(no subject)
Рассказ - в пару вчерашнему рассуждению о морали.
Золотое правило
В нашей игре есть всего одно правило. Правило простое - поступай по отношению к другому так, как хотел бы, чтобы он поступал по отношению к тебе - но его вполне достаточно, чтобы начать игру. Увлекательна ли она? Не думаю, однако играем мы в нее уже очень давно и кроме этой никаких других игр вообще не знаем. Так что выбор у нас невелик. Вопросы об увлекательности нашей игры мы обычно встречаем с насмешкой.
К игре может присоединиться всякий, включая детей после семи лет и стариков; на тех, кто в ней не участвует, мы смотрим со страхом и подозрением - всем понятно, что это враги. Проигрышем считается нарушение правила; проигравшие называются подлецами и негодяями. С самого детства нас учат, что подлецов и негодяев следует тщательно отличать от врагов.
Главная особенность нашей игры состоит в том, что проверить, что ее участник поступает по отношению к другим так, как хотел бы, чтобы они поступали по отношению к нему, может только сам этот участник. В результате, все игроки одновременно являются судьями. Игра наша, как легко догадаться, почти целиком сводится к ее собственному судейству.
Основным органом игры является совесть. У некоторых, очень немногих, совесть развита лучше, чем у большинства. Им намного труднее, и они почти всегда проигрывают. В нашей игре, вообще говоря, проигрывают все, но есть такие, кто проигрывает чаще остальных в результате своего собственного строгого судейства. Мы относимся ним с восхищением и любовью. Зная об этом, некоторые усердно тренируются, развивая совесть.
В тренировке совести крайне важно научить ее не спать. Мы презираем всякого, кто чувствует себя комфортабельно в отношении возможных нарушений правила. Подобный комфорт сразу выдает особый тип негодяев. Движимые эгоизмом, они научились убеждать себя, что их действия полностью корректны. Игра с ними теряет всякий интерес, и на них никто не обращает внимания. Обычно они с головой погружаются в вязкую трясину счастья.
Простота нашей игры не гарантирует отсутствия проблем. В последнее время, к примеру, стало труднее играть, потому что среди участников появляется все больше мазохистов. Мазохисты - порядочные люди и играют строго по правилу. Почти каждый из нас испытал последствия этого на собственной шкуре и предпочел бы, чтобы они играли только друг с другом. Но мазохистам не нравится играть друг с другом. Они предпочитают играть с нами.
Проблемы имеются и в трактовке правила. К примеру, некоторые интересуются, является ли участником нашей игры Бог. Должен ли Он, спрашивают они, поступать по отношению к нам так, как хотел бы, чтобы мы поступали по отношению к Нему? Такие вопросы часто приводят неуравновешенные натуры к белой горячке.
Огромные споры вызывает также ситуация самозащиты. Что делать с человеком, который бежит ко мне с ножом? Разрешает ли правило размозжить ему череп? Некоторые считают, что нет, но в таком случае возникает опасность, что человек с ножом перережет нас всех, как котят. Правило должно хоть как-то охранять участников игры от душегубов. Предлагается поэтому сформулировать его следующим образом: поступай по отношению к другому так, как хотел бы, чтобы он поступал по отношению к тебе, но только при условии, что он по отношению к тебе поступает так, как хотел бы, чтобы ты поступал по отношению к нему. Дело, однако, в том, что, во-первых, большинство из нас путается в подобных расчетах, а во-вторых, все мы смутно чувствуем, что, введя подобную поправку, мы отнимем у игры ту минимальную долю риска, которая делает ее хоть в какой-то мере пригодной в качестве основы для плодотворной духовной жизни. Понятие самозащиты крайне опасно. Стоит дать слабину, и оно тут же разрастается и делается центром существования. Этого допускать не хочет никто. Все понимают, что игрокам нельзя разрешать безнаказанно защищаться от агрессии.
Вопрос в том, где остановиться, и тут однозначного ответа нет. Левые выдвигают теорию о непротивлении злу насилием, но они непопулярны, ибо есть подозрение, что они готовы принести соображения безопасности в жертву желанию выиграть любой ценой. Правые отвечают концепцией закона джунглей, утверждая, что наше правило вырастает из требования ока за око, зуба за зуб. Если я иду на соседа с ножом и вынуждаю его уступить, говорят они, в этом нет ничего зазорного - сосед мог заранее приобрести свой нож, ибо знал о возможности конфликта интересов. Более того, добавляют правые, все мы постоянно пользуемся имеющимся в нашем распоряжении «оружием» - интеллектом, красотой, деньгами - добиваясь своего от соседей. Поле действия открыто для всех и каждый может достойно подготовиться.
Такие соображения очень легко опровергнуть. Никто из нас в глубине души не хочет, чтобы в ответ на наш кулак сосед вытаскивал из-за спины припасенную дубину и ставил нас в положение застигнутой врасплох жертвы. Еще раз повторим - никто, кроме мазохистов, не хочет, чтобы его били - больно и заранее приготовившись. Если это так, то, согласно правилу, нужно вести себя соответственно. Перед тем, как нападать на конкурента, следует помочь ему вооружиться (если такой возможности нет - не нападать). Следует даже вооружить конкурента слегка лучше, чем себя, ибо совесть часто спит, а человек имеет подлую тенденцию видеть ситуацию в удобном ему свете, в результате чего постоянно происходят избиения беззащитных, оправдываемые тем, что, якобы, сами беззащитные, систематически не заботясь о защите, не просто хотели избиения себя, но и активно к нему подстрекали. К счастью, у нас есть наше правило, и оно ясно и четко требует в любых обстоятельствах давать соперникам максимальную фору.
Показательно, что по признанию наших лучших игроков, этой форы никогда не хватает. Мы постоянно громим начинающих, обводим вокруг пальца детей, обгоняем инвалидов. Да и можем ли мы, спрашивает совесть, пересилить кого-нибудь, кроме слабых и убогих? Что есть мой успех, как не доказательство ущербности конкурента, скомпенсировать которую я не потрудился в достаточной мере?
Нельзя отрицать, что в забегах жизни часто обгоняют и нас. В этом случае мы немедленно чувствуем себя инвалидами. Могучие прекрасные юноши сокрушают наши скулы и овладевают нежными девами; глубокие, блестящие натуры проникают в тайны природы, и по сравнению с ними мы чувствуем себя слепыми кротами в затхлых норах естественных предрассудков. Природа несправедлива. Казалось бы, это должно обещать надежду - надежду, что факт их превосходства и наших страданий искупит нашу подлость. Не разрешено ли инвалиду слегка обвешивать покупателя? Не имеют ли слабые права сами позаботиться о необходимой форе?
Ясно, что такого права у них нет. Искупление невозможно, поскольку правило всегда действует против нас. Даже когда меня обходит на повороте наделенный всеми талантами соперник, а я вставляю свои бессильные палки в его мощные колеса, я ощущаю собственную низость. Я чувствую угрызения совести за сопротивление сильным также, как и за победу над слабыми. Правилу все равно, как высоко стоит надо мной другой, в какой грязи я валяюсь. Оно требует одностороннего разоружения, безоговорочной сдачи - и не просто сдачи, а деятельной помощи агрессору. Совесть легко обнаруживает мои истинные желания и требует как можно полнее удовлетворить их в отношении окружающих. Совесть хочет, чтобы я стал их рабом.
Ситуация, когда каждый из нас пытается стать рабом всех остальных, крайне затруднительна. С одной стороны, непросто реализовать ее в разумной общественной структуре, не допустив хаоса и скандала; с другой, почти никто не способен к требующимся для рабства жертвам и дисциплине. Это выражается в том, что очень многие непрерывно нарушают правило, переживают проигрыш, погружаются в меланхолию, а затем пьют и безобразничают, чтобы отвлечься.
Но даже для тех, в ком есть необходимые сила и мужество, правильное рабство сложно в интеллектуальном отношении. Кому подчиняться? Перед кем пресмыкаться? Одному соседу нужен постоянный медицинский уход, другому - вдохновение, третьему - денежная помощь, четвертому - плотские радости, и всем вместе - время и жизненные соки окружающих. Предпочитая одного, пусть даже самого нуждающегося хозяина, раб нисколько не менее свободного человека чувствует себя негодяем, ибо его выбор ущемляет всех остальных. Да ведь и хозяевам не так-то просто! Каждый хочет заполучить рабов только для себя и впадает в ярость, когда приходится делить их с соседом. Ревность опасным рифом стоит на пути успешного рабовладения. Понятно, что каждый владелец, в духе правила, должен был бы уступить всех своих рабов другим (да и сам предаться им в рабство), но это только приводит нас на новом витке к тем же самым вопросам. Стать рабом человека, который сам хочет оказаться твоим рабом, очень непросто и требует решения крайне глубоких, фундаментальных вопросов.
Положение человека, вступившего на путь раба, осложняется наличием паразитов. Паразит - это не враг, но слабый игрок, аппетиты которого в постоянной борьбе с совестью научились притворяться нуждами. Правило, конечно, требует от каждого из нас стать ему пищей, но всем ясно, что это приведет лишь к усилению его паразитизма. Можем ли мы спокойно зарабатывать очки в игре ценой подстрекания низменных инстинктов? Грань между реальной нуждой и наклонностью высасывать из соседей жизнь и душу очень тонка, и среди нас есть такие, кто видит любое проявление помощи ближним как развращающее влияние.
В свете всего вышесказанного понятно, как важно начать воспитание игрока с самого раннего детства. Особая ответственность падает в этом отношении на родителей. К счастью, разница в возрасте сама по себе делает ребенка маленьким рабом, и он обучается основам поведения в соответствии с правилом автоматически. Исследования показали, что к семи годам практически каждый осваивает базовые приемы самоограничения и понимает, как ставить личные интересы ниже общественных.
В неблагополучных семьях этот нормальный процесс может быть нарушен. В случае слишком властных и жестоких родителей ребенок начинает их бояться, и его отношения с окружающими строятся на основе не правила, а страха. Этого следует всеми силами избегать. Любое принуждение компрометирует игру. К действиям, совершенным под угрозой наказания или потери выгод, мы относимся с брезгливостью. В нашей игре больше всего ценится добровольность, основанная на любви и уважении. В связи с этим чрезмерно жестокие родители лишаются родительских прав. Их потомство конфискуется, и задача его воспитания ложится на государство. Домашний тиран, признают все, не может воспитать достойного раба.
Противоположная крайность - избалованные дети - также считается среди нас нежелательной. Ущербны родители, которые, потакая любимым чадам, заранее обрекают их на поражение в игре. Чего может достигнуть участник, приученный слабыми предками требовать и командовать? Даже если, вступая в жизнь, он не столкнется с себе подобными и не сломится под их давлением, скорее всего ему удастся достичь только власти или богатства. Мы часто видим этих несчастных. С какой горечью на яхтах и в кабинетах штаб-квартир вспоминают они о своем искалеченном детстве, обвиняя во всем родителей, желавших им только добра.
Эстафету воспитания принимает от семьи школа. Там преподаются ключевые политические идеи, позволяющие каждому из нас подчиниться всем остальным. Эти идеи - гордость нашей мысли. Несколько веков потребовалось нам для того, чтобы их развить и усвоить. Смирение индивидуума перед общим для всех законом, концепция наказания, как коллективной мести, государственная собственность, равенство, права человека - без этих механизмов невозможно эффективно обслуживать интересы окружающих. Все попытки более примитивных обществ, минуя зрелые социальные структуры, добиться успеха в игре, приводят обычно к краху. Диктатура, коррупция, разгул организованной преступности, гибель наук и искусств, биологическое вырождение - таковы симптомы игры, ведомой без необходимого фундамента.
Овладев техническими навыками, наиболее талантливые из нас продолжают учиться. В крупных городах функционируют элитные школы, где каждый желающий может ознакомиться с основами прямого подчинения. В их программы входят курсы по умерщвлению плоти, смирению гордыни, молитве. Особое внимание уделяется любви к ближнему. Выпускники таких школ умеют то, что всем остальным совершенно недоступно. В нашей игре они являются профессионалами и составляют отдельную, высшую лигу. Они свободно влагают персты в язвы, ухаживают за паралитиками и безумцами и любят нас так, как мы никогда, даже в самых смелых мечтах, не сможем полюбить их. Мы знаем, что они готовы отдать жизнь за каждого из нас. Именно на них зиждется наша игра, все наше существование. Многие верят, что, не стань их, мир наш мгновенно уничтожится как карточный домик. Никому, конечно, не приходит в голову соревноваться с ними, но в черные, отчаянные дни нас спасает мысль о том, что они есть на свете.
В сравнении с ними, наш удел - дилетантство. Мы - негодяи-любители. Истинные наши амбиции ограничены скудными пределами семьи и племени. Лишь изредка помогаем мы старушке или больному, и почти всегда обнаруживаем в своих действиях тайное стремление к выгоде. Преследуя свои ничтожные интересы снуем мы по улицам, баюкая сонную, вялую совесть, и смутно чувствуем, что игра для нас даже не начиналась всерьез. И когда в беспокойной и возбужденной толпе кто-то из нас встречает вдруг на мгновение ищущий, тревожный взгляд соседа, он тут же отводит глаза, ясно угадав в этом взгляде такого же как он подлеца.
Золотое правило
В нашей игре есть всего одно правило. Правило простое - поступай по отношению к другому так, как хотел бы, чтобы он поступал по отношению к тебе - но его вполне достаточно, чтобы начать игру. Увлекательна ли она? Не думаю, однако играем мы в нее уже очень давно и кроме этой никаких других игр вообще не знаем. Так что выбор у нас невелик. Вопросы об увлекательности нашей игры мы обычно встречаем с насмешкой.
К игре может присоединиться всякий, включая детей после семи лет и стариков; на тех, кто в ней не участвует, мы смотрим со страхом и подозрением - всем понятно, что это враги. Проигрышем считается нарушение правила; проигравшие называются подлецами и негодяями. С самого детства нас учат, что подлецов и негодяев следует тщательно отличать от врагов.
Главная особенность нашей игры состоит в том, что проверить, что ее участник поступает по отношению к другим так, как хотел бы, чтобы они поступали по отношению к нему, может только сам этот участник. В результате, все игроки одновременно являются судьями. Игра наша, как легко догадаться, почти целиком сводится к ее собственному судейству.
Основным органом игры является совесть. У некоторых, очень немногих, совесть развита лучше, чем у большинства. Им намного труднее, и они почти всегда проигрывают. В нашей игре, вообще говоря, проигрывают все, но есть такие, кто проигрывает чаще остальных в результате своего собственного строгого судейства. Мы относимся ним с восхищением и любовью. Зная об этом, некоторые усердно тренируются, развивая совесть.
В тренировке совести крайне важно научить ее не спать. Мы презираем всякого, кто чувствует себя комфортабельно в отношении возможных нарушений правила. Подобный комфорт сразу выдает особый тип негодяев. Движимые эгоизмом, они научились убеждать себя, что их действия полностью корректны. Игра с ними теряет всякий интерес, и на них никто не обращает внимания. Обычно они с головой погружаются в вязкую трясину счастья.
Простота нашей игры не гарантирует отсутствия проблем. В последнее время, к примеру, стало труднее играть, потому что среди участников появляется все больше мазохистов. Мазохисты - порядочные люди и играют строго по правилу. Почти каждый из нас испытал последствия этого на собственной шкуре и предпочел бы, чтобы они играли только друг с другом. Но мазохистам не нравится играть друг с другом. Они предпочитают играть с нами.
Проблемы имеются и в трактовке правила. К примеру, некоторые интересуются, является ли участником нашей игры Бог. Должен ли Он, спрашивают они, поступать по отношению к нам так, как хотел бы, чтобы мы поступали по отношению к Нему? Такие вопросы часто приводят неуравновешенные натуры к белой горячке.
Огромные споры вызывает также ситуация самозащиты. Что делать с человеком, который бежит ко мне с ножом? Разрешает ли правило размозжить ему череп? Некоторые считают, что нет, но в таком случае возникает опасность, что человек с ножом перережет нас всех, как котят. Правило должно хоть как-то охранять участников игры от душегубов. Предлагается поэтому сформулировать его следующим образом: поступай по отношению к другому так, как хотел бы, чтобы он поступал по отношению к тебе, но только при условии, что он по отношению к тебе поступает так, как хотел бы, чтобы ты поступал по отношению к нему. Дело, однако, в том, что, во-первых, большинство из нас путается в подобных расчетах, а во-вторых, все мы смутно чувствуем, что, введя подобную поправку, мы отнимем у игры ту минимальную долю риска, которая делает ее хоть в какой-то мере пригодной в качестве основы для плодотворной духовной жизни. Понятие самозащиты крайне опасно. Стоит дать слабину, и оно тут же разрастается и делается центром существования. Этого допускать не хочет никто. Все понимают, что игрокам нельзя разрешать безнаказанно защищаться от агрессии.
Вопрос в том, где остановиться, и тут однозначного ответа нет. Левые выдвигают теорию о непротивлении злу насилием, но они непопулярны, ибо есть подозрение, что они готовы принести соображения безопасности в жертву желанию выиграть любой ценой. Правые отвечают концепцией закона джунглей, утверждая, что наше правило вырастает из требования ока за око, зуба за зуб. Если я иду на соседа с ножом и вынуждаю его уступить, говорят они, в этом нет ничего зазорного - сосед мог заранее приобрести свой нож, ибо знал о возможности конфликта интересов. Более того, добавляют правые, все мы постоянно пользуемся имеющимся в нашем распоряжении «оружием» - интеллектом, красотой, деньгами - добиваясь своего от соседей. Поле действия открыто для всех и каждый может достойно подготовиться.
Такие соображения очень легко опровергнуть. Никто из нас в глубине души не хочет, чтобы в ответ на наш кулак сосед вытаскивал из-за спины припасенную дубину и ставил нас в положение застигнутой врасплох жертвы. Еще раз повторим - никто, кроме мазохистов, не хочет, чтобы его били - больно и заранее приготовившись. Если это так, то, согласно правилу, нужно вести себя соответственно. Перед тем, как нападать на конкурента, следует помочь ему вооружиться (если такой возможности нет - не нападать). Следует даже вооружить конкурента слегка лучше, чем себя, ибо совесть часто спит, а человек имеет подлую тенденцию видеть ситуацию в удобном ему свете, в результате чего постоянно происходят избиения беззащитных, оправдываемые тем, что, якобы, сами беззащитные, систематически не заботясь о защите, не просто хотели избиения себя, но и активно к нему подстрекали. К счастью, у нас есть наше правило, и оно ясно и четко требует в любых обстоятельствах давать соперникам максимальную фору.
Показательно, что по признанию наших лучших игроков, этой форы никогда не хватает. Мы постоянно громим начинающих, обводим вокруг пальца детей, обгоняем инвалидов. Да и можем ли мы, спрашивает совесть, пересилить кого-нибудь, кроме слабых и убогих? Что есть мой успех, как не доказательство ущербности конкурента, скомпенсировать которую я не потрудился в достаточной мере?
Нельзя отрицать, что в забегах жизни часто обгоняют и нас. В этом случае мы немедленно чувствуем себя инвалидами. Могучие прекрасные юноши сокрушают наши скулы и овладевают нежными девами; глубокие, блестящие натуры проникают в тайны природы, и по сравнению с ними мы чувствуем себя слепыми кротами в затхлых норах естественных предрассудков. Природа несправедлива. Казалось бы, это должно обещать надежду - надежду, что факт их превосходства и наших страданий искупит нашу подлость. Не разрешено ли инвалиду слегка обвешивать покупателя? Не имеют ли слабые права сами позаботиться о необходимой форе?
Ясно, что такого права у них нет. Искупление невозможно, поскольку правило всегда действует против нас. Даже когда меня обходит на повороте наделенный всеми талантами соперник, а я вставляю свои бессильные палки в его мощные колеса, я ощущаю собственную низость. Я чувствую угрызения совести за сопротивление сильным также, как и за победу над слабыми. Правилу все равно, как высоко стоит надо мной другой, в какой грязи я валяюсь. Оно требует одностороннего разоружения, безоговорочной сдачи - и не просто сдачи, а деятельной помощи агрессору. Совесть легко обнаруживает мои истинные желания и требует как можно полнее удовлетворить их в отношении окружающих. Совесть хочет, чтобы я стал их рабом.
Ситуация, когда каждый из нас пытается стать рабом всех остальных, крайне затруднительна. С одной стороны, непросто реализовать ее в разумной общественной структуре, не допустив хаоса и скандала; с другой, почти никто не способен к требующимся для рабства жертвам и дисциплине. Это выражается в том, что очень многие непрерывно нарушают правило, переживают проигрыш, погружаются в меланхолию, а затем пьют и безобразничают, чтобы отвлечься.
Но даже для тех, в ком есть необходимые сила и мужество, правильное рабство сложно в интеллектуальном отношении. Кому подчиняться? Перед кем пресмыкаться? Одному соседу нужен постоянный медицинский уход, другому - вдохновение, третьему - денежная помощь, четвертому - плотские радости, и всем вместе - время и жизненные соки окружающих. Предпочитая одного, пусть даже самого нуждающегося хозяина, раб нисколько не менее свободного человека чувствует себя негодяем, ибо его выбор ущемляет всех остальных. Да ведь и хозяевам не так-то просто! Каждый хочет заполучить рабов только для себя и впадает в ярость, когда приходится делить их с соседом. Ревность опасным рифом стоит на пути успешного рабовладения. Понятно, что каждый владелец, в духе правила, должен был бы уступить всех своих рабов другим (да и сам предаться им в рабство), но это только приводит нас на новом витке к тем же самым вопросам. Стать рабом человека, который сам хочет оказаться твоим рабом, очень непросто и требует решения крайне глубоких, фундаментальных вопросов.
Положение человека, вступившего на путь раба, осложняется наличием паразитов. Паразит - это не враг, но слабый игрок, аппетиты которого в постоянной борьбе с совестью научились притворяться нуждами. Правило, конечно, требует от каждого из нас стать ему пищей, но всем ясно, что это приведет лишь к усилению его паразитизма. Можем ли мы спокойно зарабатывать очки в игре ценой подстрекания низменных инстинктов? Грань между реальной нуждой и наклонностью высасывать из соседей жизнь и душу очень тонка, и среди нас есть такие, кто видит любое проявление помощи ближним как развращающее влияние.
В свете всего вышесказанного понятно, как важно начать воспитание игрока с самого раннего детства. Особая ответственность падает в этом отношении на родителей. К счастью, разница в возрасте сама по себе делает ребенка маленьким рабом, и он обучается основам поведения в соответствии с правилом автоматически. Исследования показали, что к семи годам практически каждый осваивает базовые приемы самоограничения и понимает, как ставить личные интересы ниже общественных.
В неблагополучных семьях этот нормальный процесс может быть нарушен. В случае слишком властных и жестоких родителей ребенок начинает их бояться, и его отношения с окружающими строятся на основе не правила, а страха. Этого следует всеми силами избегать. Любое принуждение компрометирует игру. К действиям, совершенным под угрозой наказания или потери выгод, мы относимся с брезгливостью. В нашей игре больше всего ценится добровольность, основанная на любви и уважении. В связи с этим чрезмерно жестокие родители лишаются родительских прав. Их потомство конфискуется, и задача его воспитания ложится на государство. Домашний тиран, признают все, не может воспитать достойного раба.
Противоположная крайность - избалованные дети - также считается среди нас нежелательной. Ущербны родители, которые, потакая любимым чадам, заранее обрекают их на поражение в игре. Чего может достигнуть участник, приученный слабыми предками требовать и командовать? Даже если, вступая в жизнь, он не столкнется с себе подобными и не сломится под их давлением, скорее всего ему удастся достичь только власти или богатства. Мы часто видим этих несчастных. С какой горечью на яхтах и в кабинетах штаб-квартир вспоминают они о своем искалеченном детстве, обвиняя во всем родителей, желавших им только добра.
Эстафету воспитания принимает от семьи школа. Там преподаются ключевые политические идеи, позволяющие каждому из нас подчиниться всем остальным. Эти идеи - гордость нашей мысли. Несколько веков потребовалось нам для того, чтобы их развить и усвоить. Смирение индивидуума перед общим для всех законом, концепция наказания, как коллективной мести, государственная собственность, равенство, права человека - без этих механизмов невозможно эффективно обслуживать интересы окружающих. Все попытки более примитивных обществ, минуя зрелые социальные структуры, добиться успеха в игре, приводят обычно к краху. Диктатура, коррупция, разгул организованной преступности, гибель наук и искусств, биологическое вырождение - таковы симптомы игры, ведомой без необходимого фундамента.
Овладев техническими навыками, наиболее талантливые из нас продолжают учиться. В крупных городах функционируют элитные школы, где каждый желающий может ознакомиться с основами прямого подчинения. В их программы входят курсы по умерщвлению плоти, смирению гордыни, молитве. Особое внимание уделяется любви к ближнему. Выпускники таких школ умеют то, что всем остальным совершенно недоступно. В нашей игре они являются профессионалами и составляют отдельную, высшую лигу. Они свободно влагают персты в язвы, ухаживают за паралитиками и безумцами и любят нас так, как мы никогда, даже в самых смелых мечтах, не сможем полюбить их. Мы знаем, что они готовы отдать жизнь за каждого из нас. Именно на них зиждется наша игра, все наше существование. Многие верят, что, не стань их, мир наш мгновенно уничтожится как карточный домик. Никому, конечно, не приходит в голову соревноваться с ними, но в черные, отчаянные дни нас спасает мысль о том, что они есть на свете.
В сравнении с ними, наш удел - дилетантство. Мы - негодяи-любители. Истинные наши амбиции ограничены скудными пределами семьи и племени. Лишь изредка помогаем мы старушке или больному, и почти всегда обнаруживаем в своих действиях тайное стремление к выгоде. Преследуя свои ничтожные интересы снуем мы по улицам, баюкая сонную, вялую совесть, и смутно чувствуем, что игра для нас даже не начиналась всерьез. И когда в беспокойной и возбужденной толпе кто-то из нас встречает вдруг на мгновение ищущий, тревожный взгляд соседа, он тут же отводит глаза, ясно угадав в этом взгляде такого же как он подлеца.