Маркс против русской революции - 20
Глава 20. Противоречивость позиции большевиков в дискуссии о самоопределении (1914 г.)
Также ценно для рассмотрения нашей темы то столкновение большевиков с западными и российскими марксистами социал-демократами, которое произошло за год до краха II Интернационала - по вопросу о праве наций на самоопределение. Для нашей темы эта дискуссия интересна тем, что она наглядно показала, какую сложную задачу представляло собой утверждение права наций на самоопределение без того, чтобы вступить в открытый конфликт с положениями марксизма. Ведь Ленину пришлось доказывать, что это право якобы вытекает из буквы и духа марксизма - притом, что его оппоненты (Роза Люксембург, бундовцы, меньшевики и Троцкий) тут же выложили ему соответствующие труды Маркса и Энгельса.
Ленин отклонил попытку навязать ему разбор этих трудов, применив полемический прием: мол, классики, конечно, правы - для тех конкретных стран и моментов. А мы-то, мол, говорим о России и совсем в иной момент. ... В общем, выходило, что Ленин подходит к вопросу именно так, как это делали Маркс и Энгельс, а его оппоненты не желают или не умеют пользоваться методологией марксизма. Он говорил о «лжемарксизме Плеханова и Мартова», а они столбенели от возмущения. Но Ленин мог применять этот демагогический прием только потому, что в 1914 г. ни у кого в партии, кроме десятка начетчиков, не было ни времени, ни желания копаться в этих выписках из трудов классиков. В теорию люди тогда не вникали, а Ленина поддержали исходя из доводов рассудка. Ленин, обладая достаточным авторитетом в партии, просто подавил оппонентов, хотя по сути они были правы - налицо был отход большевиков от марксизма в важном и принципиальном вопросе.
Не будем здесь разбирать подробно миф о «тюрьме народов» и «бесправных инородцах». Упомянем лишь такой общеизвестный факт, что «инородцы» нехристианских вероисповеданий вообще никогда не состояли в крепостной зависимости, а для крестьян прибалтийских народов крепостная зависимость были отменена еще при Александре I.
--- а вот для русских -- нет, что характерно. это к вопросу хрустоболочников как псевдонационализма ---
Менее известен тот совершенно немыслимый в «западных» империях факт, что в Российской империи борьба инородцев за свои права начиналась чаще всего при попытках правительства уравнять их в правах с русскими. Так, в начале 90-х годов ХХ века как пример национального угнетения в России приводили крупную волну эмиграции российских немцев в 80-е годы ХIХ в. Но та эмиграция была вызвана именно тем, что на немецких колонистов распространили общий статус русских сельских жителей (см. [150, с. 79]).
Насколько жесткой была дискуссия, видно из того, что одновременно с уступками и реверансами Ленин использовал и скрытые угрозы , наверняка понятные его оппонентам. Так, он вскользь упомянул о большом письме Энгельса Марксу от 23 мая 1851 г., в котором тот в крайне нелестных выражениях говорит о Польше как о никчемной и «конченой» нации [31]. Его упоминает Ленин в работе «О праве наций на самоопределение» (февраль-май 1914 г.), в которой он отказывается от установок западных марксистов по национальному вопросу. Он упоминает его вскользь, не идя на прямую полемику с классиками. Будь это письмо обнародовано в России, это вызвало бы шок в среде не только польских марксистов, но и во всем социал-демократическом движении России. Этого оппоненты Ленина, конечно, не хотели.
Вот развернутая и внутренне противоречивая концепция, которую выстроил Ленин в ходе дискуссии о самоопределении: «Как известно, Маркс стоял за независимость Польши с точки зрения интересов европейской демократии в ее борьбе против силы и влияния - можно сказать: против всесилия и преобладающего реакционного влияния - царизма. Правильность этой точки зрения получила самое наглядное и фактическое подтверждение в 1849 г., когда русское крепостное войско раздавило национально-освободительное и революционно-демократическое восстание в Венгрии… Поэтому и только поэтому Маркс и Энгельс были против национального движения чехов и южных славян… Маркс и Энгельс противополагали тогда прямо и определенно «целые реакционные народы», служащие «русскими форпостами» в Европе, «революционным народам»: немцам, полякам, мадьярам. Это факт. И этот факт был тогда бесспорно верно указан: в 1848 г. революционные народы бились за свободу, главным врагом которой был царизм, а чехи и т. п. действительно были реакционными народами, форпостами царизма.
Что же говорит нам этот конкретный пример, который надо разобрать конкретно, если хотеть быть верным марксизму? Только то, что 1) интересы освобождения нескольких крупных и крупнейших народов Европы стоят выше интересов освободительного движения мелких наций; 2) что требование демократии надо брать в общеевропейском - теперь следует сказать: мировом - масштабе, а не изолированно… Отдельные требования демократии, в том числе самоопределение, не абсолют, а частичка общедемократического (ныне: общесоциалистического) мирового движения. Возможно, что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее» [143].
Почти очевидно, что в интересах русской революции и даже будущего советского строя, следовало бы не «быть верным марксизму», а прямо отмежеваться от позиции Маркса и Энгельса 1848 года. Не было в ней ничего тогда бесспорного , а был жесткий евроцентризм и шовинизм. В 1914 г. пойти на такой шаг было невозможно, но сегодня следует трезво признать, что эти реверансы и уступки Ленина были далеко не безобидны - на его текстах учились партийные кадры, особенно уже в стабильный период. Все это вышло из голов партийной элиты КПСС в виде гноя перестройки, который отравил общественное сознание и погубил советский строй.
Также ценно для рассмотрения нашей темы то столкновение большевиков с западными и российскими марксистами социал-демократами, которое произошло за год до краха II Интернационала - по вопросу о праве наций на самоопределение. Для нашей темы эта дискуссия интересна тем, что она наглядно показала, какую сложную задачу представляло собой утверждение права наций на самоопределение без того, чтобы вступить в открытый конфликт с положениями марксизма. Ведь Ленину пришлось доказывать, что это право якобы вытекает из буквы и духа марксизма - притом, что его оппоненты (Роза Люксембург, бундовцы, меньшевики и Троцкий) тут же выложили ему соответствующие труды Маркса и Энгельса.
Ленин отклонил попытку навязать ему разбор этих трудов, применив полемический прием: мол, классики, конечно, правы - для тех конкретных стран и моментов. А мы-то, мол, говорим о России и совсем в иной момент. ... В общем, выходило, что Ленин подходит к вопросу именно так, как это делали Маркс и Энгельс, а его оппоненты не желают или не умеют пользоваться методологией марксизма. Он говорил о «лжемарксизме Плеханова и Мартова», а они столбенели от возмущения. Но Ленин мог применять этот демагогический прием только потому, что в 1914 г. ни у кого в партии, кроме десятка начетчиков, не было ни времени, ни желания копаться в этих выписках из трудов классиков. В теорию люди тогда не вникали, а Ленина поддержали исходя из доводов рассудка. Ленин, обладая достаточным авторитетом в партии, просто подавил оппонентов, хотя по сути они были правы - налицо был отход большевиков от марксизма в важном и принципиальном вопросе.
Не будем здесь разбирать подробно миф о «тюрьме народов» и «бесправных инородцах». Упомянем лишь такой общеизвестный факт, что «инородцы» нехристианских вероисповеданий вообще никогда не состояли в крепостной зависимости, а для крестьян прибалтийских народов крепостная зависимость были отменена еще при Александре I.
--- а вот для русских -- нет, что характерно. это к вопросу хрустоболочников как псевдонационализма ---
Менее известен тот совершенно немыслимый в «западных» империях факт, что в Российской империи борьба инородцев за свои права начиналась чаще всего при попытках правительства уравнять их в правах с русскими. Так, в начале 90-х годов ХХ века как пример национального угнетения в России приводили крупную волну эмиграции российских немцев в 80-е годы ХIХ в. Но та эмиграция была вызвана именно тем, что на немецких колонистов распространили общий статус русских сельских жителей (см. [150, с. 79]).
Насколько жесткой была дискуссия, видно из того, что одновременно с уступками и реверансами Ленин использовал и скрытые угрозы , наверняка понятные его оппонентам. Так, он вскользь упомянул о большом письме Энгельса Марксу от 23 мая 1851 г., в котором тот в крайне нелестных выражениях говорит о Польше как о никчемной и «конченой» нации [31]. Его упоминает Ленин в работе «О праве наций на самоопределение» (февраль-май 1914 г.), в которой он отказывается от установок западных марксистов по национальному вопросу. Он упоминает его вскользь, не идя на прямую полемику с классиками. Будь это письмо обнародовано в России, это вызвало бы шок в среде не только польских марксистов, но и во всем социал-демократическом движении России. Этого оппоненты Ленина, конечно, не хотели.
Вот развернутая и внутренне противоречивая концепция, которую выстроил Ленин в ходе дискуссии о самоопределении: «Как известно, Маркс стоял за независимость Польши с точки зрения интересов европейской демократии в ее борьбе против силы и влияния - можно сказать: против всесилия и преобладающего реакционного влияния - царизма. Правильность этой точки зрения получила самое наглядное и фактическое подтверждение в 1849 г., когда русское крепостное войско раздавило национально-освободительное и революционно-демократическое восстание в Венгрии… Поэтому и только поэтому Маркс и Энгельс были против национального движения чехов и южных славян… Маркс и Энгельс противополагали тогда прямо и определенно «целые реакционные народы», служащие «русскими форпостами» в Европе, «революционным народам»: немцам, полякам, мадьярам. Это факт. И этот факт был тогда бесспорно верно указан: в 1848 г. революционные народы бились за свободу, главным врагом которой был царизм, а чехи и т. п. действительно были реакционными народами, форпостами царизма.
Что же говорит нам этот конкретный пример, который надо разобрать конкретно, если хотеть быть верным марксизму? Только то, что 1) интересы освобождения нескольких крупных и крупнейших народов Европы стоят выше интересов освободительного движения мелких наций; 2) что требование демократии надо брать в общеевропейском - теперь следует сказать: мировом - масштабе, а не изолированно… Отдельные требования демократии, в том числе самоопределение, не абсолют, а частичка общедемократического (ныне: общесоциалистического) мирового движения. Возможно, что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее» [143].
Почти очевидно, что в интересах русской революции и даже будущего советского строя, следовало бы не «быть верным марксизму», а прямо отмежеваться от позиции Маркса и Энгельса 1848 года. Не было в ней ничего тогда бесспорного , а был жесткий евроцентризм и шовинизм. В 1914 г. пойти на такой шаг было невозможно, но сегодня следует трезво признать, что эти реверансы и уступки Ленина были далеко не безобидны - на его текстах учились партийные кадры, особенно уже в стабильный период. Все это вышло из голов партийной элиты КПСС в виде гноя перестройки, который отравил общественное сознание и погубил советский строй.