В час, когда вечерняя тень...
...А в день рождения Милорда я ревела в лабе и была настолько убитая, что ни на единое поздравление, ни на ответ на него сил и желания уже не оставалось. Так и вышло, что выползла в сеть я лишь к нынешней ночи в стремленьи хоть в чем-то наверстать. И наткнулась, конечно же, на воспоминанье tjorn. Так и вышло, что начала я с БК и дня рождения, а закончила перечитыванием околотолкинистических старых постов и дискуссий у Тьорн же с заходами на Dairy, Deviantart, небезызвестным четверостишием Г.Д. Лоуренса ("I never saw a wild thing sorry for itself..." и не спрашивайте, какова связь))), неизменными песнями Лоры Бочаровой и прочей откровенной полуночной глючью.
И не смогла молчать:) Потому что в голове уже развернулась вся эта гигантская лента-спираль: вершины и пропасти, короны и звезды, речные туманы, поляны, болиголов... Ведь вот так же случайно я взяла этой весной в руки старенький плеер, наткнулась в нем на "Финрод-зонг" - и в итоге перечитала после 5-летнего перерыва "По ту сторону рассвета" с любимыми кусками из Лейтиан напополам. Наверное, я напишу серию постов о книгах Ольги Чигиринской, они того заслуживают, да и давно хотелось. Мне все равно, что вряд ли кто-то из френдов читал, считайте это рекомендацией. И начну я, безусловно, с ПТСР.
Есть книга "Властелин Колец" - это уж точно нынче ведомо всем:)) У автора романа, Толкина Джона Рональда Руэла, профессора филологии и патентованного Мага, в сердце и частично на бумаге было 6 тысячелетий истории "до того, как". Есть книга "Сильмариллион", изданная посмертно и представляющая собой, если совсем коротко и просто, краткое изложение этой самой истории - ну, всего того, что потом вышло в свет в 12 томах ПСС и, сколь я знаю, выходить продолжает:) Есть, если не ошибаюсь, в шестом томе, ровнехонько посередине, прекраснейшее наравне с ВК и любимейшее наравне произведение "Lay of Leithian", поэма. Если переводить полностью Lay - со старо-английского и Leithian - с одного из личных языков Профессора, это значит "Песнь Освобождения". Мифотворец и правоверный христианин частенько говаривал, что в каждой правильной сказке слышен отзвук Благой Вести - главного Мифа человеческой истории, ибо Миф есть не выдумка, но образное и доступное людскому разумению описание механизмов нашего бытия.
По сюжетам Сильма написаны сказки, повести, теологические трактаты (и это не шутка, тем паче, для людей, говорящих на языке Достоевского) и пьесы, сотни песен и тысячи стихов, бард-оперы как "Финрод-зонг", опять же. Как правоверный фанат, я, конечно, скажу, что начинать стоит с оригинала. Стоит, наверное, хоть раз прочитать Сильмариллион - чтобы знать, о чем речь, и наверняка стоит прочитать Лейтиан, хотя бы в хорошем переводе - ибо она воистину прекрасна, и, возможно, стоит прочитать "Речи Финрода и Андрет" (благо в их поиске не надо рыться в десятом томе пресловутого ПСС) - чтобы понимать определение "первый христианин Средиземья". Однако для людей, с прохладой относящихся к тяжеловесному слогу, который человек цивилизованный, никогда не увлекавшийся эпосом мог бы сравнить лишь с библейским, яко же и к неоконченным поэмам в 4 тысячи строк, опять же, стилизованным под средневековье, но интересующихся криптоисторическими романами, это все не обязательно. Для того, чтобы в полной мере оценить игру в бисер автора "По ту сторону рассвета" - да, но чтобы понять сюжет и полюбить книгу - нет.
"По ту сторону рассвета" - это книга о двух героях древней истории Средиземья, которых я полюбила всем сердцем задолго до Сильма - смертном мужчине Берене, "просто человеке" и женщине нечеловеческой крови по имени Лютиэнь, принявшей смерть ради него. И о третьем герое, которого я в Сильме и запомнить-то не запомнила, и спутала мгновенно с 12 братьями и кузенами))), и о нем - в первую очередь. О том, кого я узнала после выше помянутых "Речей..." - драматического диалога и сократической беседы в одном, в кого была влюблена после песен Лоры, кем восхищалась после статей Иры Емельяновой.
"По ту сторону рассвета" - это действительно криптоисторическая постмодернистская игра как с толкинистами, так и просто со всеми желающими, живущими в одном культурном пространстве, потому что "добрым словом и дубиной...", знаете ли, и Лоуренс Аравийский мимо пробегал, и некто Ингивион Ардахир в эпиграфе, и узоры Эшера, назывемые "искаженным миром", и семь способов полета Сирано де Бержерака (в устах нолдо, ааа!) - и ловить этих блох - одно удовольствие. А выцеплять детальки толкиновских черновиков, отзвуки малоизвестных легенд и еще не свершившихся судеб - другое.
"По ту сторону рассвета" - это действительно книга с головокружительным экшном, триллером, детективом и "видеорядом", заставляющим вспоминать загорающиеся маяки на вершинах Эред Нимрайс из "Возвращенья Короля". Там все можно попробовать на ощупь и на вкус (и тут все вспоминают Марию Семенову), а также воочию увидеть бой, услышать хруст костей и взглянуть на изнанку человеческих душ (и тут все вспоминают пана Сапковского).
"По ту сторону рассвета" - это самая светлая и пронзительная история Профессорского легендариума, изложенная языком реализма и закрученная немыслимой хитрой дулей, втиснувшейся в ложе простого и прямого сказочного сюжета. Там действительно сцена пыток в реальном времени с запахом и звуком, там непристойные частушки про Моргота за авторством Берена и пьяные шутки от него же, и недвусмысленное заявление, что секс в Белерианде был, но автор не скатывается ни в чернуху, ни в пошлость.
Там главный герой похож на Уильяма Уолеса и Джона МакКлейна, там "домашнее" рабство и наложницы у эдайн, там беоринги пасут овец и носят бурки... тьфу, килты... тьфу, дирголы - одежда такая национальная на одно плечо в трехцветную клетку. Там в Дортонионе каменные замки, развитой феодализм, а гномы добывают нефть. Там чуть ли не "товарищеский суд" над беглыми рабами в Нарготронде, а Келегорм пытается опоить и изнасиловать Лютиэнь. Там все не так и не на своих местах и должно бы мозолить глаза и колоться лютым кактусом. Но отчего-то не колется и не мешает.
Там третье удовольствие - для всех читавших "Черную книгу Арды" и отчего-то не проникшихся))) Это не единственная в фандоме, но на порядки превзошедшая все иные попытка затащить Учителя Мелькора с его фанатами в настоящую Арду Профессора и поставить его раком. Там очень цивилизованная и продвинутая по вопросам либеральных ценностей "Твердыня Севера" и всяческие таскающиеся в Белерианд черные менестрели и проповедники (после того, как из конца в конец прошли орки).
Там совершенно живые оригинальные персонажи-люди и профессорские эльфы. Божечьки, какие там эльфы! И Финрод... Эта книга стала последней и самой тяжелой стадией моей, э... симпатии. И уже безнадежной. Там двое спорят о том, из какого материала лучше изваять стебли полыни в каплях дождя. И статуя девы - как у Гессе в "Нарцыссе и Гольдмунде", как у Сапковского при описании эльфийского некрополя - с чертами той, чье имя, синонимом утраченной родины и формулой расставания, озвучено только намеком.
Меня спрашивали, не жалко ли мне читателей, не знающих Сильма. Впервые читающих эту историю не в том пространстве эпоса и сплошной условности, в котором тот самый Сигмунд, Сигурдов папенька, лишившись всех братьев, вырывает зубами язык той самой волчице, и все это воспринимается как должное, совсем не горько и не страшно, читателей, до последнего надеющихся, что до худшего не дойдет. Вы знаете, не жалко. Потому что... а надо ли объяснять, почему?
Это книга жестоких этических дилемм и вопросов, на которые без оглядки на автора можно отвечать очень и очень по-разному. Это книга о борьбе... да бобра с козлом... в некотором роде... Но побеждает в ней все-таки добро - не потому что оно умыто, лилейно и благоречиво, а потому что оно - добро.
"Безумный поход за синей птицей в ад, ничего безумнее я в своей жизни не слыхал. Разве что читал. В одной занимательной книжке"(с). Ольга писала для тех, кто ту занимательную книжку либо не читал, либо помнил крайне скверно, и, в общем, не стеснялась вставлять оттуда цитаты в текст:) В том числе и поэтому роман частенько подбешивает людей с опытом духовной и церковной жизни. Зато у неофитов, читателей других мировоззрений и... не определившихся, сколь я знаю, вся дидактика и цитаты проходят на ура.
О поступках и мотивах Финрода Фелагунда в этой истории сломаны бессчетные копья. Хотя, казалось бы, ему спасли жизнь - он дал равноценное обещание, долг и честь превыше всего - чего проще. "Текстологических обоснований для иного в Лейтиан нет", - сурово заявляют специалисты. Ага, а спустя 30 лет Профессор пишет "Речи" и сам не знает, куда их деть. И я пару пасмурных осенних дней бегаю по стенкам после первого прочтения, потому что этот текст переворачивает мне всю стройную космогоническую картину Арды, и я проваливаюсь в реальную религию - вроде бы и свою, но вот насколько серьезно к ней стоит относиться, еще не выбирала... И плачу, плачу навзрыд над 17ой главой чужой, "неправильной" книжки. "Потому что нет ничего прекраснее на свете, чем если кто положит жизнь свою за друзей своих". Да, да, Профессор вовсе не хотел вот так вот "в лоб", не любил он, когда в легендах так, но у него получилось.
Божественный Мальчик, бегущий с ветром по льду, Герой, Правитель, Поэт. Святой? "Не в том беда, что мы несчастны здесь, а в том беда, что Песня не допета..."
Он, конечно, святой. И у Профессора тоже. Только в ПТСР он живой по-настоящему - со всем реализмом и на фоне реализма, и при этом остается чистым, не позой, не речами, а сутью. И это... впечатляет.
А вы когда-нибудь персонифицируете свой внутренний этический камертон? Я с немногими об этом говорила, но у тех, с кем говорила, это было так. У настоящих и самых счастливых христиан это Христос (не, ну у протестантов - тоже, наверное:), но, мне кажется, предстоять вот так с предельной искренностью, будучи католиком или православным - сложнее). У меня - нет, я не умею и не смею так, напрямую, куда как проще сверять свои поступки с образом "земного" человека - он менее высок, он более... свой, при нем не так стыдно. И ловишь себя иной раз на мысли "а вот он бы этого не одобрил" - и удерживаешь руку или слово, или спрашиваешь себя, а что бы он в этой ситуации решил. Этот идеал человечности - вовсе не обязательно человек живой или живший в реальности, и даже чаще это литературный или кинематографический персонаж. Ну так вот, да, для меня Финдарато Инголдо - именно такой идеал, и это тоже заслуга Чигиринской.
"По ту сторону рассвета" - это книга о Любви - той самой, из Первого Корифнянам. Это книга о Надежде, нашей Надежде последней эпохи и, оказывается, всех эпох. Это книга с тем самым отзвуком Освобождения от смерти - не только для смертных.
И еще во многом, очень многом, это книга о молодой женщине не самой счастливой судьбы, в не самых способствующих жизни и творчеству обстоятельствах ставшей христианкой в процессе попыток понять, как обретается вера, чтобы написать роман о ее обретении. И об этом тоже следует помнить.
А теперь - стихи.
[***]***
...А полынь - горькая,
а глаза - серые...
За горой-горкою -
тень твоя, Смелая...
Будет кровь - алая,
будет песнь - гордая...
песней звезд - стала ли
тень твоя, Скорбная?
Холода - долгие,
веки мне смежили...
Прянет в лес волком ли
тень твоя, Нежная?..
Так прощай, Вешняя...
Петь вослед - надо ли?
Над бедой прежнею
лишь ручьи плакали...
Анна Родионова
***
Хрупкой гранью зимы,
Ломкой мглою берез,
Суетой оперенных созвездий
Не соткешься из тьмы,
Не прольешься от звезд -
Только снег да недобрые вести.
Только горечь сильней,
Да отчаянней сны,
Все труднее держаться на вере...
Содран снег до корней
Бесприютной сосны,
И восходит Пылающий Вереск.
В эту чащу лучи
Не пробьются весной,
И ручьи колдовство не размоют.
Лес недобро молчит
Каждой чахлой сосной,
На века скован черной зимою.
Всем живущим не мил -
С обжигающим льдом
Здесь лишь мгла обитает сырая -
Лес не тот, что вскормил
Славно сгинувший Дом -
Тот, былой, меж созвездий сгорает.
Словно камень, печаль
На могилу сложу,
Как цветами, укрою тоскою.
Злыми тропами вдаль
От тебя ухожу,
Но не сделаюсь ближе к покою.
Вновь пути неизвестны,
И в тумане судьба,
Нет надежды дожить до восхода...
Жаркий Вереск Небесный
Касается лба
Грозным камнем эльфийского рода.
Екатерина Лебедева
***
Стынет серебряными ночами мрамор узорных плит,
Словно ветвистым плющом, речами город во сне увит.
Спи! Погибнуть без смысла, воин, - это ли не позор?
Нет ничего, что могло бы стоить алых горячих озер.
Кто клялся любить, а кто ненавидеть - не все ли тебе равно?
Кто клянется убить, кто зовет на смерть - им всем одно суждено.
Клятва - лишь жернов, тяжелый камень, безумцев влекущий вниз,
Спи, ты же не был безумьем ранен, тебе достается жизнь.
Спи, ничего не имеет смысла, кроме "сейчас и здесь",
Спи, "Пусть идут!" - отдается в мыслях эхом дурная весть.
"Все отдать ни за что" - о таком не просят, спи, только в этом суть...
...Уходят в стылую злую осень те, кто не смог заснуть.
Марина Аницкая
***
Этих - к волкам. Их вожака - ко мне.
[..окоем, распахнутый настежь, сколько хватает глаз, полоса песка - обрыв океана в небо, и такая тишь, как будто не сказано слово «Эа!», и такая тоска, Единый, затопившая все тоска…]
Имя. Куда вы шли?
[…за надеждой, за светом, за край земли, по камням и льду, не считая своих потерь, и куда - теперь?
Единый, куда - теперь?]
Куда и зачем? Молчишь? Ах, какая жалость…
[… что осталось тем, кому совсем ничего не осталось, выбравшим верность и получившим яд?..
- не смотри на _него_, не оглядывайся назад, он не может, не может, не может тебя сломать, ни обрушить на землю солнце, ни дымом развеять эстель, повернись ко мне, посмотри, мы с тобою вместе, слышишь, как тихо поет волна на затерянном побережье… ]
скрежет
хруст
[посмотри - горизонт не пуст, нет ничего, что бессмысленно стало б тленом, слышишь, как тихо песню ведет Ниенна - из золы прорастают зерна, и выходит металл из горна, и звенит в Айнулиндалэ самой светлой и самой горькой из прежних тем ]
Имя. Куда? Зачем?
Скажешь - больше тебя не тронут.
[...маленькие ладони, колечко роняет блики, волосы пахнут солнцем и земляникой, белое платье, светлый алмазный берег
- это есть, это правда, ты веришь?
- хочу поверить…]
воздуха
воздуха
возд
[ ветер с моря, разбросаны горсти звезд по прохладной шелковой синеве, лепестки парусов, под аркой горят лампады - не смотри на _него_ , не смотри, не надо! это просто демон, это просто голодный зверь - смотри мне в глаза, слышишь, смотри и верь -видишь, ничто не кончено, видишь, маяк горит, видишь, эстель стоит у твоей двери -
впусти ]
Потерял сознание. Унести.
вечность между мгновением и мгновеньем; жемчужный берег, где не бывает бурь.
его голова лежит на ее коленях, он, прищурившись, смотрит в сияющую лазурь.
ветер лепит из облаков города и башни, рушит, возводит вновь, и этому нет конца.
она осторожно отводит с его лица непослушную прядь, спадающую на бровь. Пока он здесь, ей за него не страшно.
«как хорошо - о выбранном не жалеть. как много - знать, что не было в спетом фальши…»
она уже точно знает, что будет дальше, но не может молчать, хоть предвидит все наперед: «ты ведь можешь остаться здесь, где никто тебя не найдет, на алмазном затерянном берегу…»
он целует ее, улыбается: «да, могу»
и уходит обратно
- отчетливо -
насовсем.
Марина Аницкая
***
Гон на гоне, сырая дорога в тумане, осенняя талая муть,
Никого не спасти, ничего не вернуть, не вернуть, не вернуть,
Перебором гитарным, рычанием тигра, иероглифом Бога на лике усталых небес
Промелькнет твоя тень над рекой и дорогой и вздрогнет испуганный лес,
Гон на гоне, веселое время охоты, таверны безудержный строй, кабаки, дураки,
Никого не спасти, не вернуть - не с руки, не с руки, не с руки.
Не поможет телега, не вывезет. Струи тумана и белые капли на листьях, зеленый рассвет,
Никого не спасти из ушедших. Зови по осеннему лесу - их нет.
Гон на гоне: давай, стихоплюйствуй, витийствуй Пивка для рывка.
Золоченое время взрывается искрами: плещет в тумане река
Заливается кровью костер, отвернись, не смотри, не смотри в эту ночь
Все равно никого не спасти, никому, никому не помочь.
На волнах этой памяти, гона, зеленого шума, горячки, эстетики сна
Брюхом осень ползет на леса, на костры, на шатры. Так какая весна?
Ну какая, когда уже снег точит когти о сердце, и слезы, и слезы взахлеб,
Никого не спасли. Не пиши эпитафий. Где яства стояли - там гроб.
Неизбежной цитатой из пламени можно почтить их, ушедших...
...Мелькнувшая тень
Над просторами осени: лиги тумана, словес дребедень,
Перебором гитарным, гомерным, гекзаметром, парно - судьбою к судьбе.
Гон на гоне, сырая дорога. И я все иду. Ты же слышишь - к тебе.
Юлия Морозова
***
"Каждый человек безнадежно слаб, беспросветно глуп, беспробудно слеп,
от рождения жалок, как будто краб - скособочен, туп, недалек, нелеп;
из него выходит хороший раб,
если вовремя выстроить теплый хлев -
бережет свой скарб, добывает хлеб;
на деле любой горделивый лев -
это брошенный на сковородку карп...
Это голос во тьме мне твердил, твердил,
я с ним долго спорил, глотая пыль,
но, как видно, зря -
он звучит, звучит..."
Берен смотрит в небо Анфауглит
и видит крылья нетопыря.
Марина Аницкая
***
И были звезды - брошенным венцом -
Над лесом, тьмой и бегом от рассвета,
И было - наспех прожитое лето,
Так дням теряют счет перед концом.
Так цепи рвут - уже без права жить,
Но можно - брешью в череде событий,
Деянием иным - и не забыть их,
Не перештопать паутиной лжи.
Казалось бы, надежды - ни на вздох:
Еще беда, еще одна утрата...
Но твой венец сияет, Финдарато,
Паря над мельтешением эпох.
Навек превыше, не вовне, но между
И тем, что тьма, и мной, и тем, что свет.
Так, вперемешку с кровью, пьют надежду,
Так именем твоим грядет рассвет.
Екатерина Лебедева
И не смогла молчать:) Потому что в голове уже развернулась вся эта гигантская лента-спираль: вершины и пропасти, короны и звезды, речные туманы, поляны, болиголов... Ведь вот так же случайно я взяла этой весной в руки старенький плеер, наткнулась в нем на "Финрод-зонг" - и в итоге перечитала после 5-летнего перерыва "По ту сторону рассвета" с любимыми кусками из Лейтиан напополам. Наверное, я напишу серию постов о книгах Ольги Чигиринской, они того заслуживают, да и давно хотелось. Мне все равно, что вряд ли кто-то из френдов читал, считайте это рекомендацией. И начну я, безусловно, с ПТСР.
Есть книга "Властелин Колец" - это уж точно нынче ведомо всем:)) У автора романа, Толкина Джона Рональда Руэла, профессора филологии и патентованного Мага, в сердце и частично на бумаге было 6 тысячелетий истории "до того, как". Есть книга "Сильмариллион", изданная посмертно и представляющая собой, если совсем коротко и просто, краткое изложение этой самой истории - ну, всего того, что потом вышло в свет в 12 томах ПСС и, сколь я знаю, выходить продолжает:) Есть, если не ошибаюсь, в шестом томе, ровнехонько посередине, прекраснейшее наравне с ВК и любимейшее наравне произведение "Lay of Leithian", поэма. Если переводить полностью Lay - со старо-английского и Leithian - с одного из личных языков Профессора, это значит "Песнь Освобождения". Мифотворец и правоверный христианин частенько говаривал, что в каждой правильной сказке слышен отзвук Благой Вести - главного Мифа человеческой истории, ибо Миф есть не выдумка, но образное и доступное людскому разумению описание механизмов нашего бытия.
По сюжетам Сильма написаны сказки, повести, теологические трактаты (и это не шутка, тем паче, для людей, говорящих на языке Достоевского) и пьесы, сотни песен и тысячи стихов, бард-оперы как "Финрод-зонг", опять же. Как правоверный фанат, я, конечно, скажу, что начинать стоит с оригинала. Стоит, наверное, хоть раз прочитать Сильмариллион - чтобы знать, о чем речь, и наверняка стоит прочитать Лейтиан, хотя бы в хорошем переводе - ибо она воистину прекрасна, и, возможно, стоит прочитать "Речи Финрода и Андрет" (благо в их поиске не надо рыться в десятом томе пресловутого ПСС) - чтобы понимать определение "первый христианин Средиземья". Однако для людей, с прохладой относящихся к тяжеловесному слогу, который человек цивилизованный, никогда не увлекавшийся эпосом мог бы сравнить лишь с библейским, яко же и к неоконченным поэмам в 4 тысячи строк, опять же, стилизованным под средневековье, но интересующихся криптоисторическими романами, это все не обязательно. Для того, чтобы в полной мере оценить игру в бисер автора "По ту сторону рассвета" - да, но чтобы понять сюжет и полюбить книгу - нет.
"По ту сторону рассвета" - это книга о двух героях древней истории Средиземья, которых я полюбила всем сердцем задолго до Сильма - смертном мужчине Берене, "просто человеке" и женщине нечеловеческой крови по имени Лютиэнь, принявшей смерть ради него. И о третьем герое, которого я в Сильме и запомнить-то не запомнила, и спутала мгновенно с 12 братьями и кузенами))), и о нем - в первую очередь. О том, кого я узнала после выше помянутых "Речей..." - драматического диалога и сократической беседы в одном, в кого была влюблена после песен Лоры, кем восхищалась после статей Иры Емельяновой.
"По ту сторону рассвета" - это действительно криптоисторическая постмодернистская игра как с толкинистами, так и просто со всеми желающими, живущими в одном культурном пространстве, потому что "добрым словом и дубиной...", знаете ли, и Лоуренс Аравийский мимо пробегал, и некто Ингивион Ардахир в эпиграфе, и узоры Эшера, назывемые "искаженным миром", и семь способов полета Сирано де Бержерака (в устах нолдо, ааа!) - и ловить этих блох - одно удовольствие. А выцеплять детальки толкиновских черновиков, отзвуки малоизвестных легенд и еще не свершившихся судеб - другое.
"По ту сторону рассвета" - это действительно книга с головокружительным экшном, триллером, детективом и "видеорядом", заставляющим вспоминать загорающиеся маяки на вершинах Эред Нимрайс из "Возвращенья Короля". Там все можно попробовать на ощупь и на вкус (и тут все вспоминают Марию Семенову), а также воочию увидеть бой, услышать хруст костей и взглянуть на изнанку человеческих душ (и тут все вспоминают пана Сапковского).
"По ту сторону рассвета" - это самая светлая и пронзительная история Профессорского легендариума, изложенная языком реализма и закрученная немыслимой хитрой дулей, втиснувшейся в ложе простого и прямого сказочного сюжета. Там действительно сцена пыток в реальном времени с запахом и звуком, там непристойные частушки про Моргота за авторством Берена и пьяные шутки от него же, и недвусмысленное заявление, что секс в Белерианде был, но автор не скатывается ни в чернуху, ни в пошлость.
Там главный герой похож на Уильяма Уолеса и Джона МакКлейна, там "домашнее" рабство и наложницы у эдайн, там беоринги пасут овец и носят бурки... тьфу, килты... тьфу, дирголы - одежда такая национальная на одно плечо в трехцветную клетку. Там в Дортонионе каменные замки, развитой феодализм, а гномы добывают нефть. Там чуть ли не "товарищеский суд" над беглыми рабами в Нарготронде, а Келегорм пытается опоить и изнасиловать Лютиэнь. Там все не так и не на своих местах и должно бы мозолить глаза и колоться лютым кактусом. Но отчего-то не колется и не мешает.
Там третье удовольствие - для всех читавших "Черную книгу Арды" и отчего-то не проникшихся))) Это не единственная в фандоме, но на порядки превзошедшая все иные попытка затащить Учителя Мелькора с его фанатами в настоящую Арду Профессора и поставить его раком. Там очень цивилизованная и продвинутая по вопросам либеральных ценностей "Твердыня Севера" и всяческие таскающиеся в Белерианд черные менестрели и проповедники (после того, как из конца в конец прошли орки).
Там совершенно живые оригинальные персонажи-люди и профессорские эльфы. Божечьки, какие там эльфы! И Финрод... Эта книга стала последней и самой тяжелой стадией моей, э... симпатии. И уже безнадежной. Там двое спорят о том, из какого материала лучше изваять стебли полыни в каплях дождя. И статуя девы - как у Гессе в "Нарцыссе и Гольдмунде", как у Сапковского при описании эльфийского некрополя - с чертами той, чье имя, синонимом утраченной родины и формулой расставания, озвучено только намеком.
Меня спрашивали, не жалко ли мне читателей, не знающих Сильма. Впервые читающих эту историю не в том пространстве эпоса и сплошной условности, в котором тот самый Сигмунд, Сигурдов папенька, лишившись всех братьев, вырывает зубами язык той самой волчице, и все это воспринимается как должное, совсем не горько и не страшно, читателей, до последнего надеющихся, что до худшего не дойдет. Вы знаете, не жалко. Потому что... а надо ли объяснять, почему?
Это книга жестоких этических дилемм и вопросов, на которые без оглядки на автора можно отвечать очень и очень по-разному. Это книга о борьбе... да бобра с козлом... в некотором роде... Но побеждает в ней все-таки добро - не потому что оно умыто, лилейно и благоречиво, а потому что оно - добро.
"Безумный поход за синей птицей в ад, ничего безумнее я в своей жизни не слыхал. Разве что читал. В одной занимательной книжке"(с). Ольга писала для тех, кто ту занимательную книжку либо не читал, либо помнил крайне скверно, и, в общем, не стеснялась вставлять оттуда цитаты в текст:) В том числе и поэтому роман частенько подбешивает людей с опытом духовной и церковной жизни. Зато у неофитов, читателей других мировоззрений и... не определившихся, сколь я знаю, вся дидактика и цитаты проходят на ура.
О поступках и мотивах Финрода Фелагунда в этой истории сломаны бессчетные копья. Хотя, казалось бы, ему спасли жизнь - он дал равноценное обещание, долг и честь превыше всего - чего проще. "Текстологических обоснований для иного в Лейтиан нет", - сурово заявляют специалисты. Ага, а спустя 30 лет Профессор пишет "Речи" и сам не знает, куда их деть. И я пару пасмурных осенних дней бегаю по стенкам после первого прочтения, потому что этот текст переворачивает мне всю стройную космогоническую картину Арды, и я проваливаюсь в реальную религию - вроде бы и свою, но вот насколько серьезно к ней стоит относиться, еще не выбирала... И плачу, плачу навзрыд над 17ой главой чужой, "неправильной" книжки. "Потому что нет ничего прекраснее на свете, чем если кто положит жизнь свою за друзей своих". Да, да, Профессор вовсе не хотел вот так вот "в лоб", не любил он, когда в легендах так, но у него получилось.
Божественный Мальчик, бегущий с ветром по льду, Герой, Правитель, Поэт. Святой? "Не в том беда, что мы несчастны здесь, а в том беда, что Песня не допета..."
Он, конечно, святой. И у Профессора тоже. Только в ПТСР он живой по-настоящему - со всем реализмом и на фоне реализма, и при этом остается чистым, не позой, не речами, а сутью. И это... впечатляет.
А вы когда-нибудь персонифицируете свой внутренний этический камертон? Я с немногими об этом говорила, но у тех, с кем говорила, это было так. У настоящих и самых счастливых христиан это Христос (не, ну у протестантов - тоже, наверное:), но, мне кажется, предстоять вот так с предельной искренностью, будучи католиком или православным - сложнее). У меня - нет, я не умею и не смею так, напрямую, куда как проще сверять свои поступки с образом "земного" человека - он менее высок, он более... свой, при нем не так стыдно. И ловишь себя иной раз на мысли "а вот он бы этого не одобрил" - и удерживаешь руку или слово, или спрашиваешь себя, а что бы он в этой ситуации решил. Этот идеал человечности - вовсе не обязательно человек живой или живший в реальности, и даже чаще это литературный или кинематографический персонаж. Ну так вот, да, для меня Финдарато Инголдо - именно такой идеал, и это тоже заслуга Чигиринской.
"По ту сторону рассвета" - это книга о Любви - той самой, из Первого Корифнянам. Это книга о Надежде, нашей Надежде последней эпохи и, оказывается, всех эпох. Это книга с тем самым отзвуком Освобождения от смерти - не только для смертных.
И еще во многом, очень многом, это книга о молодой женщине не самой счастливой судьбы, в не самых способствующих жизни и творчеству обстоятельствах ставшей христианкой в процессе попыток понять, как обретается вера, чтобы написать роман о ее обретении. И об этом тоже следует помнить.
А теперь - стихи.
[***]***
...А полынь - горькая,
а глаза - серые...
За горой-горкою -
тень твоя, Смелая...
Будет кровь - алая,
будет песнь - гордая...
песней звезд - стала ли
тень твоя, Скорбная?
Холода - долгие,
веки мне смежили...
Прянет в лес волком ли
тень твоя, Нежная?..
Так прощай, Вешняя...
Петь вослед - надо ли?
Над бедой прежнею
лишь ручьи плакали...
Анна Родионова
***
Хрупкой гранью зимы,
Ломкой мглою берез,
Суетой оперенных созвездий
Не соткешься из тьмы,
Не прольешься от звезд -
Только снег да недобрые вести.
Только горечь сильней,
Да отчаянней сны,
Все труднее держаться на вере...
Содран снег до корней
Бесприютной сосны,
И восходит Пылающий Вереск.
В эту чащу лучи
Не пробьются весной,
И ручьи колдовство не размоют.
Лес недобро молчит
Каждой чахлой сосной,
На века скован черной зимою.
Всем живущим не мил -
С обжигающим льдом
Здесь лишь мгла обитает сырая -
Лес не тот, что вскормил
Славно сгинувший Дом -
Тот, былой, меж созвездий сгорает.
Словно камень, печаль
На могилу сложу,
Как цветами, укрою тоскою.
Злыми тропами вдаль
От тебя ухожу,
Но не сделаюсь ближе к покою.
Вновь пути неизвестны,
И в тумане судьба,
Нет надежды дожить до восхода...
Жаркий Вереск Небесный
Касается лба
Грозным камнем эльфийского рода.
Екатерина Лебедева
***
Стынет серебряными ночами мрамор узорных плит,
Словно ветвистым плющом, речами город во сне увит.
Спи! Погибнуть без смысла, воин, - это ли не позор?
Нет ничего, что могло бы стоить алых горячих озер.
Кто клялся любить, а кто ненавидеть - не все ли тебе равно?
Кто клянется убить, кто зовет на смерть - им всем одно суждено.
Клятва - лишь жернов, тяжелый камень, безумцев влекущий вниз,
Спи, ты же не был безумьем ранен, тебе достается жизнь.
Спи, ничего не имеет смысла, кроме "сейчас и здесь",
Спи, "Пусть идут!" - отдается в мыслях эхом дурная весть.
"Все отдать ни за что" - о таком не просят, спи, только в этом суть...
...Уходят в стылую злую осень те, кто не смог заснуть.
Марина Аницкая
***
Этих - к волкам. Их вожака - ко мне.
[..окоем, распахнутый настежь, сколько хватает глаз, полоса песка - обрыв океана в небо, и такая тишь, как будто не сказано слово «Эа!», и такая тоска, Единый, затопившая все тоска…]
Имя. Куда вы шли?
[…за надеждой, за светом, за край земли, по камням и льду, не считая своих потерь, и куда - теперь?
Единый, куда - теперь?]
Куда и зачем? Молчишь? Ах, какая жалость…
[… что осталось тем, кому совсем ничего не осталось, выбравшим верность и получившим яд?..
- не смотри на _него_, не оглядывайся назад, он не может, не может, не может тебя сломать, ни обрушить на землю солнце, ни дымом развеять эстель, повернись ко мне, посмотри, мы с тобою вместе, слышишь, как тихо поет волна на затерянном побережье… ]
скрежет
хруст
[посмотри - горизонт не пуст, нет ничего, что бессмысленно стало б тленом, слышишь, как тихо песню ведет Ниенна - из золы прорастают зерна, и выходит металл из горна, и звенит в Айнулиндалэ самой светлой и самой горькой из прежних тем ]
Имя. Куда? Зачем?
Скажешь - больше тебя не тронут.
[...маленькие ладони, колечко роняет блики, волосы пахнут солнцем и земляникой, белое платье, светлый алмазный берег
- это есть, это правда, ты веришь?
- хочу поверить…]
воздуха
воздуха
возд
[ ветер с моря, разбросаны горсти звезд по прохладной шелковой синеве, лепестки парусов, под аркой горят лампады - не смотри на _него_ , не смотри, не надо! это просто демон, это просто голодный зверь - смотри мне в глаза, слышишь, смотри и верь -видишь, ничто не кончено, видишь, маяк горит, видишь, эстель стоит у твоей двери -
впусти ]
Потерял сознание. Унести.
вечность между мгновением и мгновеньем; жемчужный берег, где не бывает бурь.
его голова лежит на ее коленях, он, прищурившись, смотрит в сияющую лазурь.
ветер лепит из облаков города и башни, рушит, возводит вновь, и этому нет конца.
она осторожно отводит с его лица непослушную прядь, спадающую на бровь. Пока он здесь, ей за него не страшно.
«как хорошо - о выбранном не жалеть. как много - знать, что не было в спетом фальши…»
она уже точно знает, что будет дальше, но не может молчать, хоть предвидит все наперед: «ты ведь можешь остаться здесь, где никто тебя не найдет, на алмазном затерянном берегу…»
он целует ее, улыбается: «да, могу»
и уходит обратно
- отчетливо -
насовсем.
Марина Аницкая
***
Гон на гоне, сырая дорога в тумане, осенняя талая муть,
Никого не спасти, ничего не вернуть, не вернуть, не вернуть,
Перебором гитарным, рычанием тигра, иероглифом Бога на лике усталых небес
Промелькнет твоя тень над рекой и дорогой и вздрогнет испуганный лес,
Гон на гоне, веселое время охоты, таверны безудержный строй, кабаки, дураки,
Никого не спасти, не вернуть - не с руки, не с руки, не с руки.
Не поможет телега, не вывезет. Струи тумана и белые капли на листьях, зеленый рассвет,
Никого не спасти из ушедших. Зови по осеннему лесу - их нет.
Гон на гоне: давай, стихоплюйствуй, витийствуй Пивка для рывка.
Золоченое время взрывается искрами: плещет в тумане река
Заливается кровью костер, отвернись, не смотри, не смотри в эту ночь
Все равно никого не спасти, никому, никому не помочь.
На волнах этой памяти, гона, зеленого шума, горячки, эстетики сна
Брюхом осень ползет на леса, на костры, на шатры. Так какая весна?
Ну какая, когда уже снег точит когти о сердце, и слезы, и слезы взахлеб,
Никого не спасли. Не пиши эпитафий. Где яства стояли - там гроб.
Неизбежной цитатой из пламени можно почтить их, ушедших...
...Мелькнувшая тень
Над просторами осени: лиги тумана, словес дребедень,
Перебором гитарным, гомерным, гекзаметром, парно - судьбою к судьбе.
Гон на гоне, сырая дорога. И я все иду. Ты же слышишь - к тебе.
Юлия Морозова
***
"Каждый человек безнадежно слаб, беспросветно глуп, беспробудно слеп,
от рождения жалок, как будто краб - скособочен, туп, недалек, нелеп;
из него выходит хороший раб,
если вовремя выстроить теплый хлев -
бережет свой скарб, добывает хлеб;
на деле любой горделивый лев -
это брошенный на сковородку карп...
Это голос во тьме мне твердил, твердил,
я с ним долго спорил, глотая пыль,
но, как видно, зря -
он звучит, звучит..."
Берен смотрит в небо Анфауглит
и видит крылья нетопыря.
Марина Аницкая
***
И были звезды - брошенным венцом -
Над лесом, тьмой и бегом от рассвета,
И было - наспех прожитое лето,
Так дням теряют счет перед концом.
Так цепи рвут - уже без права жить,
Но можно - брешью в череде событий,
Деянием иным - и не забыть их,
Не перештопать паутиной лжи.
Казалось бы, надежды - ни на вздох:
Еще беда, еще одна утрата...
Но твой венец сияет, Финдарато,
Паря над мельтешением эпох.
Навек превыше, не вовне, но между
И тем, что тьма, и мной, и тем, что свет.
Так, вперемешку с кровью, пьют надежду,
Так именем твоим грядет рассвет.
Екатерина Лебедева