Иван Тайга. Наказание без преступления, или По ту сторону страха
Откровенно признаюсь, пребываю в некоторой растерянности, как лучше преподнести эту книгу. Издана в Симферополе в издательстве «Тарпан» в 2009 г. Тираж - 1000 экземпляров. Адрес издательства: 95011, г. Симферополь, ул. Желябова, 13. Напечатан в типографии ООО «Издательство «Вперед», по адресу: ул. Лечебная, 1, с. Строгоновка, Симферопольский район, 97534. УДК 821.161.1 (477)-1 ББК 84 (49 Укр.=Рус.) ISBN 978-966-7974-24-4
Приобрести можно в Симферополе и по Крыму в сети магазинов Крым книга.
Как заявлено автором в предисловии - перед нами своего рода исповедь. Попытка излить на бумагу то, что накопилось за жизнь:
«Мне выпало родиться и жить при самом страшном, самом преступном коммунистическом режиме. По масштабам причиненных бед и количеству жертв людских более преступной организации человечество не знало никогда от начала цивилизации до наших дней. Скромно назвав себя: «Умом, Честью и Совестью нашей эпохи», коммунисты расстреливали всех, кто с этим не соглашался, а сомневающихся кидали в пасть ГУЛАГа. Даже фашисты за всю войну не совершили и половины тех злодеяний, что коммунисты за 70 лет.
Я назвал это Красным Злом. Фашисты заимствовали у коммунистов концлагеря, диктатуру однопартийности, учились истреблять чужие народы, как коммунисты умели истреблять свой собственный. В этой системе умные и жестокие преступники занимали руководящие должности секретарей. Тупые и ограниченные аплодировали, кивали в знак согласия и трудились. Таких были миллионы. Труднее всего было таким как я: со скрытой ненавистью я переносил их издевательства над самим собой и другими, шел по жизни со стиснутыми зубами, как Гастелло на таран. Врагом меня сделали не капиталистические шпионы, а сами коммунисты своим обращением с людьми. <…>
Может, моя гипертрофированная ненависть к коммунистической системе есть патология… А может еще большая патология это аплодисменты происходящему..? Массовый коллективный психоз целой нации. Хронический. Затянувшийся. Неизлечимый…Я сопротивлялся всегда и долго, как мог. Хотя сопротивление в этой системе считалось преступлением, и было наказуемо. Инакомыслие считалось предательством».
Автор - Иван Бакатов, взял себе псевдонимом свое тюремное прозвище - Тайга. Наградили его им за 5 (!!!) попыток побега.
Сложно давать характеристику личности автора, но попытаюсь: на страницах книги перед читателем предстает образ убежденного антикоммуниста, проникшегося ненавистью к системе еще с малолетства. Детские годы автора, родившегося в 1943 г., выпали на первое послевоенное десятилетие со всеми его «прелестями»: голодом, бесчинствами агентов советской власти в деревне (автор вспоминает, как к ним в дом приходил человек в форме, который отбирал у матери скудные запасы продуктов, при этом громогласно вещая о «долге» и «обязанности»).
«И я понял только одно, самое главное: Я, вечно голодный, привыкший к чувству голода в результате постоянного недоедания, должен вместе с мамой отдать его командиру Государству мясо, молоко, яйца, шерсть и то, чего мы не имели, не наедались досыта».
Возникшее чувство несправедливости переросло в ненависть. Еще ребенком автор начинает собственную войну с Государством и его олицетворениями - Агентом и Объездчиком. В Агента, отбиравшего хлеб и другие продукты, однажды стреляет из рогатки. Попадает в шею, за что жестоко избивается пострадавшим.
«Но я не жалел о своем выстреле. Это было началом «МАЙН КАМФ», моей борьбы с Могучим Государством. Микроскопически малый выстрел в Советскую Власть. И это определило мою судьбу, мою дальнейшую жизнь».
Следующей жертвой Бакатова становится Объездчик - сторож колхозного поля, который в духе времени не давал голодным сельским деткам выкапывать из земли оставшиеся не убранными от прошлого урожая картофелины. С каким-то изощренным садизмом избивал их кнутом со свинцовым шариком на конце. Им-то и выбил глаз другу главного героя повествования. Отомстил за товарища автор знатно: сжег оберегаемое Объездчиком колхозное добро: скирду сена и сарай для овец, а затем подстроил ловушку: натянул в темноте провод и рассыпал битые стекла. Так что, когда супостат пьяный возвращался домой, ему была обеспечена «веселая встреча».
Таким было начало противостояния главного героя режиму. По ходу повествования выясняется, что женщина, которую автор считал своей матерью, в действительности ему не родная. Во время войны через их село прокатывались отступающие части вермахта, и так получилось, что пришлось одной из жительниц села принимать роды у жены немецкого офицера. Которая сама была тоже не из местных, а будучи дочерью эмигранта первой волны, приехала в страну вместе с мужем. Т.к. была большая опасность, что дитя погибнет в дороге, ребенка решили оставить. Поэтому, как размышляет сам автор, возможно, ненависть его к Совдепии еще и генетическая, т.к. отмечал, что когда ему доводилось смотреть кинофильмы, где доблестные буденовцы рубают беляков, то гордость за буденовцев не испытывал, а наоборот, симпатии были всецело на стороне их противников.
В целом антикоммунизм у автора построен всецело на ненависти и отрицалове советского, но альтернативной программы (русский национализм, монархизм, или, напротив, либеральное западничество) у него нет. Он не хочет менять эту систему, понимает, что не сможет ее сломать, и потому, после того, как он узнает правду о своем происхождении своего рода идеей-фикс для Бакатова становится бегство за границу. Для этого он в 15 лет уезжает из деревни поступать в мореходку. Ему не удается. Однако в деревню он не возвращается. Держится в городе, постигает премудрости «полового воспитания» с 30-летними советскими барышнями, а также сверстницами. Работает в автомастерской. Однажды, выехав с приятелем по делам в Новочеркасск, становиться свидетелем расстрела рабочих правительственными войсками, и преисполняется еще большей ненависти. Проводя время в студенческой компании, имеет неосторожность высказать это открыто дочке парторга:
«-А за какие заслуги твоя семья пользуется, как ты выразилась, «спецвыпечкой»? - спросил я Талу, самозабвенно грызя булочку.
- Руководящему составу положено. Все начальство получает пайковый набор… - объяснила она с гордостью. Это меня и разозлило.
- Неделю назад в Новочеркасске людей за желание питаться, есть так же, как ваша семья, расстреливали и давили танками. Вы меня слышите? Безоружных рабочих, с детьми, женами, просивших хлеба, расстреливали… Коммунисты хуже фашистов. Студенчество во все времена было прогрессивно мыслящей частью общества. Протесты и выступления студентов всегда выражали Правду, Справедливость, возмущение проявлением Зла. А вы сытые, холеные, глупые и жестокие! Тупые хари!.. Вам все равно… А мне не все равно. Душу рвет гнев против кровопролития, устроенного коммухами…»
На следующий день после этого Бакатова арестовывают, привозят на допрос в КГБ. Он все отрицает, тогда чекисты его передают ментам и напутствуют их делать с арестованным все, что угодно, т.к. на него можно повесить разного рода нераскрытые эпизоды, оформив как уголовника.
Пытками и побоями заставляют признаться. После этого начинается его тюремная одиссея с побегами, поимками. Во время последнего побега его задержание (а произошло это в городе) обращает на себя внимание журналистов. Благодаря тому, что в зоне он совершил хороший с точки зрения общественной морали поступок - спас от изнасилования жительницу близлежащего поселка, забредшую на охраняемую территорию, чуть ли не благодаря самому Ю.Семенову удается скостить срок, после чего Бакатов выходит на волю.
Таково вкратце изложение первой части книги. Другую ее часть, описывающую пребывание на воле, можно условно озаглавить как манифест антисоветского факера. Да простят меня читатели, но иного определения мне просто не подобрать.
Вообще, откровенных описаний эротических похождений Бакатова в книге много и в первой части. О них он пишет охотно, в подробностях, и с самолюбованием. Но все-таки они не составляли основную часть повествования. Все изменяется во второй части. Я такого еще не видел, чтобы на нескольких ДЕСЯТКАХ (!!!) страниц подряд шли один за другим описания того, как, где, и сколько он «осчастливил».
Так что, прочитав 1-2 эпизода, и увидев, что дальше там все тоже самое, я уже бегло пролистал, т.к. реально надоедает.
Все это перемежается околофилософскими рассуждениями на тему, как мерзка окружающая действительность, а также воспоминаниями из тюремного прошлого, и планами ухода за рубеж, которые у автора периодически возникают. Это: попытаться угнать самолет, уплыть морем. Еще через одну из своих пассий он попытался подкупить пограничного чина, да тот оказался слишком идейным.
В общем, судя по всему, осуществить свою мечту Бакатову не удалось. Так и дождался развала Совдепа, после чего ему уже не нужно было никуда бежать.
P.S.Собственно, я по-прежнему не знаю, как охарактеризовать прочитанное. Вроде бы нет причин сомневаться, что это воспоминания. С другой стороны, текст порой бывает очень художественный. Опять же: диалоги, отступления - все это больше для художественной прозы характерно. В конце повествования помещено заключительное слово «От переводчика», подписанное некой Светланой Смирновой, в котором сообщается, что она выступает проводником между автором и читателем, т.к. текст книги был изначально написан от руки, и трудно читался. Наверное, некоторая художественность изложения, вероятно, ее заслуга.
P.P.S. Думаю, что все-таки перед нами не вымысел. Т.к. даже если это и стилизация под воспоминания, то писал ее человек, явно знакомый с тюремными реалиями в позднем СССР, равно как и с особенностями ведения следствия в отношении политических, в особенности, в первые годы после смерти Сталина.
Все это прекрасно согласуется с тем, что написал Солженицын в «Архипелаге» (см. последние главы, и в особенности главу «Закон сегодня»): что политических по возможности старались переквалифицировать в уголовников. Т.к. после смерти «вождя» наметилось явное разделение: чекисты занимались в основном профилактированием, давили психологически. А вот милиция, она как и была, так и осталась верна традициям пыточного следствия, заложенным при Ленине-Сталине. Особенно несговорчивых диссидентов отдавали ментам, которые быстро добивались нужных показаний. А дальше уже дело техники.