О природе прогресса.
Любая практика, с одной стороны, опирается на какую-то теорию, а с другой стороны, ее обогащает новыми знаниями. Прежде чем говорить о производственных отношениях, классовых интересах и производительных силах, необходимо сформулировать гипотезу об устройстве этого самого производства.
Современная экономика различает четыре основных компонента любого производства. Первые три - это хорошо знакомые нам труд, земля и капитал. Четвертое иногда называют предпринимательством, иногда - технологией, иногда - ноу-хау, но мы подойдем к четвертому компоненту в широком смысле и назовем его знаниями. Для чего посмотрим на процесс образования производительных сил в его эволюции, называемой также прогрессом.
По лесам и прериям Африки бродит обычная обезьяна - продукт многовековой слепой эволюции. В устройстве обезьяны путем мутаций генов и естественного отбора соединена та информация об окружающей среде и устройстве мира, которая позволяет ей наилучшим образом выживать - добывать и удерживать энергию в борьбе с давлением энтропии. Эта информация довольно обширна и «записана» в ее генах, в устройстве ее организма: твердости эмали зубов, прочности скелета, хваткости рук, чувствах голода и холода, инстинктах размножения… Очень немало информации хранит организм обезьяны о химическом устройстве вселенной, о законах механики, даже о сопротивлении материалов. Все это устройство позволяет ей лучшим образом добывать энергию через поиск пищи, запасать через ее употребление, и, главное, передавать информацию через размножение, обогащать ее «гипотезами» через мутацию и рекомбинацию генов и «доказывать» эти гипотезы через естественный отбор - смерть.
Значительная часть информации, необходимой обезьяне, не записана в генах, а получается ей в процессе жизни путем обучения и сохраняется в устройстве мозговых связей в течение ее жизни, передаваясь другим обезьянам только через подражание, и сохраняясь таким образом через мемы, в сумме образующие культуру. Образование этой информации происходит точно таким же механизмом: через закрепление успешных попыток, что является по своей сути определением информации как сохраненного выбора из альтернативных вероятностей.
В энергетическом обеспечении жизни обезьяны присутствуют только три фактора: земля в форме природных ресурсов как источника энергии, труд в форме ее личного жизненного времени и усилий, и знаний, которые частично заложены в организме, а частично - в культуре. В какой-то момент обезьяна поднимает камень, чтобы дробить кости для извлечения мозга, и использует острые края камней для того, чтобы отскрести мясо от костей найденных останков. Это позволяет ей получать больше энергии с пищей, то есть повышает ее производительность. Другие обезьяны, в том числе подрастающие дети, перенимают это знание через подражание. Это уже - часть прогресса.
Уже на этом моменте ясны общие черты производительных сил. Процесс производства неотделим от прогресса: обезьяне нужно питаться, чтобы выживать, сохраняя накопленную информацию, и передавать ее потомкам. Само выживание обезьяны подтверждает «гипотезы», выдвигаемые случайными мутациями и рекомбинациями генов, то есть образует новую информацию, отвечающую на вопрос «как противостоять энтропии?». В некотором роде вся живая природа, включая обезьяну, является вычислителем, создающим эту информацию.
Но если обезьяна - только посредник в этом процессе вычисления, создающем информацию через преобразование энергии и материи из одной формы в другую, то почему ее усилия и время жизни выделяются в отдельный фактор - труд? Почему для описания производственных отношений мы используем теорию трудовой стоимости?
Потому, что мы смотрим на мир глазами этой самой обезьяны. Понимая, что мы являемся частью более глобального потока, имеющего свою направленность и закономерность, мы все же представляем собой ограниченное сознание, обращенное прежде всего на самое себя, и существующее только в пределах жизни одного организма. С точки зрения этого сознания, у него есть один основной исчерпаемый ресурс: это время собственной жизни. Фактически это, конечно, не ресурс, а только мера, с которой оно подходит ко всем процессам и ресурсам. С помощью инстинктов и разума человек прилагает эту «линейку» ко всему, что его окружает, чтобы сделать вывод: стоит ли то или иное действие затрат жизненного времени и усилий, «окупятся» ли эти затраты.
Личные инстинкты, чувства и разум пытаются подсказывать нам, приведет ли оно к удлинению жизненного времени или нет. Это - эгоистический критерий выживания, обеспечение которого отражено биологической эволюцией в чувстве удовольствия, в страхах и инстинктах. Сила разума расширяет горизонт стратегической оценки своих действий, но она же позволяет нам и «обманывать» свои биологические механизмы, добывая удовольствие путем действий, на самом деле укорачивающих жизнь. Но этот процесс является лишь частью глобальной эволюции, направленной прежде всего на накопление и сохранение информации, а не жизни одного индивида (и потому, в частности, включающего смерть как один из механизмов), и эта эволюция закрепляет как биологически (в генах), так и культурно (в мемах) альтруизм во имя целого, то есть модифицирует индивидуальную оценку целесообразности тех или иных действий, даже если они прямо не влияют или влияют отрицательно на длину жизни одного человека.
В любом случае, сумма времени жизни всех составляющих - определяющий критерий прогресса. Эволюционно это выражается в росте средней продолжительности жизни одного вида. А культурно… в росте производительности.
Итак, производительность и труд. Вернемся к обезьяне, жизнь которой ограничена. Труд - это часть жизни, которая затрачивается ей на обеспечение выживания. Мы уже можем рассматривать выживание в широком смысле, т.е. выживание не только самой обезьяны, но и ее детей, всей стаи, вида и т.п. С точки зрения затрат труда до изобретения скребка обезьяна тратила больше времени на добычу того же объема пищи, то есть использование камня с острым краем позволило повысить ее производительность.
Рассмотрим нашу обезьяну с точки зрения теории трудовой стоимости. Есть ли трудовая стоимость у мяса? Конечно, добыть мясо - непростая задача, требующая значительных затрат времени, даже если это просто найденная туша, недоеденная крупным хищником. Есть у мяса и потребительская ценность, которая колеблется в зависимости от сытости обезьяны, но в среднем потребительская ценность мяса определяется тем, на какой период времени оно обеспечивает обезьяну энергией (или, говоря проще, делает сытой). Если трудовая стоимость мяса, выражаемая в часах, необходимых для ее добычи, превышает потребительскую полезность (то время, которое обезьяна, поев, сможет не умереть от голода), то никакого смысла его добывать нет.
Есть ли трудовая стоимость у скребка? Если нужных камней валяется в достатке, то - нет, так как никакого времени жизни на добычу скребка обезьяне тратить не надо. В таком случае умение пользоваться скребком само по себе повышает производительность труда обезьяны, снижая трудовую стоимость мяса (как и почему это происходит - рассмотрим ниже). Если камни валяются редко, то трудовой стоимостью скребка будет время на его поиск. В этом случае скребок становится новым фактором производства - капиталом. Обезьяна, затратив время на поиск скребка, «запасает» труд в форме найденного скребка - средства производства. В этом случае в общую трудовую стоимость мяса, добытого обезьяной с помощью этого скребка, мы должны включить трудовую стоимость этого самого скребка.
Почему капитал выделяется как отдельный фактор, определяющий уровень развития производительных сил, а не рассматривается как комбинация земли, труда и знаний? Сложность состоит в том, что капитал - труд, запасенный заранее. Если искать скребок надо месяц или два, то он может оказаться недосягаемой ценностью, ведь это время надо чем-то питаться. А это значит - заранее обеспечить себя пищей. Иначе говоря, капитал является формой отложенного потребления, потому что время, затраченное на поиски, могло бы быть потрачено на добычу и поедание мяса. Если грубо, капитал определяет, какая часть труда может быть высвобождена от производства средств потребления для производства средств производства.
А что со знанием? У него, очевидно, тоже может быть трудовая стоимость: время, затраченное на эксперименты с острыми камнями. Эту трудовую стоимость можно оценить, но нельзя распределить на мясо. Банально невозможно определить, сколько мяса будет возможно добыть с применением этого знания, так как, в отличие от скребков, знание может распространяться свободно и без ограничений. Даже когда скребки уйдут в прошлое, знание о скребках будет включено в состав новых знаний. Таким образом, с одной стороны, на производство знания может быть выделена определенная доля труда, но оценить абсолютную выгоду от полученного знания невозможно.
Как видно, трудовая стоимость определяется состоянием производственных факторов: доступностью этого мяса и острых камней - что есть «земля», природные ресурсы; наличием «капитала» - уже найденных скребков; умением пользоваться скребком, что есть «технология», или знания. Все это в сумме составляет уровень развития производительных сил; открытие нового знания позволяет повысить этот уровень развития, снизив трудовую стоимость мяса. Откуда же берется прогресс как «рост производительности»? Почему без скребка мясо более высокую трудовую стоимость, а при использовании скребка его стоимость снижается?
Труд - это трата части жизни на то, чтобы трансформировать природные ресурсы в увеличение продолжительности этой жизни. Производительность - это КПД потраченного на труд времени, или соотношение времени потраченного ко времени приобретенному. При этом, очевидно, имеется в виду время не одного человека, а совокупное время жизни людей. Замечу, что объем привлекаемых к трансформации природных ресурсов с точки зрения оценки производительности абсолютно не важен, а важен только объем труда, затрачиваемый на их трансформацию (что включает получение к ним доступа).
Если обезьяна добывает еду, это - ее труд. Соответственно у мяса, которое обезьяна добыла с остатков туши, есть трудовая стоимость. Но вот произошло что-то (изобретение скребка), и трудовая стоимость мяса снизилась. Это означает, что при тех же трудозатратах обезьяна смогла получить больший эффект - или добыть больше мяса, или сократить затраты усилий на его добычу, что в итоге привело к улучшению ее жизни и энергетического обеспечения (а значит, дало лишнюю энергию для питания мозга). Откуда же взялась «прибавка»? Конечно, не из воздуха; например, обезьяна стала добывать с одной туши больше мяса с помощью скребка, доскребая остатки с костей. Это означает, что обезьяна стала интенсивнее (более полно) использовать природные ресурсы. В частности, она привлекла новые природные ресурсы - острые камни, а также стала потреблять то мясо, которое раньше оставляла. Возможен и другой вариант - ее действия стали более энергетически эффективными, то есть она стала тратить меньше запасенной в мышцах энергии на преодоление трения или бесплодное напряжение мышц (то есть рассеивать в теплоту, повышая энтропию), а это значит - сохранять больше той энергии, которую она получает с пищей.
Кстати, а какую роль играет само средство производства в повышении производительности? Мы же знаем, что в средстве производства аккумулируется труд (и этим мы отделяем его от природных ресурсов). Раньше у человека была только туша, теперь есть туша и скребок. Без знаний о том, как использовать скребок, никакого выигрыша в производительности не будет: наборот, общий объем труда только вырастет, хотя в скребке и будет аккумулирован труд на его поиск. С другой стороны, если есть туша, но нет скребка, то определенные знания все равно могут повысить производительность: например, знания о том, что определенные части туши, ранее выбрасываемые, съедобны. Это позволит и без средств производства более полно использовать природный ресурс. Таким образом, ключевым фактором прогресса является именно знание, а средство производство - это всего лишь форма аккумуляции труда во времени. Это подтверждается и тем, что аккумулированный труд может быть взаимозаменяем с природным ресурсом более высокой доступности, а знания заменить невозможно.
Итак, знания повышают энергетическую эффективность труда за счет более полного, разнообразного и масштабного использования природных ресурсов (земли), в том числе с помощью аккумуляции труда (капитала).
Но это с точки зрения теории трудовой стоимости этого еще недостаточно, чтобы повысить производительность - ведь знания тоже создаются трудом, и при этом трудом немалым. Чаще всего на создание знания уходит куда больше труда, чем на выполнение простой операции.
Почему труд на трансформацию природных ресурсов (в простом или аккумулированном виде) не движет прогресс, а потраченный на производство знаний - движет? Почему один труд позволяет только «бежать на месте», оборачивая жизненное время и энергию в рамках фиксированной производительности, а другой последовательно меняет производительные силы? Давайте посмотрим, как меняется трудовая стоимость мяса при использовании скребка. Стоимость мяса = время разделки туши + время на поиск скребка (пропорционально его амортизации) + время на изобретение знаний о его использовании. Любой труд требует воспроизводства … стоп! Если со стоимостью скребка все понятно, то труд на создание знаний, как мы говорили, при повторном использовании не тратится! Значит, с одной стороны, в стоимость мяса входит расходуемый труд, а с другой стороны - «бесплатное» знание, полученное творческим трудом, который не надо воспроизводить для применения знания. Чем меньше в «составе» стоимости труда простого, и чем больше труда творческого, тем дешевле в итоге производство в трудовых часах, то есть тем выше производительность человеческого труда!
Можно сказать, что с позиции теории трудовой стоимости прогресс - это процесс вытеснения в структуре стоимости товара простого («рутинного») труда, требующего воспроизводства и поэтому имеющего фиксированную удельную стоимость, знаниями как результатом творческого труда, имеющего удельную стоимость воспроизводства, стремящуюся со временем к нулю.
С энергетической точки зрения рост производительности - это повышение интенсивности и масштаба использования природных энергетических и материальных ресурсов для вытеснения из процесса производства биологической энергии, расходуемой человеческим организмом в процессе труда (и подлежащей воспроизводству), энергией из других источников (химической, атомной и т.п.).
С информационной точки зрения прогресс - это накопление полезного знания о способах борьбы с энтропией для повышения ожидаемого срока выживания. Этот процесс характеризуется повышением информационной емкости носителей (для чего нужна специализация, например), развитием пропускной способности каналов передачи данных и снижением задержки действия относительно угрозы (от отсутствия реакции к пассивной, активной, проактивной и опережающей реакции).
Итак, давайте взглянем на картину производительных сил еще раз. С точки зрения человечества, время жизни человека (в широком смысле) - единственная мера всех экономических отношений. Затраты этого времени, направленные на его расширенное воспроизводство (поддержание и увеличение продолжительности жизни) являются трудом. При этом труд может быть направлен на:
1) производство предметов потребления (нужных для воспроизводства труда)
2) производство средств производства (капитала)
3) производство знаний (технологий)
На заре развития производительных сил их производительность крайне низка, и основная часть труда уходит на воспроизводство самого труда. При этом интенсивность использования природных ресурсов тоже крайне низка, и увеличение приложенного труда позволяет значительно увеличить выпуск. Простой труд, производящий преимущественно средства потребления, выступает «активным звеном» - фактором с наибольшей предельной отдачей (увеличением общего выпуска на увеличение затрат ресурса на единицу). Ключом производственных отношений является присвоение труда - рабовладение. При этой форме отношений рабовладелец получает возможность направить максимальную долю времени жизни своих рабов на «активное звено» - добычу нового труда. Форма принуждения к такому труду - единственно возможная, насильственная.
По мере роста количества рабов, труд становится все более доступным; медленный рост технологий (по остаточному принципу) также приводит к росту производительности труда. В определенные периоды эпохи рабовладения труд доступен в таком объеме, что его было «некуда девать» - и он направляется на непроизводительные занятия, вроде строительства висячих садов или пирамид, вместо завоевания новых рабов, расходы на добычу и удержание которых уже не возвращаются. Количество занятых и время труда перестают быть решающим фактором: предельный доход от увеличения времени труда начинает падать. Скорость роста выпуска снижается из-за ограниченной доступности природных ресурсов. Теперь природные ресурсы выступают «активным звеном», определяющим выпуск и экономический рост. Владение трудом перестает быть ключом производственных отношений, акцент смещается на присвоение природных ресурсов. Форма отношений переходит к феодальной, способ принуждения к труду - через прикрепление к земле и ренту, мотивирующую крестьянина к максимально эффективной эксплуатации земли. Феодал получает возможность за счет земельной ренты изъять максимальную долю прибавочного продукта и направить ее на расширение (и удержание в собственности) ресурсов, и прежде всего ключевого - земли. Начинается эра экспансии.
Постепенно растет доля уже присвоенных природных ресурсов. Сокращение ресурсов в свободном доступе делает все более дорогостоящим как добычу новых, так и удержание имеющихся. У экспансивного увеличения труда или расширения ресурсной базы наступает предел эффективности. Появляются возможности для интенсификации - направления части прибавочной стоимости на производство знаний и средств производства. При этом почти любой прирост, который может дать технология, ограничен возможностями ее воплощения в средствах производства. Таким образом, следующим «активным звеном», определяющим скорость роста выпуска, становится капитал. Для того, чтобы направить на производство капитала максимальный объем прибавочной стоимости, она должна опять же концентрироваться в руках наименьшего количества людей, которые будут максимально заинтересованы в ее увеличении. Для этого на первый план выходит частная собственность на новое «активное звено» - средства производства (капитал), а мотивация к труду меняется на экономическую, стимулирующую рабочего максимизировать прибавочную стоимость своего труда. При этом максимальная доля изъятого прибавочного продукта направляется на инвестиции, так как именно рост капитала дает максимальный предельный выпуск.
На стадии развивающегося капитализма ни труд, ни ресурсы не являются ключевыми факторами производства. Труд свободно нанимается и увольняется, может даже быть избыточным; ресурсы также переходят к тому, кто способен их более интенсивно использовать. Так как общая производительность выше, и зависимость от технологии выше, то науки финансируются лучше.
Конечно, реальная история не так линейна. Разные формы соседствуют в самых удивительных сочетаниях, где-то происходят «откаты», где-то факторы вступают в фазу «активного звена» в ином порядке. К тому же внутренняя структура и труда, и земли, и даже технологий неоднородна: какие-то отдельные ресурсы могут становиться «лимитирующими» и их владельцы получают возможность присвоения значительной части прибавочной стоимости через ренту, в то время как другие доступны в избытке. Также и отдельные профессии могут извлекать ренту за свои дефицитные знания или таланты. Но постепенно более прогрессивные формы отношений вытесняют устаревшие везде, хотя и с разной скоростью. В конце концов, и сейчас есть структуры, эксплуатирующие труд рабов (частные тюрьмы США) или присвоенные ресурсы (ОПЭК), но в целом направление и неумолимость прогресса соблюдаются.
Что же мы можем ожидать на исходе капитализма?
Во-первых, перепроизводство капитала: избыточное «накопление труда» по сравнению с уровнем развития технологий. Производительность поднимается до такой степени, что производство любого необходимого объема средств производства почти не представляет проблемы. Это характеризуется падением безрисковой процентной ставки на капитал до нуля или даже до отрицательного значения. Фактически это означает, что капитал перестает быть «активным звеном» - наличие собственного капитала не является критическим ни для организации производства, ни для развития. Капитал можно свободно «достать»: инвестиционные деньги ходят и не знают, куда пристроиться. Их концентрация в частных руках капиталистов теряет целесообразность, что выражается в преобладании кооперативных (акции, паи) и общественных (национализация) форм собственности на капитал и форм присвоения прибавочного продукта (налоги, дивиденды).
Во-вторых, активным звеном становится производство знаний. Производство знаний - понятие широкое, оно включает в себя и науку, и технологии, и риски, и маркетинг, и производство самих экономических отношений. Это тоже труд, но особый, творческий. Производство знаний становится «центральной темой», в связи с которой происходят самые значимые изменения: развитие информационных технологий и технологий управления (включая управление общественными отношениями), изменение требований к системе образования (как ключевой в системе передачи знаний).
В-третьих, в соответствии со сменой «активного звена», должны измениться и производственные отношения, чтобы обеспечить максимальные возможности для производства знания. По логике весь прибавочный продукт должен изыматься теми, кто будет направлять его на производство знания. Капиталистические отношения используют для этого механизмы копирайта как средства отчуждения: например, это агро-ТНК, изымающие прибавочную стоимость путем присвоения знаний (продавая ГМО-смена, эмбрионы и пестициды), это финансовые институты, зарабатывающие на моделях экономических тенденций и отношений (через управление инвестициями), это доходы от маркетинговых знаний о потребительских потребностях и предпочтениях - да что там, даже об эргономике (Apple).
И вот тут-то начинается самое интересное.
Информация существенно отличается от простого труда, природных ресурсов или средств производства.
а) Информация, произведенная один раз, не изнашивается от повторного использования
б) Когда кто-то передает информацию другому, это не влечет ее неизбежную потерю отдающим
в) Производство информации - процесс творческий, увлекательный, неотчужденный
г) Новая информация рождается путем рекомбинации имеющихся знаний или в процессе экспериментов, то есть за счет рисковых затрат (что актуально для любого уровня, начиная от генного или даже химического).
Все это приводит к следующим последствиям.
1. Рыночный обмен информацией затрудняется ввиду проблемы неизмеримости ее абсолютной полезности. Если брать за полезность эффект экономии от использования информации, то чем шире информация распространится, тем больше будет эффект, то есть выше ее полезность. Оценить полезность информации крайне затруднительно, потому что ее эффект имеет расходящийся бесконечный «хвост», который тяжело поддается дисконтированию для сопоставления с затрачиваемым на ее производство трудом. А так как со временем в структуре стоимости любых благ информация постепенно вытесняет простой труд, это также подрывает оценку трудовой стоимости этих благ, то есть подрывает всю систему товарного обмена и распределения созданной стоимости по оценке полезности труда.
2. Возникает противоречие между размером общего полезного эффекта от информации, который тем выше, чем шире она распространяется, и существующими механизмами ее присвоения, которые являются переходной необходимостью для создания возможности обмена на товары и услуги и требуют ограничения ее распространения.
3. Производителем знаний является творческий трудящийся (т.н. когнитариат), который сам обладает всеми необходимыми средствами для производства (талант, способности, образование). Можно ожидать, что именно такой трудящийся станет фундаментальным классом следующей формации, и в обществе должны развиваться условия, максимально удобные для его воспроизводства. А это экономическая и социальная безопасность, творческое образование, вовлеченность в управление.
4. Мотивацией к творческому труду выступает, прежде всего, сам творческий труд ввиду его неотчужденности. Механизмы удовольствия - это «встроенная» система поощрений для поддержки процесса обучения организма, то есть для создания информации, что прямо связано с творчеством. Природа эволюции такова, что она вознаграждает за полезное творчество; только творческая работа может быть самоценна для индивида. Это значит, что опосредованная мотивация через отчуждение средств труда, результатов труда или самого труда в отношении творческого труда теоретически возможна, но контрпродуктивна.
5. Частное присвоение продукта творческого труда никак не способствует производству знаний. Для обеспечения условий рекомбинации знаний, информация должна течь как можно свободнее и сталкиваться как можно чаще (например, на междисциплинарных стыках), чему частное присвоение информации (копирайт на ноу-хау и коммерческая тайна) всячески препятствует.
6. Что касается производства знаний путем экспериментов, то для него, конечно, важен масштаб, чтобы распределить потери от риска путем диверсификации, а это означает необходимость концентрации ресурсов через присвоение прибавочной стоимости либо в руках государства, либо огромных корпораций (т.е. структур, давно вышедших за рамки частной собственности на капитал). Это явление тоже хорошо прослеживается: еще 30 лет назад уже до 70% инновационных технологий рождалось при поддержке государства. При этом конфликт интересов общества (в лице организации) и работника по вопросу присвоения прибавочной стоимости, решавшийся при капитализме в пользу организации через эксплуатацию (что было необходимо для максимальной скорости роста выпуска, которая определялась ростом капитала), теряет былую остроту. Во-первых, в связи с перепроизводством капитала, а во-вторых, в связи с высокой стоимостью воспроизводства творческого труда, при которой экономические потребности работника оказываются близки к высокой степени насыщения и перестают играть лидирующую роль в его мотивации.
Конечно, остальные ресурсы останутся важны и никуда не денутся из производственного цикла. Но именно от этих, ключевых тенденций по развитию, актуальность которых будет определять форму новых производственных отношений, и необходимо строить марксистский план общественных преобразований. Именно из них вытекают те пункты, реализация которых в первую очередь требует государственного вмешательства, и о которых я писал в «протестном манифесте марксиста». В целом можно сказать, что основная революция в производственных отношениях будет происходить в интересах трудящихся творческих профессий; будет связана с отменой ограничений в распространении информации; приведет к падению роли экономической мотивации и стоимостного обмена - а значит, к приближению системы распределения к модели «по потребностям»; повлечет ускоренную роботизацию и компьютеризацию рутинного труда и массовое развитие и распространение свободного индивидуального образования; передаст присвоение прибавочной стоимости в руки общественных институтов; вызовет взрывной рост информационной сложности в производственных и социальных отношениях.
В этих условиях первоочередной задачей является сохранение управляемости общества: обучение его справляться с растущим внутренним и внешним разнообразием, а также создание целеуправляемого контроля над развитием. Это включает систему советов как инструмент управления обществом в интересах общества и единую информационную модель общества как инструмент форсайта и управления развитием общества в соответствии с внешними энтропийными вызовами вселенной.
На этой оптимистической ноте заканчиваю разглагольствования. Надеюсь, в следующий раз, по итогам изучения Нила, Макаренко и Френе, будут принципы свободного образования нашего светлого будущего.