О пьяных и трезвых
Случайно нашел в недрах компьютерной памяти две занятные историйки, невесть когда записанные.
По узкой дорожке между двумя заборами навстречу мне шел человек. Еще издали было видно, что он изрядно пьян. Когда мы немного сблизились, я заметил, что он прилагает немалые усилия, чтобы следовать выбранным курсом, однако каким именно, было непонятно: то ли он стремился обойти меня, то ли оказаться прямо передо мной.
В последний момент его все-таки сильно качнуло влево, и мы оба, едва не столкнувшись, остановились. И тут он произнес довольно твердым голосом:
- Простите, можно задать вам один вопрос?
- Пожалуйста.
- Как вы относитесь к творчеству Владимира Набокова?
- В целом положительно, - ответил я.
- С-спасибо, - сказал пьяный и двинулся дальше.
Естественно, вспомнилась байка Довлатова про милиционера, остановившего его, чтобы спросить, в каком году вышел сборник Ахматовой «Четки». Милиционер, правда, был трезв.
Кстати о трезвых милиционерах.
Выпускной вечер уже перевалил за полночь, а впереди еще много часов вынужденного бодрствования. Я разобрал половину залежей бумаг и прочего хлама в моем сто одиннадцатом. Тут в кабинет заглянули дежурные менты. Их было двое: один, если память не изменяет, капитан, другой лейтенант. Они томились от безделья: выпускники объедались в столовой или плясали в актовом зале, хулиганы с улицы не ломились, внутренние междоусобицы еще не назрели.
Я предложил стражам порядка скоротать время за просмотром какого-нибудь фильма. Из своего специфического ассортимента со спокойной душой мог предложить только «Кабаре». «А, Фосс!» - сказал капитан и добавил в адрес режиссера какой-то комплимент, обличавший в нем знатока кино.
Лейтенант смотрел фильм, как мне показалось, с почтительным вниманием, - может быть, в первый раз. А капитан постоянно, но ненавязчиво комментировал работу сценариста, постановщика, игру актеров, а также разъяснял своему напарнику (и мне, наверное, тоже) исторический контекст и политический подтекст фильма, указывая на сходство того или иного персонажа с видными фигурами Третьего рейха.
Он объяснил также, почему в фильме юный наци поет «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра будет принадлежать весь мир» по-английски: американская кинопублика способна воспринимать только тексты на родном языке, и режиссеру пришлось пойти на это, хотя с эстетической точки зрения исполнение песни на немецком придало бы ей большую выразительность.
Пораженный его эрудицией, я был готов продолжить кинопрограмму. Несмотря на все эстетство капитана, я все же не рискнул предложить его вниманию «Замок», «Деликатесы» или «Бразилию», а тем более «Два капитана-2». «Хотите «Сталкера»?» - спросил я. Но капитан вежливо отказался, сославшись на необходимость продолжить несение службы.
Мы, однако, успели обменяться мнениями по поводу фильма Тарковского. Впрочем, настоящего обмена не вышло: оба мы считали, что «Сталкер» - гениальная неудача великого режиссера…
По узкой дорожке между двумя заборами навстречу мне шел человек. Еще издали было видно, что он изрядно пьян. Когда мы немного сблизились, я заметил, что он прилагает немалые усилия, чтобы следовать выбранным курсом, однако каким именно, было непонятно: то ли он стремился обойти меня, то ли оказаться прямо передо мной.
В последний момент его все-таки сильно качнуло влево, и мы оба, едва не столкнувшись, остановились. И тут он произнес довольно твердым голосом:
- Простите, можно задать вам один вопрос?
- Пожалуйста.
- Как вы относитесь к творчеству Владимира Набокова?
- В целом положительно, - ответил я.
- С-спасибо, - сказал пьяный и двинулся дальше.
Естественно, вспомнилась байка Довлатова про милиционера, остановившего его, чтобы спросить, в каком году вышел сборник Ахматовой «Четки». Милиционер, правда, был трезв.
Кстати о трезвых милиционерах.
Выпускной вечер уже перевалил за полночь, а впереди еще много часов вынужденного бодрствования. Я разобрал половину залежей бумаг и прочего хлама в моем сто одиннадцатом. Тут в кабинет заглянули дежурные менты. Их было двое: один, если память не изменяет, капитан, другой лейтенант. Они томились от безделья: выпускники объедались в столовой или плясали в актовом зале, хулиганы с улицы не ломились, внутренние междоусобицы еще не назрели.
Я предложил стражам порядка скоротать время за просмотром какого-нибудь фильма. Из своего специфического ассортимента со спокойной душой мог предложить только «Кабаре». «А, Фосс!» - сказал капитан и добавил в адрес режиссера какой-то комплимент, обличавший в нем знатока кино.
Лейтенант смотрел фильм, как мне показалось, с почтительным вниманием, - может быть, в первый раз. А капитан постоянно, но ненавязчиво комментировал работу сценариста, постановщика, игру актеров, а также разъяснял своему напарнику (и мне, наверное, тоже) исторический контекст и политический подтекст фильма, указывая на сходство того или иного персонажа с видными фигурами Третьего рейха.
Он объяснил также, почему в фильме юный наци поет «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра будет принадлежать весь мир» по-английски: американская кинопублика способна воспринимать только тексты на родном языке, и режиссеру пришлось пойти на это, хотя с эстетической точки зрения исполнение песни на немецком придало бы ей большую выразительность.
Пораженный его эрудицией, я был готов продолжить кинопрограмму. Несмотря на все эстетство капитана, я все же не рискнул предложить его вниманию «Замок», «Деликатесы» или «Бразилию», а тем более «Два капитана-2». «Хотите «Сталкера»?» - спросил я. Но капитан вежливо отказался, сославшись на необходимость продолжить несение службы.
Мы, однако, успели обменяться мнениями по поводу фильма Тарковского. Впрочем, настоящего обмена не вышло: оба мы считали, что «Сталкер» - гениальная неудача великого режиссера…