Кто хуже: Путин или Ельцин?
На сабжевый вопрос я отвечаю так: Бобруйск. Бобруйск и Почеп. Непонятно? Тогда вам придется прочитать выдержки из книги, изданной армейским департаментом США в 1951 году. Эта книжонка - всего лишь один из учебников по оккупации России.
Все просто: вкинь лягушку в кипяток - она обожжется и выпрыгнет. Но положи ее в холодную воду и вари на медленном огне - даже не заметит, как сварится. Навались на народ танковыми клиньями Гудериана или разгульным грабежом ельцинской команды - и застучит народ подкалиберными болванками по броне и касками по рельсам. Оно надо? Оно целесообразно? Так что читайте учебник по оккупации, сверяйте с сегодняшним днем и отвечайте сами, кто хуже: аккуратный, грамотный гауляйтер или разгульный грабитель, вызывающий противодействие.
«Еще в мирное время районы вокруг Бобруйска рассматривались в военных планах Советского верховного командования в качестве потенциального центра организованного партизанского сопротивления. Русская военная академия провела в этом районе специальные партизанские военные игры под руководством генерала Кулика. Но целый год, благодаря своему щепетильному обращению с населением, немцы могли жить с ним в мире и, более того, использовать ресурсы района в своих целях.
Русские мэры и председатели колхозов стали отвечать за то, чтобы полевые работы продолжались, и вскоре появился первый урожай. Затем вновь заработали мельницы, молокозаводы, пекарни и мастерские ремесленников. Местным гражданским учреждениям были розданы трофейные тракторы с горючим. Под руководством одного из офицеров-финансистов дивизии снова заработала Бобруйская мармеладная фабрика. Этот завод дал много рабочих мест для русских мужчин и женщин, а его продукция радовала и немецкие войска, и местное население. Все финансовые операции проводились только гражданскими учреждениями русских, с тем лишь ограничением, что над ними надзирали немецкие эксперты. Такая процедура не вызывала никакого трения.
Чтобы обеспечить достойное обращение с русским населением, все немецкие офицеры и унтер-офицеры, назначенные на подобные административные должности, получили краткие ориентировки от немецких экспертов по России. Перераспределение коллективной собственности было начато с большой осторожностью, чтобы как можно меньше нарушить общую структуру местной экономики. Коллективные мастерские были распущены, и каждому ремесленнику было разрешено самостоятельно заниматься своим делом. Для ремонта и восстановления фабрик, а также их последующей работы, квалифицированные рабочие были поставлены под надзор лиц с подходящим опытом, служивших в немецкой армии, или же даже бывших местными жителями. Руководство совхозами было децентрализовано, и их превратили в местные сельскохозяйственные кооперативы.
Поэтому дивизия вскоре смогла получать из местных источников хотя бы часть необходимых ей припасов, не разграбляя страну и внося заметный вклад в улучшение общей ситуации со снабжением. Вскоре на территории, управлявшейся дивизией, началось производство разнообразных предметов. Так, в дополнение к продуктам питания и тому подобным предметам, для частей на конной тяге, особенно дивизионной артиллерии, начался выпуск подков, других металлических изделий, изготовлявшихся местными кузнецами, а также канатов. За все поставляемые товары местные жители немедленно получали компенсацию в виде сертификатов, удостоверявших стоимость полученных товаров. Такие сертификаты принимались местной русской администрацией в качестве средства платежа за повседневные товары.
Как только развилось чувство взаимного доверия, население, любящее музыку и танцы, стало организовывать в период сбора урожая деревенские праздники, регулярно посещавшиеся немецкими районными чиновниками и военнослужащими охранных частей.
Любые акты произвола со стороны немецких войск, такие как самовольный забой скота, любые формы грабежа или злонамеренное разрушение имущества, очень сурово карались. Это помогало и сохранить то немногое, что Советский режим оставил на руках у частных лиц, и укрепить веру населения в честность и справедливость немецких войск. В течение некоторого времени после августа 1941 г., когда дивизия продолжила свое наступление на восток, она поддерживала связь с этим районом до тех пор, пока все увеличивавшееся расстояние не сделало все дальнейшие контакты невозможными.
С прибытием оккупационных войск, принявших на себя контроль над Бобруйским районом после ухода боевой дивизии, картина изменилась с самого начала. С населением стали обращаться совсем не так, как оно к этому привыкло. Если до этого некоторые правила, регулировавшие свободу передвижения, комендантский час и т.д., соблюдались довольно мягко, то теперь их стали твердо насаждать. Каждое правило здравого смысла внезапно было заменено четким следованием букве закона. Вполне естественно, что такие методы привели к уменьшению уверенности людей в доброй воле оккупационных сил. Особенно были огорчены доброжелательно настроенные представители населения, показавшие свою готовность к полному сотрудничеству, тогда как их оппоненты торжествовали и спешили использовать новую ситуацию для контрпропаганды и так, как это было полезно партизанам.
Постепенно новые оккупационные силы оказались не способны принимать эффективные меры против партизан, действовавших теперь под командованием маршала Кулика. Шаг за шагом немцы потеряли контроль над всем районом вокруг Бобруйска, ставшим одним из самых опасных центров партизанской деятельности. Немецкие тыловые линии коммуникаций постоянно нарушались, а передвигавшимся частям, поездам и грузовикам постоянно угрожали нападения.
Хотя и в ограниченном масштабе, предыдущий пример может служить иллюстрацией того, какие многочисленные благоприятные возможности можно достичь умиротворением оккупированной территории, конечно при условии, что используемые войска надлежащим образом обучены и подготовлены к выполнению этого задания. Приведенный пример - не исключительный случай. Другие немецкие боевые части еще больше преуспевали в получении активной помощи от чиновников местной администрации.
Осенью 1941 г. Немецкая дивизия, наступавшая на Брянск, наткнулась на сильное сопротивление противника в районе Почепа, и ей пришлось перейти к обороне на широком фронте. Из-за этого, некоторое время дивизионный пункт снабжения находился в Мглине и около него (20 миль на северо-восток от Унечи). Следуя успеху в Бобруйске, и тут был создан немецкий военный штаб для административного надзора и управления районом, с воссозданием местной русской администрации, укомплектованной новым персоналом.
На многочисленных встречах с городским советом были достигнуты договоренности о возобновлении производства и торговли, а также об обеспечении адекватных поставок продовольствия. Вскоре начался сбор урожая; вновь заработали мукомольные мельницы и учреждения по распределению. Удалось даже открыть типографию и кожевенный завод, услугами которых пользовались и немецкие войска и местные жители. С помощью русского мэра, который был очень активен и хотел сотрудничать, была начата программа по восстановлению поврежденных домов и строительству нового жилья. Случаи правонарушений в отношении оккупационных сил рассматривались немецкими военными судами, пользовавшихся помощью и советами местных экспертов. Ни в одном случае не пришлось прибегать ни к смертной казни, ни к взятию заложников.
Вскоре в Мглине и его окрестностях установился мир. Без какого-либо вмешательства население продолжало заниматься своими обычными делами. Становилось все очевиднее, что после короткого периода, когда за деятельностью немецких войск внимательно наблюдали, им удалось добиться доверия у населения. Та же реакция была даже у обширного еврейского населения города и сельских районов. Все это время, линия фронта проходила поблизости. Во всех остальных аспектах умиротворение этого района было достигнуто теми же мерами, которые описаны в предыдущем примере.
Когда дивизии наконец пришлось уйти оттуда, она также попробовала поддерживать связь с этим районом. И здесь те же административные просчеты обернули первоначальный успех в неудачу. Оккупационные войска, занявшие место дивизии, оказались неспособны защитить население от партизан и быстро уничтожили все доверие своим неразумным обращением с местным населением. Назначенные в этот район полицейские части вскоре стали использовать подневольный труд и преследовать еврейское население. Через шесть месяцев этот район стал рассадником партизанской деятельности, через который транспорт с припасами направлялся только в случаях крайней необходимости».
Hasso Neitzel, Rear Area Security in Russia. The Soviet Second Front Behind the German Lines.
- Department of the Army. Pamphlet 20-240. Washington, DC 1951.