О правовом колдунстве и практикующих ея шаманах.
Когда-то я писал много современных умных слов про закон «О персональных данных». А потом вообще ушёл в сферу образования, чтоб глаза мои больше таких законов не видели. И такого права, которое строится на таких законах. А теперь все законы такими становятся. Не может в России заниматься правом человек, который считает, что право есть искусство добра и справедливости (про право и справедливость - это не я сказал, это много веков тому назад).
Так же, как здоровый на голову врач не может заниматься медициной, если медицина целенаправленно приспосабливается не для того, чтобы людей лечить.
Вернусь к закону, потому, что он такой первый и потому, что больше других знаю, как он устроен, как делался и какими спорами теперь заражает систему образования. Зоной заражения становится то самое место, в котором я намеревался укрыться от этого кошмара.
Современным языком это описать не получится (я пробовал). Не получается потому, что у тех, кто пишет и внедряет такие нормы, совершенно средневековое мышление. Они верят в колдовство, призраков и вампиров (конечно, у них хватает фантазии придумать наукообразные названия мифическим явлениям, которые он изобретают).
Они верят в то, что если вокруг больного с перитонитом попрыгать с бубном и произнести нужные слова, то это поможет. И они далдонят «нужные» слова и переписывают их в «важные» директивы.
Проблема в том, что не помогает. Может утешает, может отвлекает, может вдохновляет… Но бубен от перитонита ну никак не помогает. Но они ведь верят.
Они верят в то, что данные, неправильно размещённые в интернете, могут быть уничтожены, если это персональные данные. Они легко соглашаются с тем, что любые другие данные в интернете не могут быть уничтожены, но продолжают настаивать на том, что персональные данные надо уничтожать потому, что таков закон.
А ещё они верят в идентификацию, в то, что можно информацию о человеке хранить отдельно от человека так, чтоб машина могла безошибочно сравнивать человека с этой информацией. При этом они не верят в то, что у человека есть воля. И не понимают, почему эта самая воля, которую они отрицают как понятие, была положена в основу всех ранее существующих правовых систем. Для них это бессмысленная абстракция. Потому, что таков, видите ли, закон.
Отрицая человеческую волю и человеческую ответственность, они не понимают, для чего раньше каждый бумажный документ (вплоть до самой захудалой жековской справки) обязательно должен был заверяться подписью ответственного лица. Они думают, что это просто устаревшая традиция и электронные документы гоняют из системы в систему без всякой электронной цифровой подписи. Видите ли, закон им позволяет потому, что таков закон.
А если их спросить, почему таков закон, то они отвечают, что закон таков, потому, что такова Святая Европейская Конвенция, которая была принята какими-то небожителями в 1981 г., а разрабатывалась где-то в середине 70-х годов прошлого века. В те былинные времена, когда компьютеры были большими и даже слова «интернет» никто ещё не знал.
Эту конвенцию европейцы придумали для того, чтобы защититься от злоупотреблений при централизованной автоматизированной обработке больших массивов персональных данных, которые только начинали появляться. Собственно, тогда (в начале 80-х годов прошлого века) это была здравая мера, хотя и временная. Но эта идея уже не работает в условиях, когда данные могут храниться где угодно и как угодно, но зато могут в реальном времени сливаться из разных территориально и функционально распределённых систем.
И эту ржавую неработоспособную европейскую правовую рухлядь притащили к нам в Россию в качестве эталона современного права. И ладно бы, если бы была обеспечена хоть какая-то предпродажная подготовка, прежде чем импортировать эту религиозную чушь. Ведь европейцы всё время корректируют нормы этой конвенции всякими разными евродирективами. Так нет же.
Евродирективы оставили европейцам, ибо, по мнению тех, кто это сюда к нам это притащил, мы не доросли ещё до таких высот, чтобы сразу всё внедрить и уж тем более не доросли что-то менять в Святом Европейском Писании. Нам, видите ли, надо сначала попрыгать с высокой вышки в бассейн, из которого вся вода давно выпарилась.
Получается, что европейцы когда-то на скорую руку соорудили некое правовое приспособление для решения конкретных сиюминутных задач, а в России сформировался религиозный культ, объявивший святость каждого криво вбитого в эту конструкцию гвоздя. И теперь догмы этой религии ложатся в основу реформы всего права. А точнее, не реформы, а утилизации. Вот почему юридические научные труды стали так похожи на богословские. Все рассуждения, все доводы и выводы веточками сходятся и упираются в догмы той или иной конвенции, как в непреложную истину. Я не могу это читать. И я перестал это читать.
Ровно то же и с конвенциями, регулирующими всякий разный копирайт и авторское право. Такая же петрушка с ювенальными идеями. Разница в том, что ювенальные технологии - это уже чистое правовое шаманство, которое не нуждается даже в писании. Догмами становятся сами идеи (независимо от существования конвенций). Очевидно, что, опустив общество в такие древние шаманские практики, можно уже говорить и делать всё, что угодно, ибо кто может указывать шаману как ему бубен вращать.
Язык права перестал восприниматься вообще. Суды превращаются в какие-то обрядовые мероприятия, ритуал которых обязывает наряжаться определённым образом и в определённой последовательности говорить какие-то важные слова, смысл которых уже утрачен.
И я ещё по старой памяти иногда участвую в отправлении этих обрядов. И даже пытаюсь напомнить, что когда-то я тоже был великим шаманом и учился у шаманов ещё более грозных и древних. И я ещё помню, что в каких-то ныне забытых сказаниях говорилось, что от такого колдунства очень помогает великое знание и великая сила, заключённая в древнем писании, где сказано, что Мы, многонациональный народ России, утверждая право на своей земле, можем и должны жить своим умом, своей волей и своей властью. И всё это колдунство развеется в прах, если международные акты будут приниматься, исходя из соответствия этому древнему писанию.
А они смеются. Говорят, что раз у меня вместо бубна какие то книжки, то никакой я не шаман. Что древние боги повержены и никто уже не помнит, что значат все эти слова про власть, волю и суверенитет. Современные, говорят, технологии таковы, что ничего с этим колдунством поделать нельзя. И никакие древние тексты не устоят против международных конвенций. А если я такой сильный шаман, то почему бы мне не написать правильные конвенции так, чтобы в мои конвенции поверили сами европейцы.
Нет понимания того, что европейцы никогда не поверят в российские разработки до тех пор, пока в России не начнутся разработки. До тех пор, пока в России не начнётся разработка внутренних законов, соответствующих реалиям современности. Международные акты должны расти из здравых внутренних практик, получивших мировое признание в качестве адекватных мер, а не наоборот. Если прямо сказать, то при нынешних коммуникационных возможностях международные акты и вовсе не нужны (ой, сказал крамолу - сейчас придут конвенциальные богословы и подденут на вилы за колдовство и ересь).
Европейцы, в отличие, от российских правовых богословов, не могут поверить в то, чего нет. До тех пор, пока за эталон принимаются устаревшие европейские нормы. Россия просто не может сделать ничего нового и предложить ничего не может.
Так и получается, что Россия, отрицая волю и суверенитет своего народа, может инициировать международные правовые акты только для тех стран, у которых дела обстоят ещё хуже. И эти страны, с подачи России, делают ещё более кривые копии с перекособоченных копий, которые Россия бездумно калькирует с устаревших разработок западных стран.
Простая вещь - чтобы предложить что-то надо начать жить своим умом и своей волей. Для этого нужно добиться признания этой воли. А это уже не право - это уже политика.
Так же, как здоровый на голову врач не может заниматься медициной, если медицина целенаправленно приспосабливается не для того, чтобы людей лечить.
Вернусь к закону, потому, что он такой первый и потому, что больше других знаю, как он устроен, как делался и какими спорами теперь заражает систему образования. Зоной заражения становится то самое место, в котором я намеревался укрыться от этого кошмара.
Современным языком это описать не получится (я пробовал). Не получается потому, что у тех, кто пишет и внедряет такие нормы, совершенно средневековое мышление. Они верят в колдовство, призраков и вампиров (конечно, у них хватает фантазии придумать наукообразные названия мифическим явлениям, которые он изобретают).
Они верят в то, что если вокруг больного с перитонитом попрыгать с бубном и произнести нужные слова, то это поможет. И они далдонят «нужные» слова и переписывают их в «важные» директивы.
Проблема в том, что не помогает. Может утешает, может отвлекает, может вдохновляет… Но бубен от перитонита ну никак не помогает. Но они ведь верят.
Они верят в то, что данные, неправильно размещённые в интернете, могут быть уничтожены, если это персональные данные. Они легко соглашаются с тем, что любые другие данные в интернете не могут быть уничтожены, но продолжают настаивать на том, что персональные данные надо уничтожать потому, что таков закон.
А ещё они верят в идентификацию, в то, что можно информацию о человеке хранить отдельно от человека так, чтоб машина могла безошибочно сравнивать человека с этой информацией. При этом они не верят в то, что у человека есть воля. И не понимают, почему эта самая воля, которую они отрицают как понятие, была положена в основу всех ранее существующих правовых систем. Для них это бессмысленная абстракция. Потому, что таков, видите ли, закон.
Отрицая человеческую волю и человеческую ответственность, они не понимают, для чего раньше каждый бумажный документ (вплоть до самой захудалой жековской справки) обязательно должен был заверяться подписью ответственного лица. Они думают, что это просто устаревшая традиция и электронные документы гоняют из системы в систему без всякой электронной цифровой подписи. Видите ли, закон им позволяет потому, что таков закон.
А если их спросить, почему таков закон, то они отвечают, что закон таков, потому, что такова Святая Европейская Конвенция, которая была принята какими-то небожителями в 1981 г., а разрабатывалась где-то в середине 70-х годов прошлого века. В те былинные времена, когда компьютеры были большими и даже слова «интернет» никто ещё не знал.
Эту конвенцию европейцы придумали для того, чтобы защититься от злоупотреблений при централизованной автоматизированной обработке больших массивов персональных данных, которые только начинали появляться. Собственно, тогда (в начале 80-х годов прошлого века) это была здравая мера, хотя и временная. Но эта идея уже не работает в условиях, когда данные могут храниться где угодно и как угодно, но зато могут в реальном времени сливаться из разных территориально и функционально распределённых систем.
И эту ржавую неработоспособную европейскую правовую рухлядь притащили к нам в Россию в качестве эталона современного права. И ладно бы, если бы была обеспечена хоть какая-то предпродажная подготовка, прежде чем импортировать эту религиозную чушь. Ведь европейцы всё время корректируют нормы этой конвенции всякими разными евродирективами. Так нет же.
Евродирективы оставили европейцам, ибо, по мнению тех, кто это сюда к нам это притащил, мы не доросли ещё до таких высот, чтобы сразу всё внедрить и уж тем более не доросли что-то менять в Святом Европейском Писании. Нам, видите ли, надо сначала попрыгать с высокой вышки в бассейн, из которого вся вода давно выпарилась.
Получается, что европейцы когда-то на скорую руку соорудили некое правовое приспособление для решения конкретных сиюминутных задач, а в России сформировался религиозный культ, объявивший святость каждого криво вбитого в эту конструкцию гвоздя. И теперь догмы этой религии ложатся в основу реформы всего права. А точнее, не реформы, а утилизации. Вот почему юридические научные труды стали так похожи на богословские. Все рассуждения, все доводы и выводы веточками сходятся и упираются в догмы той или иной конвенции, как в непреложную истину. Я не могу это читать. И я перестал это читать.
Ровно то же и с конвенциями, регулирующими всякий разный копирайт и авторское право. Такая же петрушка с ювенальными идеями. Разница в том, что ювенальные технологии - это уже чистое правовое шаманство, которое не нуждается даже в писании. Догмами становятся сами идеи (независимо от существования конвенций). Очевидно, что, опустив общество в такие древние шаманские практики, можно уже говорить и делать всё, что угодно, ибо кто может указывать шаману как ему бубен вращать.
Язык права перестал восприниматься вообще. Суды превращаются в какие-то обрядовые мероприятия, ритуал которых обязывает наряжаться определённым образом и в определённой последовательности говорить какие-то важные слова, смысл которых уже утрачен.
И я ещё по старой памяти иногда участвую в отправлении этих обрядов. И даже пытаюсь напомнить, что когда-то я тоже был великим шаманом и учился у шаманов ещё более грозных и древних. И я ещё помню, что в каких-то ныне забытых сказаниях говорилось, что от такого колдунства очень помогает великое знание и великая сила, заключённая в древнем писании, где сказано, что Мы, многонациональный народ России, утверждая право на своей земле, можем и должны жить своим умом, своей волей и своей властью. И всё это колдунство развеется в прах, если международные акты будут приниматься, исходя из соответствия этому древнему писанию.
А они смеются. Говорят, что раз у меня вместо бубна какие то книжки, то никакой я не шаман. Что древние боги повержены и никто уже не помнит, что значат все эти слова про власть, волю и суверенитет. Современные, говорят, технологии таковы, что ничего с этим колдунством поделать нельзя. И никакие древние тексты не устоят против международных конвенций. А если я такой сильный шаман, то почему бы мне не написать правильные конвенции так, чтобы в мои конвенции поверили сами европейцы.
Нет понимания того, что европейцы никогда не поверят в российские разработки до тех пор, пока в России не начнутся разработки. До тех пор, пока в России не начнётся разработка внутренних законов, соответствующих реалиям современности. Международные акты должны расти из здравых внутренних практик, получивших мировое признание в качестве адекватных мер, а не наоборот. Если прямо сказать, то при нынешних коммуникационных возможностях международные акты и вовсе не нужны (ой, сказал крамолу - сейчас придут конвенциальные богословы и подденут на вилы за колдовство и ересь).
Европейцы, в отличие, от российских правовых богословов, не могут поверить в то, чего нет. До тех пор, пока за эталон принимаются устаревшие европейские нормы. Россия просто не может сделать ничего нового и предложить ничего не может.
Так и получается, что Россия, отрицая волю и суверенитет своего народа, может инициировать международные правовые акты только для тех стран, у которых дела обстоят ещё хуже. И эти страны, с подачи России, делают ещё более кривые копии с перекособоченных копий, которые Россия бездумно калькирует с устаревших разработок западных стран.
Простая вещь - чтобы предложить что-то надо начать жить своим умом и своей волей. Для этого нужно добиться признания этой воли. А это уже не право - это уже политика.