Летом 41-ого... (продолжение-1)
К началу
Да, судьба или Б-г хранили моих близких. Буквально за считанные дни до сдачи города архив был готов к отправке, и семья с 3-мя рюкзачками отправилась грузиться в эшелон. Это были печально известные «40 человек, 9 лошадей».
Увидев партийных бонз, дополнявших партархив сундуками, сервизами и даже мебелью, бабушка сказала деду: «Что же с нами будет?» (Забегая вперед, скажу, что было не очень хорошо, хотя оба они получали рабочую карточку. Как-то мама решила приготовить «один очень вкусный суп, который варили в эвакуации». Назывался он очень поэтично: кондЕр. Я все никак не могу позабыть эту удивительную гадость. А им было очень вкусно!)
Эшелон шел на Северный Кавказ. Гитлер успел туда раньше…
Да и станичники, мягко говоря, не жаловали партийцев. Помог партархив: его надо было спасать. И поезд повернул в Среднюю Азию. Всю жизнь мама не могла спокойно проезжать через крупную ж/д. развязку «Тихорецкая»: ей всегда вспоминалась пережитая там страшная бомбежка. Но эшелон пришел в Бухару, мои пережили эвакуацию и вернулись на Украину. Но не в Днепропетровск, а осели у родичей в Харькове: дед не в силах был вернуться туда, откуда увели на казнь его мать и сестру. Он так ни разу и не побывал в городе, где прожил бОльшую и лучшую часть своей жизни.
____________________________________________________________________________________________
Когда-то мы с двоюродной сестрой дурачились и рассуждали о том, как бы мы жили, если бы не было революции. Ведь наш общий дед, папин отец, был из богатой семьи, известный журналист с именем...
Уж не знаю, как бы там сложилось без революции, а вот после нее деду пришлось жить по подложным документам. Оказалось, что для того, чтобы работать в газете, надо быть не образованным интеллигентом, а безграмотным пролетарием. Их называли выдвиженцами. Вот дед и состряпал документ, что он из таких.
Когда пошли репрессии, семья, от греха подальше, осела в дачном пригороде Харькова, поселке Липовая Роща. Там папа насмотрелся на несчастных жертв голодомора на Украине: люди падали, умирали. А их прогоняли, не пускали в город, не разрешали подать хлеба.
Я это все пишу затем, чтобы было ясно: моему папе абсолютно не за что было любить советскую власть. Он ее не ненавидел, нет. Он просто хорошо знал ей цену, он всегда знал, что ОНИ могут выкинуть.
Год рождения моего отца - 1920-ый. Не знаю, как сейчас, а во времена СССР в День Победы с какой-то патологической хвастливостью всегда сообщалось о 20-ти миллионах погибших и о том, что среди мужчин 1920-1924гг рождения выжил только каждый четвертый.
Мой папа выжил. До поры, до времени судьба или Б-г хранили мою семью.
Продолжение следует…
Да, судьба или Б-г хранили моих близких. Буквально за считанные дни до сдачи города архив был готов к отправке, и семья с 3-мя рюкзачками отправилась грузиться в эшелон. Это были печально известные «40 человек, 9 лошадей».
Увидев партийных бонз, дополнявших партархив сундуками, сервизами и даже мебелью, бабушка сказала деду: «Что же с нами будет?» (Забегая вперед, скажу, что было не очень хорошо, хотя оба они получали рабочую карточку. Как-то мама решила приготовить «один очень вкусный суп, который варили в эвакуации». Назывался он очень поэтично: кондЕр. Я все никак не могу позабыть эту удивительную гадость. А им было очень вкусно!)
Эшелон шел на Северный Кавказ. Гитлер успел туда раньше…
Да и станичники, мягко говоря, не жаловали партийцев. Помог партархив: его надо было спасать. И поезд повернул в Среднюю Азию. Всю жизнь мама не могла спокойно проезжать через крупную ж/д. развязку «Тихорецкая»: ей всегда вспоминалась пережитая там страшная бомбежка. Но эшелон пришел в Бухару, мои пережили эвакуацию и вернулись на Украину. Но не в Днепропетровск, а осели у родичей в Харькове: дед не в силах был вернуться туда, откуда увели на казнь его мать и сестру. Он так ни разу и не побывал в городе, где прожил бОльшую и лучшую часть своей жизни.
____________________________________________________________________________________________
Когда-то мы с двоюродной сестрой дурачились и рассуждали о том, как бы мы жили, если бы не было революции. Ведь наш общий дед, папин отец, был из богатой семьи, известный журналист с именем...
Уж не знаю, как бы там сложилось без революции, а вот после нее деду пришлось жить по подложным документам. Оказалось, что для того, чтобы работать в газете, надо быть не образованным интеллигентом, а безграмотным пролетарием. Их называли выдвиженцами. Вот дед и состряпал документ, что он из таких.
Когда пошли репрессии, семья, от греха подальше, осела в дачном пригороде Харькова, поселке Липовая Роща. Там папа насмотрелся на несчастных жертв голодомора на Украине: люди падали, умирали. А их прогоняли, не пускали в город, не разрешали подать хлеба.
Я это все пишу затем, чтобы было ясно: моему папе абсолютно не за что было любить советскую власть. Он ее не ненавидел, нет. Он просто хорошо знал ей цену, он всегда знал, что ОНИ могут выкинуть.
Год рождения моего отца - 1920-ый. Не знаю, как сейчас, а во времена СССР в День Победы с какой-то патологической хвастливостью всегда сообщалось о 20-ти миллионах погибших и о том, что среди мужчин 1920-1924гг рождения выжил только каждый четвертый.
Мой папа выжил. До поры, до времени судьба или Б-г хранили мою семью.
Продолжение следует…