Память и слава!
Нашёл в сети эту историю. Не могу не поделиться, особенно накануне праздника победы.
"О единственном офицере-чехе, открывшем огонь по гитлеровцам, когда те вступали в Чехословакию, чтобы покончить с ней окончательно, я узнал, если не ошибаюсь, из воспоминаний Анастасии Цветаевой. Дескать, сестра ее, которая поэтесса, узнав об этом, сказала что-то вроде «Он спас честь Чехословакии». Дальше было сказано, что офицер считался лучшим во всей чехословацкой армии и что его там же и пристрелили, во что я поверил, ибо было похоже на правду. Было все, однако, не совсем так, а куда интереснее....
Прежде всего, не был Карел Павлик лучшим. Даже наоборот. Закончив в 1923-м училище подпоручиком, поручиком стал через два года, за пару дней до свадьбы, а вот капитаном - аж через 9 лет, и на том застыл. Иначе и не бывает, если все до одной характеристики, отмечая успехи в стрельбе, фехтовании, выездке и умение работать с личным составом, тут же выдавали и россыпь совсем иного рода. Что «излишне интересуется политикой», в сущности, было не страшно, хотя и не поощрялось. Но вот «поверхностный», «легкомысленный», «склонный к излишествам» и «не поддающийся воспитанию», - совсем иное дело. В какой-то степени, правда, объяснялось все это предельно неудачным браком. Карел, видимо, Милану любил, а потому многое и очень долго терпел, а она гуляла направо и налево ровно десять лет, пока тэрпець у мужа все-таки не урвался и он не подал на развод, после чего дела на службе пошли в гору. После 13 лет прозябания - уже и капитаном - в командирах взвода, он получил роту, в 1938-м был представлен к званию майора. Однако повышения не получил. Правительству в то время было не до того, потом пошел полный кавардак, а потом Чехословакия внезапно закончилась совсем. Вечером 14 марта 1939 года в городок Мистек, где располагался 3-й батальон 8 Силезского пехотного полка вошли немцы. Вошли, неторопливо подъехали к «Чаянковым казармам», остановились у входа, предъявили документы и предложили часовым сдать оружие и вызвать дежурного офицера. Часовые отказались, заявив «Стой, стрелять буду!». Затем, как предписывал устав, выстрелили в воздух, а дежурный офицер, выглянувший в окно и увидевший такое дело (часовых уже разоружили и связали), дал по казарме боевую тревогу, однако и сам был разоружен и связан. После чего началось непредвиденное. В казарме в тот момент находилось около 300 человек, примерно две трети личного состава, все чехи (словаки незадолго до того покинули часть и уехали домой, где епископ Тисо уже собирался объявлять самостийность). Были и офицеры, включая комбата, на вопрос подчиненных, что делать, ответившего в том духа, что, видимо, суки-политики опять все и всех сдали, а против силы - вишь, там и танкетки стоят, - не попрешь. С чем господа офицеры без особой радости и согласились. Все. Кроме командира 12-й пулеметной роты капитана Павлика, пославшего комбата нахуй и приказавшего своим бойцам занимать оборону. Несколько немцев, успевших войти в здание, вылетели на улицу соколятами, а затем из окон был открыт огонь. Павлик, по воспоминаниям очевидцев, выпустил первую очередь, а затем начал по-всякому подбадривать солдат. Вскоре к стреляющим присоединились и другие, перестав обращать внимание на уговоры своих офицеров, пытавшихся связаться со штабом полка, чтобы хотя бы оттуда уняли сумасшедшего коллегу, из-за которого тут вот-вот всех перебьют, как цыплят. Короче говоря, первая атака немцев была отбита с потерями у них и без всякого вреда для чехов. Провалилась и вторая, несмотря на обстоятельный обстрел из минометов и орудия - стены у казармы были очень-очень крепкие, в XIX веке плохо не строили. Попробовали атаковать с помощью бронеавтомобилей. В итоге потеряли бронеавтомобиль. Батальонная техника, правда, в бой не вступила - подпоручик Хейниш заявил, что он нормальный человек, а не авантюрист, но хватило и гранат. Сразу после провала третьей атаки, наконец, позвонили из штаба полка - раньше полковник Элиаш трубку взять не мог, поскольку по всем правилам сдавался в плен, но теперь, по просьбе немцев, требовал немедленно прекратить огонь и сдаться, иначе, бля, все у меня под трибунал пойдете. Был послан туда же, куда и комбат, вслед за чем последовала четвертая, опять неудачная атака. Боевой дух солдат накалился до синего огня, однако Павлик, в отличие от солдат, видевший, что гранат и патронов осталось с гулькин нос, а к казармам подошли уже и танки, около девяти часов вечера приказал прекратить сопротивление. Всего в этом бою, - единственном бою, данном чехословацкой армией и длившемся около часа или чуть меньше, - погибла примерно дюжина немцев, столько же или чуть больше было ранено; среди чехов убитых не оказалось, только человек пять легко раненных. Разобравшись, что к чему, немцы сдавшихся солдат разоружили и вернули в казармы, под охрану немецкого караула, офицерам велели разойтись по квартирам и никуда не выходить до особого распоряжения, а капитана Павлика увезли в штаб, где устроили импровизированную пирушку в его честь. Пить с немцами пан Карел не отказался, однако тост поднял за «Следующая встреча в Берлине!», - после чего тоже поехал под домашний арест. Что было дальше, в общем, понять несложно. Страна стала протекторатом, армию упразднили, офицеры оказались на бобах, - кроме согласившихся работать в полиции. Павлик предложение отклонил, устроился на ипподром жокеем, связался с подпольем, помогал офицерам переправляться на Запад, но сам уходить отказался, заявив, что будет готовить восстание. Вроде бы создал какую-то свою ячейку, но в 1942-м, после покушения на Гейдриха, когда гестапо брало всех подряд, попался на явке. Отстреливался, но, повредив ногу, уйти не смог. Естественно, был приговорен к казни. Но, что уже не естественно, под топор не пошел. Помиловали по ходатайству офицерского собрания 87-го полка, - того самого, бравшего «Чаянковы казармы». Поехал этапом в Маутхаузен. там несколько раз попадал в карцер, как - все повторяется - «не поддающийся воспитанию», и, наконец, 26 января 1943 года, согласно рапорту, был застрелен охранником «за злостное неповиновение, избиение двух немецких военнослужащих, жестокие оскорбления в адрес Рейха и повторную попытку отнять оружие». Учитывая, что родился Карел Павлик 110 лет назад, 19 октября 1900 года, исполнилось ему, стало быть, в день гибели всего 42 года, 3 месяца и неделя. Много лет спустя, в свободной Чехословакии, все уцелевшие участники событий (а уцелели почти все) получили особые, специально для этого случая учрежденные медали, офицеры - дополнительно - «боевые», пенсии, а капитан Павлик (посмертно) чин полковника, о котором при жизни очень сильно мечтал, и звание Героя ЧССР. Последнее некоторых сослуживцев обидело. Кто-то, в том числе и отставной подпоручик Хеймиш (кстати, автор прекрасных мемуаров про оборону казарм), даже писал по инстанциям, требуя справедливости, но понимания в правительстве ходатаи не встретили и унялись. В сущности, правильно. В конце концов, их, чешских героев, было много, и солдатики в казармах отстреливались по-честному. Но в чертоге, где вечно пируют герои настоящие, вместе с ними, как равный, тостует, наверное, только полковник Карел Павлик. Не скажу за Словакию, там разговор отдельный, но на всю Чехию - один. Единственный."
(с) putnik1
От себя добавлю: единственный на всю чешскую армию скиф, евпочя.
"О единственном офицере-чехе, открывшем огонь по гитлеровцам, когда те вступали в Чехословакию, чтобы покончить с ней окончательно, я узнал, если не ошибаюсь, из воспоминаний Анастасии Цветаевой. Дескать, сестра ее, которая поэтесса, узнав об этом, сказала что-то вроде «Он спас честь Чехословакии». Дальше было сказано, что офицер считался лучшим во всей чехословацкой армии и что его там же и пристрелили, во что я поверил, ибо было похоже на правду. Было все, однако, не совсем так, а куда интереснее....
Прежде всего, не был Карел Павлик лучшим. Даже наоборот. Закончив в 1923-м училище подпоручиком, поручиком стал через два года, за пару дней до свадьбы, а вот капитаном - аж через 9 лет, и на том застыл. Иначе и не бывает, если все до одной характеристики, отмечая успехи в стрельбе, фехтовании, выездке и умение работать с личным составом, тут же выдавали и россыпь совсем иного рода. Что «излишне интересуется политикой», в сущности, было не страшно, хотя и не поощрялось. Но вот «поверхностный», «легкомысленный», «склонный к излишествам» и «не поддающийся воспитанию», - совсем иное дело. В какой-то степени, правда, объяснялось все это предельно неудачным браком. Карел, видимо, Милану любил, а потому многое и очень долго терпел, а она гуляла направо и налево ровно десять лет, пока тэрпець у мужа все-таки не урвался и он не подал на развод, после чего дела на службе пошли в гору. После 13 лет прозябания - уже и капитаном - в командирах взвода, он получил роту, в 1938-м был представлен к званию майора. Однако повышения не получил. Правительству в то время было не до того, потом пошел полный кавардак, а потом Чехословакия внезапно закончилась совсем. Вечером 14 марта 1939 года в городок Мистек, где располагался 3-й батальон 8 Силезского пехотного полка вошли немцы. Вошли, неторопливо подъехали к «Чаянковым казармам», остановились у входа, предъявили документы и предложили часовым сдать оружие и вызвать дежурного офицера. Часовые отказались, заявив «Стой, стрелять буду!». Затем, как предписывал устав, выстрелили в воздух, а дежурный офицер, выглянувший в окно и увидевший такое дело (часовых уже разоружили и связали), дал по казарме боевую тревогу, однако и сам был разоружен и связан. После чего началось непредвиденное. В казарме в тот момент находилось около 300 человек, примерно две трети личного состава, все чехи (словаки незадолго до того покинули часть и уехали домой, где епископ Тисо уже собирался объявлять самостийность). Были и офицеры, включая комбата, на вопрос подчиненных, что делать, ответившего в том духа, что, видимо, суки-политики опять все и всех сдали, а против силы - вишь, там и танкетки стоят, - не попрешь. С чем господа офицеры без особой радости и согласились. Все. Кроме командира 12-й пулеметной роты капитана Павлика, пославшего комбата нахуй и приказавшего своим бойцам занимать оборону. Несколько немцев, успевших войти в здание, вылетели на улицу соколятами, а затем из окон был открыт огонь. Павлик, по воспоминаниям очевидцев, выпустил первую очередь, а затем начал по-всякому подбадривать солдат. Вскоре к стреляющим присоединились и другие, перестав обращать внимание на уговоры своих офицеров, пытавшихся связаться со штабом полка, чтобы хотя бы оттуда уняли сумасшедшего коллегу, из-за которого тут вот-вот всех перебьют, как цыплят. Короче говоря, первая атака немцев была отбита с потерями у них и без всякого вреда для чехов. Провалилась и вторая, несмотря на обстоятельный обстрел из минометов и орудия - стены у казармы были очень-очень крепкие, в XIX веке плохо не строили. Попробовали атаковать с помощью бронеавтомобилей. В итоге потеряли бронеавтомобиль. Батальонная техника, правда, в бой не вступила - подпоручик Хейниш заявил, что он нормальный человек, а не авантюрист, но хватило и гранат. Сразу после провала третьей атаки, наконец, позвонили из штаба полка - раньше полковник Элиаш трубку взять не мог, поскольку по всем правилам сдавался в плен, но теперь, по просьбе немцев, требовал немедленно прекратить огонь и сдаться, иначе, бля, все у меня под трибунал пойдете. Был послан туда же, куда и комбат, вслед за чем последовала четвертая, опять неудачная атака. Боевой дух солдат накалился до синего огня, однако Павлик, в отличие от солдат, видевший, что гранат и патронов осталось с гулькин нос, а к казармам подошли уже и танки, около девяти часов вечера приказал прекратить сопротивление. Всего в этом бою, - единственном бою, данном чехословацкой армией и длившемся около часа или чуть меньше, - погибла примерно дюжина немцев, столько же или чуть больше было ранено; среди чехов убитых не оказалось, только человек пять легко раненных. Разобравшись, что к чему, немцы сдавшихся солдат разоружили и вернули в казармы, под охрану немецкого караула, офицерам велели разойтись по квартирам и никуда не выходить до особого распоряжения, а капитана Павлика увезли в штаб, где устроили импровизированную пирушку в его честь. Пить с немцами пан Карел не отказался, однако тост поднял за «Следующая встреча в Берлине!», - после чего тоже поехал под домашний арест. Что было дальше, в общем, понять несложно. Страна стала протекторатом, армию упразднили, офицеры оказались на бобах, - кроме согласившихся работать в полиции. Павлик предложение отклонил, устроился на ипподром жокеем, связался с подпольем, помогал офицерам переправляться на Запад, но сам уходить отказался, заявив, что будет готовить восстание. Вроде бы создал какую-то свою ячейку, но в 1942-м, после покушения на Гейдриха, когда гестапо брало всех подряд, попался на явке. Отстреливался, но, повредив ногу, уйти не смог. Естественно, был приговорен к казни. Но, что уже не естественно, под топор не пошел. Помиловали по ходатайству офицерского собрания 87-го полка, - того самого, бравшего «Чаянковы казармы». Поехал этапом в Маутхаузен. там несколько раз попадал в карцер, как - все повторяется - «не поддающийся воспитанию», и, наконец, 26 января 1943 года, согласно рапорту, был застрелен охранником «за злостное неповиновение, избиение двух немецких военнослужащих, жестокие оскорбления в адрес Рейха и повторную попытку отнять оружие». Учитывая, что родился Карел Павлик 110 лет назад, 19 октября 1900 года, исполнилось ему, стало быть, в день гибели всего 42 года, 3 месяца и неделя. Много лет спустя, в свободной Чехословакии, все уцелевшие участники событий (а уцелели почти все) получили особые, специально для этого случая учрежденные медали, офицеры - дополнительно - «боевые», пенсии, а капитан Павлик (посмертно) чин полковника, о котором при жизни очень сильно мечтал, и звание Героя ЧССР. Последнее некоторых сослуживцев обидело. Кто-то, в том числе и отставной подпоручик Хеймиш (кстати, автор прекрасных мемуаров про оборону казарм), даже писал по инстанциям, требуя справедливости, но понимания в правительстве ходатаи не встретили и унялись. В сущности, правильно. В конце концов, их, чешских героев, было много, и солдатики в казармах отстреливались по-честному. Но в чертоге, где вечно пируют герои настоящие, вместе с ними, как равный, тостует, наверное, только полковник Карел Павлик. Не скажу за Словакию, там разговор отдельный, но на всю Чехию - один. Единственный."
(с) putnik1
От себя добавлю: единственный на всю чешскую армию скиф, евпочя.