Реинкарнация
Неважно, с каким настроением и запасом энтузиазма ты подходишь к вращающимся дверям "Самбери" - они всё равно зажуют и неспеша, размеренно переформатируют твой детский запал в массовую оторопелость. Ты можешь подъехать к этим воротам с любой мечтой любых размахов, от Наполеона до Акакия Акакиевича, но на выходе (входе?) получится одинаково пережёванный продукт.
И ты обязательно возьмёшь тележку. Большую металлическую тележку на колёсиках. Пока ещё пустую, но ненадолго - и глаз продрать не успеешь, как в ней уже окажется тонна всякого барахла. Да, можно попробовать и без тележки, но будет сложно, неприятно, люди скажут "во дурак", и в конце концов ты и сам воскликнешь: "Да почему я должен это терпеть, когда все вокруг с тележками!" - и так окончится твоя благородно-ветреная попытка идти налегке.
Обилие товаров быстро превратится в перманентный стресс, а кто поплоше нервами - для тех в форменную панику. Так много всего - как найти то, что мне нужно? Указатели не всегда помогают. А пока отыщешь искомое, нахапаешь полную выкладку потреблятской параши, и живи потом с этим. С этим и с мыслью, что за всё придётся платить - мимо кассы никто не проезжал. По-мелкому сжульничать - конфетку там украсть, или марокканский мандарин пробить как мандарин из КНР - это, может, и прокатит. Выкатить три продуктовые корзины, помноженные на потребительскую - нет. И ты думаешь, думаешь. Постоянно сверяешься с прыгающими ценниками на предмет "А смогу ли расплатиться там... на кассе?".
Вокруг сотни, тысячи, миллиарды таких, как ты, владельцев остекленевших глаз, понуро толкающих перед собой тележки. Они объезжают тебя, ты обходишь их, и даже если вы конфликтуете, не поделив дорогу либо последний в лотке ананас, заканчивается это, как правило, безболезненно. Вам дороже ваши тележки и списки покупок. Супермаркету плевать на эти стычки, он их не замечает, как не замечает кит бьющегося в исступлении планктона, оказавшегося у него в пасти.
У стеллажа с конфетами ты видишь, как женщина, жменя за жменей, набирает леденцы "Рошен". Раз, два, три, четыре... Одна конфетка падает. Женщина бросает пакет в свою тележку и уезжает прочь, оставляя на полу сине-зелёное пятнышко. Поднять, как велит всосанное молоко матери? Вот уж дудки! Да пусть сдохнут эти сраные капиталисты, взвинтившие цены до заоблачных высот, пусть валяется эта конфета, пусть шудры, которым за это платят, подбирают с пола и аккуратно раскладывают обратно по полочкам! Пусть. Но потом ты понимаешь, что настоящий чегевара ещё бы и запнул конфету далеко под дно стеллажа, чтобы и глаза добрым людям не мозолила, и мировому империализму помочь малость подзагнить. А та женщина ни про что не протестует - ровно с той же апатией во взгляде и жестах она обронит автобусный билетик на остановочный асфальт, сигаретный бычок на клумбу под окнами, "золотинку" от йогурта на лестничную площадку, а гниющие в помойном ведре остатки - мимо мусоропровода. Потому что некогда тратить силы на что-то кроме тележки. Тележка пустует, тележку нужно набить, тележка ждать не будет. Супермаркет закрывается в десять.
На кассе, в пик душевных терзаний ты немигающим оком Саурона глядишь в зелёное табло. А на тебя оттуда глядит сумма. Один ноль мгновенно меняется двумя, те практически сразу тремя, капельки сливаются в ручеёк, ручей переходит в поток, поток готов подсечь твои дрожащие колени...
- Это я не смогу пробить, - раздаётся голос кассира Екатерины, вертя в руках детский пупырчатый мячик, - штрихкода нет.
Нет не только штрихкода на долбанном детском пупырчатом мячике, но и Лёши. Лёша - это ангел-хранитель, один на весь "Самбери". Он заменяет те товары, которые его величество кассир пробить почему-то не может. Но Лёши нет. Придётся возвращаться самому. За что, Господи, за что ты опять отправил меня в этот мир штрихкодов и терминалов, Лёш и Кать, апатичных женщин с дырявыми руками и тленом вместо совести, в мир перемолотых на ненужные товары ресурсов, мир многоэтажной разносортицы бессмысленности и многоэтажной же бессмысленной разносортицы!
- 3348 рублей 50 копеек.
У тебя четыре. Ты спасён. Всё прочее: упаковка в футляр, то есть в пакет, движение через сужающийся коридор к свету, выход, даже вылет сквозь вращающиеся двери на полную свежего воздуха залитую вечерним солнцем улицу - всё это формальности. Все через это проходят. Все возвращаются домой. Все.
И ты обязательно возьмёшь тележку. Большую металлическую тележку на колёсиках. Пока ещё пустую, но ненадолго - и глаз продрать не успеешь, как в ней уже окажется тонна всякого барахла. Да, можно попробовать и без тележки, но будет сложно, неприятно, люди скажут "во дурак", и в конце концов ты и сам воскликнешь: "Да почему я должен это терпеть, когда все вокруг с тележками!" - и так окончится твоя благородно-ветреная попытка идти налегке.
Обилие товаров быстро превратится в перманентный стресс, а кто поплоше нервами - для тех в форменную панику. Так много всего - как найти то, что мне нужно? Указатели не всегда помогают. А пока отыщешь искомое, нахапаешь полную выкладку потреблятской параши, и живи потом с этим. С этим и с мыслью, что за всё придётся платить - мимо кассы никто не проезжал. По-мелкому сжульничать - конфетку там украсть, или марокканский мандарин пробить как мандарин из КНР - это, может, и прокатит. Выкатить три продуктовые корзины, помноженные на потребительскую - нет. И ты думаешь, думаешь. Постоянно сверяешься с прыгающими ценниками на предмет "А смогу ли расплатиться там... на кассе?".
Вокруг сотни, тысячи, миллиарды таких, как ты, владельцев остекленевших глаз, понуро толкающих перед собой тележки. Они объезжают тебя, ты обходишь их, и даже если вы конфликтуете, не поделив дорогу либо последний в лотке ананас, заканчивается это, как правило, безболезненно. Вам дороже ваши тележки и списки покупок. Супермаркету плевать на эти стычки, он их не замечает, как не замечает кит бьющегося в исступлении планктона, оказавшегося у него в пасти.
У стеллажа с конфетами ты видишь, как женщина, жменя за жменей, набирает леденцы "Рошен". Раз, два, три, четыре... Одна конфетка падает. Женщина бросает пакет в свою тележку и уезжает прочь, оставляя на полу сине-зелёное пятнышко. Поднять, как велит всосанное молоко матери? Вот уж дудки! Да пусть сдохнут эти сраные капиталисты, взвинтившие цены до заоблачных высот, пусть валяется эта конфета, пусть шудры, которым за это платят, подбирают с пола и аккуратно раскладывают обратно по полочкам! Пусть. Но потом ты понимаешь, что настоящий чегевара ещё бы и запнул конфету далеко под дно стеллажа, чтобы и глаза добрым людям не мозолила, и мировому империализму помочь малость подзагнить. А та женщина ни про что не протестует - ровно с той же апатией во взгляде и жестах она обронит автобусный билетик на остановочный асфальт, сигаретный бычок на клумбу под окнами, "золотинку" от йогурта на лестничную площадку, а гниющие в помойном ведре остатки - мимо мусоропровода. Потому что некогда тратить силы на что-то кроме тележки. Тележка пустует, тележку нужно набить, тележка ждать не будет. Супермаркет закрывается в десять.
На кассе, в пик душевных терзаний ты немигающим оком Саурона глядишь в зелёное табло. А на тебя оттуда глядит сумма. Один ноль мгновенно меняется двумя, те практически сразу тремя, капельки сливаются в ручеёк, ручей переходит в поток, поток готов подсечь твои дрожащие колени...
- Это я не смогу пробить, - раздаётся голос кассира Екатерины, вертя в руках детский пупырчатый мячик, - штрихкода нет.
Нет не только штрихкода на долбанном детском пупырчатом мячике, но и Лёши. Лёша - это ангел-хранитель, один на весь "Самбери". Он заменяет те товары, которые его величество кассир пробить почему-то не может. Но Лёши нет. Придётся возвращаться самому. За что, Господи, за что ты опять отправил меня в этот мир штрихкодов и терминалов, Лёш и Кать, апатичных женщин с дырявыми руками и тленом вместо совести, в мир перемолотых на ненужные товары ресурсов, мир многоэтажной разносортицы бессмысленности и многоэтажной же бессмысленной разносортицы!
- 3348 рублей 50 копеек.
У тебя четыре. Ты спасён. Всё прочее: упаковка в футляр, то есть в пакет, движение через сужающийся коридор к свету, выход, даже вылет сквозь вращающиеся двери на полную свежего воздуха залитую вечерним солнцем улицу - всё это формальности. Все через это проходят. Все возвращаются домой. Все.