонизации архиеп. Серафим станет первым и единственным русским богословом ХХ века, прославленным в лике святых и при этом не в лике мучеников, но в традиционном учительском лике - лике святителей.
В прославлении мученика Церковь акцент делает на его кончине. В прославлении преподобного - на образе его жития. Мы можем ничего не знать о богословских мнениях мучеников или преподобных - и тем не менее почитать их подвиг. Но при прославлении святителя Церковь говорит: «это - Мой голос; его слова и назидания - это Мое учение». Святитель в отличие от мученика или преподобного, благоверного князя или юродивого - это учитель, возвещаюший с архиерейской кафедры здравое учение Церкви. Более чем в других ликах святых канонизация святителя означает церковное одобрение книг и проповедей святого.
В таком случае именно богословское наследие святого становится нормативным и канонизированным. В случае мученика - например, св. Илариона Троицкого - есть место для оговорок: канонизирована прежде всего мученическая кончина, а не экстравагантная богословско-экклезиологическая гипотеза новомученика (кстати, критикуемая и архиеп. Серафимом).
Готова ли наша Церковь возвести третьеразрядные богословские штудии архиеп. Серафима на высшую степень - усвоив им значимость святоотеческих творений? Готова ли она после этого и вследствие этого сама следовать им? Готова ли перестраивать под них свои учебно-богословские программы, равно как и документы церковного пастырства?
И это при том, что его богословские опыты были подчеркнуто консервативны, и заметить в них следы ХХ столетия крайне затруднительно. Учитывая полемичность его позиции, его прославление может быть воспринято как косвенное осуждение Церковью того, чем она гордится в своем экуменическом диалоге, в своей миссии и в своем диалоге с миром современной культуры, т.е. творческого русского богословия, прежде всего «парижского».
2. Практически все выводы и предложения, содержащиеся в докладах архиеп. Серафима на Совещании 1948 года, были Совещанием отклонены, что явствует из сопоставления текстов докладов и текстов соответствующих резолюций. Изменения резолюций шло в сторону отказа от ригоризма. Учитывая, что архиеп. Серафим в случае канонизации окажется единственным святым участником Совещания - его голос будет в церковной среде считаться более весомым, чем голос Совещания.
Готова ли наша Церковь провозгласить святоотеческим такое вот мнение: «Принятие нового стиля во всей его полноте для нас недопустимо, то точно также недопустимо для православных христиан принятие нового стиля и в компромиссной форме. Этот компромисс в последнее время наблюдается в жизни некоторых Православных Церквей и проявляется в том, что Пасха празднуется по старой Православной Пасхалии, а все непреходящие, неподвижные праздники празднуются по новому стилю. Но такой смешанный календарь не может быть принят православными… Могут сказать, что нарушение «Типикона» не является тяжким грехом, ибо здесь нет отступления от догматов. Но кто из нас не окажет послушания Церкви, тот отсекается от нее и становится в ряд тяжких грешников, ибо в данном случае налагается высшая мера наказания - отлучение от Церкви. Причем этот грех непослушания Церкви, с пренебрежением к ее «Уставу», новостильники совершают открыто, дерзновенною рукою».
Такая позиция не вызвала согласия Совещания, резолюция которого не содержит и намека на то, что служение по новому стилю есть грех, карающийся отлучением от Церкви - «Совещание считает, что для неподвижных праздников каждая Автокефальная Церковь может пользоваться существующим в этой Церкви календарем». В случае канонизации тут неизбежен вопрос: кто же говорил от имени Церкви - святой Серафим Соболев или главы Поместных Церквей?
3. Вывод вл. Серафима по поводу контакта с экуменическим движением был весьма строг и однозначен: «не будем иметь абсолютно никакого общения с экуменическим движением… Присутствовать даже в качестве наблюдателей на экуменической конференции - значит итти против святых правил, которые запрещают молитвенное общение с еретиками».
Но и в этом вопросе Церковь не согласилась с ним - причем, тут же, на Совещании, резолюция которого содержит гораздо более мягкую и оптимистическую оценку: «Экуменическое движение... слишком преждевременно отвергло уверенность в возможности воссоединения Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви», «попытки к благодатному воссоединению Церквей» .
4. Политические и историософские взгляды архиеп. Серафима носят весьма жесткий характер и всегда будут «боеприпасами» для «правых» критиков Церкви. Во всяком случае с нынешними официальными документами нашей Церкви (в т.ч. с «Основами социальной концепции») они будут находиться во взаимоисключающих отношениях.
Если Церковь введет архиеп. Серафима в святительский лик, это даст повод обвинять ее саму в лицемерии: мол, подлинные «замыслы церковников» выражены не в заявлениях современных руководителей Церкви, а в трудах канонизированного ими Серафима.
Примеры:
«В высшей степени вредный законъ о свободе совести».
«Отделенiе Церкви отъ государства могутъ у насъ провести, по освобожденiи Россiи, только враги ея, и притомъ, по учрежденiи въ ней того или иного демократическаго строя правленiя, въ которомъ заложена гибель нашей Церкви».
«Совершенно напрасно подъ апостольскими словами: несть бо власть, аще не отъ Бога, некоторые подразумеваютъ, наряду съ царскою единодержавною властiю, власть республиканскую и конституцiонную. Самый текстъ апостольскаго ученiя о власти свидетельствуеть, что здесь все время говорится только о царской самодержавной власти».
«Св. Церковь не можетъ желать водворенiя въ Россiи республиканскаго или конституцiоннаго строя… Если для государственнаго правленiя Св. Писанiе признаетъ одну только форму - самодержавную власть царя - Помазанника Божiяго, то ни о какой другой власти, какъ не основанной на Божественномъ Откровенiи, мы не должны думать».
«Православная Церковь не можетъ предпочесть власть народа, что то же - народной толпы, царской власти по той причине, что народоправство не есть Богоустановленная власть и не коренится въ Св. Писанiи. Мало того, республиканская и конституцiонная власть являются ниспроверженiемъ Богоустановленной царской власти».
Наконец, весьма уязвима будет Церковь, если станет известно, что она устами своего святого в середине ХХ века призывала к введению смертной казни за атеизм: «народъ нашъ долженъ неуклонно осуждать безбожiе и всякiя отклоненiя отъ православной веры и всемерно способствовать тому, чтобы въ его будущемъ государственномъ законодательстве въ осуществленiе мысли Епископа Феофана Затворника, былъ законъ, сурово - вплоть до смертной казни карающiй пропаганду атеистическихъ воззренiй и въ особенности кощунство».
У св. Феофана это было лишь частное письмо и написано оно было еще до волны гонений 20 века. Здесь же это манифест, исповедание веры и надежды автора, причем выдаваемое за требование всей Церкви.
Кроме того, мечтать об ответных казнях в 1939 году - эту уже другая нравственная мера.
Видение архиеп. Серафимом причин русской катастрофы ХХ века также поражает своей узостью. Неужели расстрелами и мучительными смертями тысяч людей от голода Бог карал именно за нарушение постов? «Все русскiя несчастiя начались съ того, что мы удалились въ своей жизни отъ Церкви, перестали руководствоваться ея ученiемъ и уставомъ. Некогда св. Серафимъ Саровскiй пророчески говорилъ, что великiя беды надвигаются на Россiю, такъ какъ народъ русскiй сталъ нарушать постъ въ среду и пятницу. Что бы онъ сказалъ, если бы дожилъ до последняго времени, когда русскiе люди перестали поститься и въ Великiй постъ, посещали въ это время театры, предавались танцамъ и оргiямъ до утра даже подъ праздники».
Одно из проявлений святости - это дар прозорливого изъяснения духовного смысла исторических событий. Если автор этих строк будет объявлен святителем - то церковным людям будет тяжело оспаривать такое его толкование русской истории".
Та записка помогла затормозить ход канонизации. Но это был канун поистине исторических плясок в Храме Христа Спасителя, столь развернувших риторику нашего Патриарха.
Итак в чем проблема?
Есть некоторые шероховатости, которые канонизаторы последних лет уже научились обходить:
Например, отзыв архиеп. Серафима о новомученике св. Иларионе Верейском: "Иларион Троицкий заражен тлетворным духом времени" (св. Серафим Соболев. Жизнеописание и сочинения. Platina, 1992, с. 39).
Или отзыв митрополита Евлогия (Георгиевского), прямого начальника владыки Серафима о нем: "Епископ Серафим создал в приходе неприятную атмосферу нездорового мистицизма - пророческих вещаний, видений..."
Или слова еп. Серафима - "признание тобою советской власти тяжелее греха ереси".
(Письмо, из которого взяты эти слова, стоит внимательного прочтения. В нем повествуется о негативном отношении о. Иоанна Кронштадтского к Распутину.
http://cyberleninka.ru/article/n/novye-svedeniya-o-vzglyadah-arhiepiskopa-bogucharskogo-serafima-soboleva-na-problemy-russkoy-pravoslavnoy-tserkvi )
Но главное не в этом, а вот в этом тексте, который Комиссия склонна объявить святоотеческим:
"Народъ нашъ долженъ неуклонно осуждать безбожiе и всякiя отклоненiя отъ православной веры и всемерно способствовать тому, чтобы въ его будущемъ государственномъ законодательстве въ осуществленiе мысли Епископа Феофана Затворника, былъ законъ, сурово - вплоть до смертной казни карающiй пропаганду атеистическихъ воззренiй и въ особенности кощунство".
Повторюсь: св. Феофан писал это в частном письме и в 19 веке. Владыка Серафим говорит уже после бутовских расстрелов духовенства 1937-38 годов. Что означает, что делать духовные выводы из уроков истории ему не было дано...
И говорит он не частным шепотом, а в своем громком "кредо".
"На Соборе Архiереевъ Русской зарубежной Церкви, бывшемъ въ декабре 1937 г., Председателемъ Русскаго Архiерейскаго Синода, Высокопреосвященнейшимъ Митрополитомъ Анастасiемъ мне предложено было дать идеологiю Русскому Христiанскому Трудовому Движенiю. Это предложенiе мною было исполнено. Составленный мною докладъ касательно русской идеологiи былъ заслушанъ на Архiерейскомъ Соборе въ августе 1938 г. Выводы доклада были Соборомъ приняты, и въ соответствiи съ этимъ было вынесено соборное постановленiе".
Книга "Русская идеология" была издана в 1939 году. Предполагалось, что это будет учебник для русских кадетов.
***
Итак, колебания позади. Почему? Да потому что сменилась граница допустимого.
На фоне апологии репрессий и войн, в атмосфере "поиска кощунников", судебных и внесудебных давлений на них, во времена колоритных заявлений и акций Чаплина и Энтео, пришло время и Патриарху поцеловать икону Святого Инквизитора. За эти годы Чаплин открыто призвал выбросить "парижское богословие" и школу христианского гуманизма.
Список любимых "святоотеческих цитат" у новых опричников теперь будет пополнен. А в будущие времена вычищать эту грязь из церковного сознания будет сложнее. Но если Господь не оставит нашу несчастную церковь - то эту работу однажды делать все равно придется. Просто она будет более трудной и болезненной.