Честертон. Впечатления дилетанта (III)
И еще один роман ГКЧ (из «поздних») - «Возвращение Дон Кихота».
В более ранних романах герои - марионетки; автор веселится, дергая их за ниточки, они мельтешат над рампой кукольного театра, а попутно ГКЧ разбирается в своих непростых отношениях с государством и обществом, церковью и верой.
Любопытно, что самые живые персонажи - это женщины. В «Человеке, который был Четвергом», рыжеволосая девушка появляется всего на несколько мгновений; в «Шаре и кресте» девушек уже две, и они играют какую-то роль в развитии фабулы. В «Возвращении…» их три, и они наделены не только приметными внешними чертами, но и яркими характерами. Но всегда ГКЧ явно с нежностью относится к этим своим созданиям, забывая о взятой на себя обязанности прозревать во всяком творении карикатуру на Творца.
Не знаю, как объясняют это биографы ГКЧ; в кратких комментариях говорится о том, что он всю жизнь любил одну женщину, свою жену, - и не просто любил, а боготворил. Во всяком случае, здесь, как и во многих других вопросах, он оказывается оппонентом Бернарду Шоу, который неизменно иронизировал над тем, какое значение придают люди (и художники прежде всего) любви.
Да и другие герои уже менее условны, в меньшей мере подчиняются мановениям рук автора-кукловода. И дело не в том, что их образы более «жизненны» - кого-кого, а Честертона никак не запишешь в ряды реалистов. Но герои «Возвращения…» вызывают симпатию, вплоть до сочувствия (что, простите за напоминание, является переводом этого слова на русский язык). И счастье, которое обретают герои в финале, оправдывает надежды читателя как честно заслуженная ими награда; а ГКЧ отнюдь не расположен травмировать наши души крахом этих надежд.
Пожалуй, самые светлые страницы в «Шаре и кресте» - описание странного сумасшедшего дома, расположенного в прекрасном саду, достойном Эдема. Здесь герои не только прекращают, наконец, утомительную беготню друг за другом и от преследователей; они встречают здесь своих возлюбленных и, главное, становятся свидетелями победы над силами зла (их собственный вклад в эту победу весьма сомнителен; но уже и то хорошо, что они не падали духом).
Конечно, «Возвращение Дон Кихота» не обошлось без социальной сатиры и пародийной, маскарадной утопии. Может быть, кому-то эти страницы особенно интересны, тем более что ГКЧ, не слишком озабоченный обоснованностью своих прогнозов, то и дело, однако, попадает в точку. Но и здесь он прежде всего романтик - и мастер романтической иронии, оправдывающей само существование романтизма в ХХ веке.
В более ранних романах герои - марионетки; автор веселится, дергая их за ниточки, они мельтешат над рампой кукольного театра, а попутно ГКЧ разбирается в своих непростых отношениях с государством и обществом, церковью и верой.
Любопытно, что самые живые персонажи - это женщины. В «Человеке, который был Четвергом», рыжеволосая девушка появляется всего на несколько мгновений; в «Шаре и кресте» девушек уже две, и они играют какую-то роль в развитии фабулы. В «Возвращении…» их три, и они наделены не только приметными внешними чертами, но и яркими характерами. Но всегда ГКЧ явно с нежностью относится к этим своим созданиям, забывая о взятой на себя обязанности прозревать во всяком творении карикатуру на Творца.
Не знаю, как объясняют это биографы ГКЧ; в кратких комментариях говорится о том, что он всю жизнь любил одну женщину, свою жену, - и не просто любил, а боготворил. Во всяком случае, здесь, как и во многих других вопросах, он оказывается оппонентом Бернарду Шоу, который неизменно иронизировал над тем, какое значение придают люди (и художники прежде всего) любви.
Да и другие герои уже менее условны, в меньшей мере подчиняются мановениям рук автора-кукловода. И дело не в том, что их образы более «жизненны» - кого-кого, а Честертона никак не запишешь в ряды реалистов. Но герои «Возвращения…» вызывают симпатию, вплоть до сочувствия (что, простите за напоминание, является переводом этого слова на русский язык). И счастье, которое обретают герои в финале, оправдывает надежды читателя как честно заслуженная ими награда; а ГКЧ отнюдь не расположен травмировать наши души крахом этих надежд.
Пожалуй, самые светлые страницы в «Шаре и кресте» - описание странного сумасшедшего дома, расположенного в прекрасном саду, достойном Эдема. Здесь герои не только прекращают, наконец, утомительную беготню друг за другом и от преследователей; они встречают здесь своих возлюбленных и, главное, становятся свидетелями победы над силами зла (их собственный вклад в эту победу весьма сомнителен; но уже и то хорошо, что они не падали духом).
Конечно, «Возвращение Дон Кихота» не обошлось без социальной сатиры и пародийной, маскарадной утопии. Может быть, кому-то эти страницы особенно интересны, тем более что ГКЧ, не слишком озабоченный обоснованностью своих прогнозов, то и дело, однако, попадает в точку. Но и здесь он прежде всего романтик - и мастер романтической иронии, оправдывающей само существование романтизма в ХХ веке.