Об одежде
Относительно Исаакиевского собора хочу сказать: да и хрен с ним. Будьте выше Исаакиевского, не мелочитесь, не делайте эль скандаль при посторонних. Вы же не врагам каким-нибудь его отдаете, а коллегам практически. Ведь что такое РПЦ? Та же интеллигенция, только переодетая. Мне подобный способ сохранения власти над умами и душами сограждан не близок, потому что я вообще не люблю маски, личины и прочую игровую и карнавальную культуру; но, в общем, это свои люди, они тоже женщины несчастные Канта читали. И что плохого в том, что в замках проводят реконструкции рыцарских боев, а в храмах проводят реконструкции богослужений? Такова новая концепция музея, загляните в методички самих же музейщиков: в XXI веке музей должен стать интерактивным. Ну вот он и станет.
Поймите главное: в собственности интеллигенции храмы и иконы были, в её собственности и останутся. Вопрос только в том, какая группа, я бы даже сказал, какая труппа интеллигенции будет получать дивиденды от эксплуатации этой части культурного наследия: выступающая в традиционных джинсах и свитерах или в пышных исторических костюмах. В любом случае это будут благообразные бородатые люди, умеющие профессионально, с подвываниями в нужных местах, рассказывать народу о его духовных ценностях и уверенно выполнять сложные ритуальные телодвижения. Вот что важно, и это неизменно; а сами ценности и жесты могут быть разными, не в них дело.
А как же смысл? - спросите вы. А что - смысл? Разве он когда-то кого-то интересовал? В благословенные просвещённые времена, когда властителями дум были Лотман и Аверинцев, кто-нибудь вникал в то, что они пишут, кто-нибудь задумывался, достаточно ли обоснованы их толкования «Евгения Онегина» или исихазма? Да что там Лотман, я помню совесть нации академика Лихачева: когда он выходил на трибуну, это было событие, но вовсе не потому, что он говорил что-нибудь особенно умное. Он просто выходил, останавливался, вешал трость себе на запястье - и трость повисала элегантно, понимаете? Точно под нужным углом. Естественно повисала, безо всякой аффектации, но миллиметр влево или вправо - и было бы уже не то. Телевизор этого не передает, это надо было видеть вживую. И галстук, как у него был повязан галстук! Человек, умеющий так носить галстук, бесспорно есть совесть нации, о нем и знать больше ничего не нужно, всё сказано этим галстуком. А ведь ещё были благородная седина, высокий лоб, одухотворенное лицо, узкие аристократические кисти рук, внимательные, мудрые и добрые глаза, осанка, голос, интонации… И что такое смысл по сравнению с этим величием?
Конечно, нынешним архиереям РПЦ ещё учиться и учиться так носить свои облачения, как Дмитрий Сергеевич носил пиджак, но суть они уловили: когда речь идет о духовности и моральном авторитете, содержание неважно абсолютно, а важен стиль. Дайте мне стиль, и я сделаю духовность из чего угодно. Духовность ведь не вещь, а значение, чтобы её создать, достаточно расставить обозначающие её маркеры, на которые люди реагируют рефлекторно, внутренне возвышаясь вовсе не потому, что что-то понимают. «Бабы в рассказе Чехова "Мужики" плакали в церкви при произнесении священником слов "аще" и "дондеже"; в выборе именно этих слов как сигнала для плача могла сказаться только их звуковая сторона» (Шкловский, «О поэзии и заумном языке»; только на самом деле у Чехова не плакали, а просто умилялись этим святым словам). Думаете, у образованных людей всё иначе? «Из-за шума мотора почти ничего не слышно, но иногда долетают волшебные имена Феллини, Минелли, Мартини…» (Нагибин) - и чем тут «Феллини» отличается от «дондеже»? Механизм один и тот же, определённые знаки побуждают внутренне возвышаться и приобщаться, к чему именно - неважно, просто есть вот у людей такая потребность, есть специалисты по её удовлетворению, а между специалистами, естественно, имеет место конкурентная борьба. Ведите же её цивилизованно, как подобает воспитанным людям, с кляузами и интригами, но не вынося сор из избы.
Я думаю, что выигрывает в этой борьбе не тот, кто лучше говорит или лучше подвывает, нагоняя пафос: это дело нехитрое, им все профессионалы владеют хорошо. Выигрывает тот, кто правильнее одет. Шаманы не зря тратили массу времени на изготовление своих кафтанов и бубнов: чем больше на них вышивок, аппликаций и погремушек, тем сильнее шаман. Потом представления о правильной одежде шамана неоднократно менялись, но понимание её важности сохранялось всегда. И здесь мы, наконец, подходим к единственному в этой теме действительно интересному вопросу: по какой причине с недавнего времени обязательным условием успеха в борьбе за бессмертную душу шофёра и благосклонное внимание прессы стали не просто хорошо пошитые, строгие, изысканные или, напротив, нарочито небрежные, а именно карнавальные костюмы? Ведь переодеваются не только священники и казаки: их непримиримые противники делают то же самое. Балаклавы «Пусси Райот», нагота Павленского, собачий ошейник Кулика - только самые известные примеры. Без манипуляций с одеждой ни проповедь, ни актуальное искусство, ни политический протест никого не интересуют; стоит что-нибудь такое напялить или снять - и дело идет на лад.
Причин я вижу две. Первая - настоятельная необходимость дистанцироваться от привычного имиджа интеллигенции, репутация которой после перестройки оказалась сильно подмочена, и это ещё очень мягко сказано. (Тут напрашивается каламбур «окреститься, чтобы откреститься», ведь православного интеллигента, в отличие от обычного, никогда не спросят, за кого он голосовал в 1989 году).
Вторая причина - идейный кризис, который куда глубже экономического. От экономики у нас остались хотя бы добывающая промышленность и энергетика, а от навыков мышления ничего не осталось. Без мыслей можно обходиться довольно долго, однако в конце концов начинает ощущаться некоторое неудобство, тревога даже, постепенно нарастающее смутное беспокойство. Натурам творческим особенно тяжело. Хотя для успеха у публики содержание и не требуется, но всякий стиль в конечном счете всё-таки основан на каких-то идеях, пусть даже усвоенных через пень-колоду. Пока действует инерция стиля, всё хорошо, но новый стиль без новых мыслей не создашь, а в головах-то пусто.
Что же делать, когда стиль нужен позарез, а взять его неоткуда? Надевать маски, разумеется. Раз такими, какие есть, вы публике даром не нужны, можно предложить ей яркие героические образы, заимствованные из истории. Попробуйте себя в роли большевика, белогвардейца, инока, авангардиста, казака, борца с тиранией: авось публика и оживится. Раз ваш собственный авторитет в обществе даже не нулю равен, а являет собой величину отрицательную, нужно примазаться к авторитету традиции, которую вы якобы продолжаете. Какая у нас нынче самая репродуцируемая картина? «Поднимающий знамя», конечно же. Все срочно поднимают какое-нибудь давно упавшее знамя, кому какое под руку попалось; мне кажется, это потому, что прославленным знаменем очень удобно прикрывать срам.
Так вот, о сваре вокруг Исаакиевского. Нас с обеих сторон убеждают, что это не банальная драчка за жирный кусок недвижимости в центре, а война миров, Илиада, Армагеддон, конфликт цивилизаций, грандиозное противостояние великой европейской культуры и ещё более великой русской духовности. Простите, но я не вижу здесь ни первой, ни второй. Я вижу с обеих сторон грубо стилизованные маски, битву паяцев, столкновение одной пустоты с другой пустотой. Две могучие силы, две извечно противостоящие сущности, «два разных биологических вида»? Нет, ребята: вы одно и то же, вы различаетесь только соломинками, за которые схватились, когда поняли, что тонете. Не думаю, что они вам помогут. Мне очень жаль, что вы не умеете носить собственную одежду и не имеете собственного лица. Что ж, берите напрокат чужие, носите их с энтузиазмом и будьте счастливы, если сможете. У меня всё.
Поймите главное: в собственности интеллигенции храмы и иконы были, в её собственности и останутся. Вопрос только в том, какая группа, я бы даже сказал, какая труппа интеллигенции будет получать дивиденды от эксплуатации этой части культурного наследия: выступающая в традиционных джинсах и свитерах или в пышных исторических костюмах. В любом случае это будут благообразные бородатые люди, умеющие профессионально, с подвываниями в нужных местах, рассказывать народу о его духовных ценностях и уверенно выполнять сложные ритуальные телодвижения. Вот что важно, и это неизменно; а сами ценности и жесты могут быть разными, не в них дело.
А как же смысл? - спросите вы. А что - смысл? Разве он когда-то кого-то интересовал? В благословенные просвещённые времена, когда властителями дум были Лотман и Аверинцев, кто-нибудь вникал в то, что они пишут, кто-нибудь задумывался, достаточно ли обоснованы их толкования «Евгения Онегина» или исихазма? Да что там Лотман, я помню совесть нации академика Лихачева: когда он выходил на трибуну, это было событие, но вовсе не потому, что он говорил что-нибудь особенно умное. Он просто выходил, останавливался, вешал трость себе на запястье - и трость повисала элегантно, понимаете? Точно под нужным углом. Естественно повисала, безо всякой аффектации, но миллиметр влево или вправо - и было бы уже не то. Телевизор этого не передает, это надо было видеть вживую. И галстук, как у него был повязан галстук! Человек, умеющий так носить галстук, бесспорно есть совесть нации, о нем и знать больше ничего не нужно, всё сказано этим галстуком. А ведь ещё были благородная седина, высокий лоб, одухотворенное лицо, узкие аристократические кисти рук, внимательные, мудрые и добрые глаза, осанка, голос, интонации… И что такое смысл по сравнению с этим величием?
Конечно, нынешним архиереям РПЦ ещё учиться и учиться так носить свои облачения, как Дмитрий Сергеевич носил пиджак, но суть они уловили: когда речь идет о духовности и моральном авторитете, содержание неважно абсолютно, а важен стиль. Дайте мне стиль, и я сделаю духовность из чего угодно. Духовность ведь не вещь, а значение, чтобы её создать, достаточно расставить обозначающие её маркеры, на которые люди реагируют рефлекторно, внутренне возвышаясь вовсе не потому, что что-то понимают. «Бабы в рассказе Чехова "Мужики" плакали в церкви при произнесении священником слов "аще" и "дондеже"; в выборе именно этих слов как сигнала для плача могла сказаться только их звуковая сторона» (Шкловский, «О поэзии и заумном языке»; только на самом деле у Чехова не плакали, а просто умилялись этим святым словам). Думаете, у образованных людей всё иначе? «Из-за шума мотора почти ничего не слышно, но иногда долетают волшебные имена Феллини, Минелли, Мартини…» (Нагибин) - и чем тут «Феллини» отличается от «дондеже»? Механизм один и тот же, определённые знаки побуждают внутренне возвышаться и приобщаться, к чему именно - неважно, просто есть вот у людей такая потребность, есть специалисты по её удовлетворению, а между специалистами, естественно, имеет место конкурентная борьба. Ведите же её цивилизованно, как подобает воспитанным людям, с кляузами и интригами, но не вынося сор из избы.
Я думаю, что выигрывает в этой борьбе не тот, кто лучше говорит или лучше подвывает, нагоняя пафос: это дело нехитрое, им все профессионалы владеют хорошо. Выигрывает тот, кто правильнее одет. Шаманы не зря тратили массу времени на изготовление своих кафтанов и бубнов: чем больше на них вышивок, аппликаций и погремушек, тем сильнее шаман. Потом представления о правильной одежде шамана неоднократно менялись, но понимание её важности сохранялось всегда. И здесь мы, наконец, подходим к единственному в этой теме действительно интересному вопросу: по какой причине с недавнего времени обязательным условием успеха в борьбе за бессмертную душу шофёра и благосклонное внимание прессы стали не просто хорошо пошитые, строгие, изысканные или, напротив, нарочито небрежные, а именно карнавальные костюмы? Ведь переодеваются не только священники и казаки: их непримиримые противники делают то же самое. Балаклавы «Пусси Райот», нагота Павленского, собачий ошейник Кулика - только самые известные примеры. Без манипуляций с одеждой ни проповедь, ни актуальное искусство, ни политический протест никого не интересуют; стоит что-нибудь такое напялить или снять - и дело идет на лад.
Причин я вижу две. Первая - настоятельная необходимость дистанцироваться от привычного имиджа интеллигенции, репутация которой после перестройки оказалась сильно подмочена, и это ещё очень мягко сказано. (Тут напрашивается каламбур «окреститься, чтобы откреститься», ведь православного интеллигента, в отличие от обычного, никогда не спросят, за кого он голосовал в 1989 году).
Вторая причина - идейный кризис, который куда глубже экономического. От экономики у нас остались хотя бы добывающая промышленность и энергетика, а от навыков мышления ничего не осталось. Без мыслей можно обходиться довольно долго, однако в конце концов начинает ощущаться некоторое неудобство, тревога даже, постепенно нарастающее смутное беспокойство. Натурам творческим особенно тяжело. Хотя для успеха у публики содержание и не требуется, но всякий стиль в конечном счете всё-таки основан на каких-то идеях, пусть даже усвоенных через пень-колоду. Пока действует инерция стиля, всё хорошо, но новый стиль без новых мыслей не создашь, а в головах-то пусто.
Что же делать, когда стиль нужен позарез, а взять его неоткуда? Надевать маски, разумеется. Раз такими, какие есть, вы публике даром не нужны, можно предложить ей яркие героические образы, заимствованные из истории. Попробуйте себя в роли большевика, белогвардейца, инока, авангардиста, казака, борца с тиранией: авось публика и оживится. Раз ваш собственный авторитет в обществе даже не нулю равен, а являет собой величину отрицательную, нужно примазаться к авторитету традиции, которую вы якобы продолжаете. Какая у нас нынче самая репродуцируемая картина? «Поднимающий знамя», конечно же. Все срочно поднимают какое-нибудь давно упавшее знамя, кому какое под руку попалось; мне кажется, это потому, что прославленным знаменем очень удобно прикрывать срам.
Так вот, о сваре вокруг Исаакиевского. Нас с обеих сторон убеждают, что это не банальная драчка за жирный кусок недвижимости в центре, а война миров, Илиада, Армагеддон, конфликт цивилизаций, грандиозное противостояние великой европейской культуры и ещё более великой русской духовности. Простите, но я не вижу здесь ни первой, ни второй. Я вижу с обеих сторон грубо стилизованные маски, битву паяцев, столкновение одной пустоты с другой пустотой. Две могучие силы, две извечно противостоящие сущности, «два разных биологических вида»? Нет, ребята: вы одно и то же, вы различаетесь только соломинками, за которые схватились, когда поняли, что тонете. Не думаю, что они вам помогут. Мне очень жаль, что вы не умеете носить собственную одежду и не имеете собственного лица. Что ж, берите напрокат чужие, носите их с энтузиазмом и будьте счастливы, если сможете. У меня всё.