Побывать в шкуре уполномоченного по сопровождению голодающих детей в эвакуацию.
Сегодня мы переживем вместе с особоуполномоченным Самгубкомом товарищем Кочергиным путешествие с эвакуированными из голодающих мест детьми в Самарканд.
Абсолютно реальная и потому крайне унылая история. Рассказывает сам тов. Кочергин, с некоторыми моими сокращениями и пояснениями. Фотография представлена именного того поезда, о котором идет речь. Сильные места специально не подчеркиваю - вы и сами их прекрасно прочувствуете вместе с тов. Кочергиным.
14 октября 1921 года с утра была начата погрузка детей на санитарный поезд № 37 им. Луначарскго. Дети были из Самарского четвертого приемника и с парохода, прибывшего из Балаково. Перед погрузкой дети были вымыты в бане и на телегах, полураздетые (одежды у них просто нет), едва покрытые казенными одеялами, были направлены на поезд. У санпоезда, прямо под открытым небом, с некоторых из них снималось оставшееся платье. Когда я спросил у старшего врача, почему это делается, он ответил, что одежда сильно загрязнена и покрыта вшами. С возов детей в одних нижних рубашонках стали размещать в ненатопленных вагонах, и им пришлось зябнуть в вагонах, что впоследствии отразилось на их здоровье.
Погрузка закончилась в тот же день в 16 часов (тогда же и начали топить).После погрузки начальником поезда было подано заявление об отправке поезда (рации-то нет - пешочком в контору начальника станции, там писать от руки заявление, ждать резолюцию и штамп секретаря, потом идти и тыкать в лицо вооруженной охране вокзала, пока не позовут коменданта и тот не поставит свою роспись).
15 октября (поезд стоит, разрешения нет) я стал проверять списки. Списки оказались настолько неправильными, что проверить по ним детей не было никакой возможности. Особенно плох был список приемника: по нему целой половины детей не оказалось налицо, и, наоборот, в вагонах были те, которых не было в списках. В тот же день, через заведующую приемником тов. Башмакову было выяснено, что многие дети перед отправкой в баню и на вокзал сбежали (местные беспризорники прекрасно знали о высокой смертности при эвакуации и потому бежали, чтоб через пару дней снова явиться в приемник или коллектор и снова какое-то время жить в тепле), и их заменяли другими детьми, которых не успели занести в списки.
15 октября поезд простоял весь день, занятий не было и, после совещания с врачом и начальником поезда было решено составить новые списки повагонно. Налицо оказалось 424 ребенка (все не старше 15 лет) и 22 человека сопровождающего персонала.
Поезд тронулся в путь 16 октября в 3 часа утра. Во время пути среди детей и персонала сразу, одновременно, открылись тиф, малярия и кровавый понос (к вопросу зачем нужно выставлять коммунистические посты в детприемниках и коллекторах).
Заболели все, кроме 8 человек персонала и 28 детей. Умерли: 1 няня и 37 детей.
Кроме детей погруженных в Самаре, в поезд, по инициативе старшего врача, были приняты на больших остановках еще 13 детей.
Для здоровых детей в пути устраивались беседы, читались книги, которые брались из библиотеки поезда, подаренной тов. Луначарским. На больших остановках, начиная со ст. Казалинск, где было уже значительно теплее, устраивались небольшие прогулки, которым дети были всегда рады.
От Самары до Самарканда ехали 18 дней. Большие остановки были в Кинеле (85 ч.), Оренбурге (22 ч.), Ак Булаке (32 ч.) и Ташкенте (2 суток). Задержки происходили по вине железной дороги. В Самарканд поезд прибыл 2 ноября в 19 часов.
Утром мы со старшим врачом поехали в городской Комитет помощи голодающим, где и заявили о прибытии поезда. Представители Комитета ничего не знали о нашем поезде, телеграмм о нем никаких не получали. Комитет нас совершенно не ждал и не был подготовлен к приему наших детей, он как будто растерялся, не зная куда их девать. Только 4 ноября из Самарского губнароба пришла телеграмма об отправке нашего поезда. В тот же день мы с врачом снова прибыли в Комитет и получили ответ от председателя Комитета, что в Самарканде будут взяты дети только больные, а здоровых направят в Каты Курган. Мы заявили, что поезд дальше следовать не может, так как у нас сломаны два вагона. Председатель приказал перевести всех больных детей в отцепленные сломанные вагоны, а поезд отправить в Каты Курган. В ожидании отправки нам пришлось простоять в Самарканде еще сутки. Вдруг, 5 ноября, Комитетом было решено выгрузить всех наших детей в Самарканде, к чему приступили утром 6 ноября.
Выгрузка шла вяло из-за недостатка транспорта; поезду, благодаря этому, пишлось задержаться еще на 5 дней. Детей пришлось сдавать по списку, составленному в поезде - по данным от Самарского губнароба этого делать было нельзя и Комитет с нами согласился.
Детей разместили по интернатам и детдомам. Помещения этих домов не были оборудованы, в некоторых не было коек, столов, постельных принадлежностей, и детям пришлось спать в том, в чем приехали. Словом, Самарканд принял нас очень недоброжелательно.
Разгрузка была закончена 12 ноября в 13 часов. При сдаче детей мне присутствовать не пришлось из-за приступа малярии. От Комитета мне была выдана расписка на 400 детей. В этот же день поезд был отправлен обратно. На обратное мое возвращение ушло 2 месяца. Такая задержка произошла благодаря моей болезни сыпным тифом в г. Оренбурге, где я лежал в госпитале.
В заключении нахожу нужным добавить, что при отправлении поезда в Самарканд не были выработаны еще инструкции, которые существуют в настоящее время для уполномоченных. Неточности исполнения работы считаю происшедшими из-за отсутствия инструкций.
Подлинник рапорта в ЦГАСО Р-353, оп.1, д.27а, л. 1-2об.
Абсолютно реальная и потому крайне унылая история. Рассказывает сам тов. Кочергин, с некоторыми моими сокращениями и пояснениями. Фотография представлена именного того поезда, о котором идет речь. Сильные места специально не подчеркиваю - вы и сами их прекрасно прочувствуете вместе с тов. Кочергиным.
14 октября 1921 года с утра была начата погрузка детей на санитарный поезд № 37 им. Луначарскго. Дети были из Самарского четвертого приемника и с парохода, прибывшего из Балаково. Перед погрузкой дети были вымыты в бане и на телегах, полураздетые (одежды у них просто нет), едва покрытые казенными одеялами, были направлены на поезд. У санпоезда, прямо под открытым небом, с некоторых из них снималось оставшееся платье. Когда я спросил у старшего врача, почему это делается, он ответил, что одежда сильно загрязнена и покрыта вшами. С возов детей в одних нижних рубашонках стали размещать в ненатопленных вагонах, и им пришлось зябнуть в вагонах, что впоследствии отразилось на их здоровье.
Погрузка закончилась в тот же день в 16 часов (тогда же и начали топить).После погрузки начальником поезда было подано заявление об отправке поезда (рации-то нет - пешочком в контору начальника станции, там писать от руки заявление, ждать резолюцию и штамп секретаря, потом идти и тыкать в лицо вооруженной охране вокзала, пока не позовут коменданта и тот не поставит свою роспись).
15 октября (поезд стоит, разрешения нет) я стал проверять списки. Списки оказались настолько неправильными, что проверить по ним детей не было никакой возможности. Особенно плох был список приемника: по нему целой половины детей не оказалось налицо, и, наоборот, в вагонах были те, которых не было в списках. В тот же день, через заведующую приемником тов. Башмакову было выяснено, что многие дети перед отправкой в баню и на вокзал сбежали (местные беспризорники прекрасно знали о высокой смертности при эвакуации и потому бежали, чтоб через пару дней снова явиться в приемник или коллектор и снова какое-то время жить в тепле), и их заменяли другими детьми, которых не успели занести в списки.
15 октября поезд простоял весь день, занятий не было и, после совещания с врачом и начальником поезда было решено составить новые списки повагонно. Налицо оказалось 424 ребенка (все не старше 15 лет) и 22 человека сопровождающего персонала.
Поезд тронулся в путь 16 октября в 3 часа утра. Во время пути среди детей и персонала сразу, одновременно, открылись тиф, малярия и кровавый понос (к вопросу зачем нужно выставлять коммунистические посты в детприемниках и коллекторах).
Заболели все, кроме 8 человек персонала и 28 детей. Умерли: 1 няня и 37 детей.
Кроме детей погруженных в Самаре, в поезд, по инициативе старшего врача, были приняты на больших остановках еще 13 детей.
Для здоровых детей в пути устраивались беседы, читались книги, которые брались из библиотеки поезда, подаренной тов. Луначарским. На больших остановках, начиная со ст. Казалинск, где было уже значительно теплее, устраивались небольшие прогулки, которым дети были всегда рады.
От Самары до Самарканда ехали 18 дней. Большие остановки были в Кинеле (85 ч.), Оренбурге (22 ч.), Ак Булаке (32 ч.) и Ташкенте (2 суток). Задержки происходили по вине железной дороги. В Самарканд поезд прибыл 2 ноября в 19 часов.
Утром мы со старшим врачом поехали в городской Комитет помощи голодающим, где и заявили о прибытии поезда. Представители Комитета ничего не знали о нашем поезде, телеграмм о нем никаких не получали. Комитет нас совершенно не ждал и не был подготовлен к приему наших детей, он как будто растерялся, не зная куда их девать. Только 4 ноября из Самарского губнароба пришла телеграмма об отправке нашего поезда. В тот же день мы с врачом снова прибыли в Комитет и получили ответ от председателя Комитета, что в Самарканде будут взяты дети только больные, а здоровых направят в Каты Курган. Мы заявили, что поезд дальше следовать не может, так как у нас сломаны два вагона. Председатель приказал перевести всех больных детей в отцепленные сломанные вагоны, а поезд отправить в Каты Курган. В ожидании отправки нам пришлось простоять в Самарканде еще сутки. Вдруг, 5 ноября, Комитетом было решено выгрузить всех наших детей в Самарканде, к чему приступили утром 6 ноября.
Выгрузка шла вяло из-за недостатка транспорта; поезду, благодаря этому, пишлось задержаться еще на 5 дней. Детей пришлось сдавать по списку, составленному в поезде - по данным от Самарского губнароба этого делать было нельзя и Комитет с нами согласился.
Детей разместили по интернатам и детдомам. Помещения этих домов не были оборудованы, в некоторых не было коек, столов, постельных принадлежностей, и детям пришлось спать в том, в чем приехали. Словом, Самарканд принял нас очень недоброжелательно.
Разгрузка была закончена 12 ноября в 13 часов. При сдаче детей мне присутствовать не пришлось из-за приступа малярии. От Комитета мне была выдана расписка на 400 детей. В этот же день поезд был отправлен обратно. На обратное мое возвращение ушло 2 месяца. Такая задержка произошла благодаря моей болезни сыпным тифом в г. Оренбурге, где я лежал в госпитале.
В заключении нахожу нужным добавить, что при отправлении поезда в Самарканд не были выработаны еще инструкции, которые существуют в настоящее время для уполномоченных. Неточности исполнения работы считаю происшедшими из-за отсутствия инструкций.
Подлинник рапорта в ЦГАСО Р-353, оп.1, д.27а, л. 1-2об.