Ницшеанство мирового гегемона (7 из 9)
XXI ВЕК ГЛАЗАМИ ДРЕВНЕГО РИМА
Предыдущая часть --- Начало --- Следующая часть
7. ВЕЛИКИЙ ПОВОРОТ И ДРАМА ВАССАЛОВ
В завершающих главах нашего исследования мы попытаемся ответить на извечный латинский вопрос «Quid faciam?»: отыскать в практике II-I вв. до н.э. какие-нибудь рекомендации современным политикам, столкнувшимся с аппетитами «Рима» наших дней. Но для того, чтобы оценить уместность этих рекомендаций, необходимо прочувствовать всю степень подобия наших нынешних обстоятельств - тогдашним. И прежде всего, осознать тождественность включения «Злого Следователя» Римом в 170-х гг. до н.э. и Америкой - в 90-е годы прошлого века. Этот Великий Поворот в американской политике, совершившийся в последние два десятилетия, начинает становиться притчей во языцех. Вот что пишет американский житель Сергей Обогуев, еще не так давно слывший яростным патриотом США:
«Кажется, пока еще не отрефлектировано, что внешняя политика США претерпела в 1990-е годы внутренний сдвиг такого же тектонического масштаба, как в 1940-е. Именно тектонического масштаба - т.е. подвижки того, "на чём стоит всё". Сдвиг 1940-х был связан с отказом внешней политики США от изоляционизма в западном полушарии и от принципа no entangling alliances. Сдвиг 1990-х был связан с начавшимся расхождением реал-политических интересов и ценностной базы в американской внешней политике, и выбором в пользу реал-политических интересов против ценностной базы. …После выхода США в 40-х гг. из изоляционизма и на протяжении холодной войны реал-политические интересы США и ценностная база внешней политики США были в основном сонаправлены. …В 1990-е годы реал-политические интересы США пришли в противоречие с ценностной базой, и США в своей внешней политике сделали выбор в пользу реал-политических интересов против ценностной базы.
…В последние месяцы выбор американской внешней политики против ценностной базы нагляднейшим образом проявил себя в отрицании национальных, гражданских и человеческих прав за народом Крыма и Новоросии, в поддержке национального подавления русских и насилия против народа Донбасса, в поддержке массовых убийств русских, и в поддержке клиентилистского украинского режима на глазах прогрессирующего от классического фашистского к нацистскому. …Сделанный США выбор в пользу расширения клиентилистско-вассальной сферы за счёт отказа от ценностно-этической базы во внешней политике (и принуждение к подобному же выбору Европы) знаменует собой движение в пресловутый "мир XIX века" населённый не "государствами-людьми", а "государствами-животными", руководимыми в своей внешней политике реал-политическими интересами при забвении было выстраданных в XX веке политико-этических ценностей. Мир, в котором на пути американского аппетита расширения вассально-клиентилистской сферы не стоит никаких внутренних этических ограничителей, и в котором после состоявшегося по выбору США упразднения мерила волеизъявления, свободы и прав людей, нужно готовиться к оставшемуся единственно возможному способу разрешения конфликтов - силой государственного меча».
Обогуев ( как и Галковский) видит в этом Великом Повороте регресс, «непорядок». Америка якобы отказалась руководить Планетой «по-хорошему», в интересах всего человечества, и решила «рвать куски» «по-плохому», нарываясь на то, что человечество объединится и даст отпор. Немало подобных сетований было, наверняка, в переписке античных политиков, которые, практически в тех же выражениях, что и современные, могли указать на сходный «неожиданный» Поворот в политике Рима, свершившийся примерно в 170-е гг. до н.э. Отголоски этого разочарования можно найти в книгах Полибия и Аппиана. Впрочем, греческие авторы проявляли осторожность и, отмечая нарушение римлянами «ценностной базы», сравнивали их не с кем-нибудь, а с римлянами же из более благородной эпохи.
Египетский грек Аппиан, дослужившийся в имперское время до больших чинов, тем не менее оставался эллинистическим националистом, о Птолемеях писал «наши цари», с восторгом отзывался об их некогда неисчислимых воинских силах и ресурсах, сетовал на усобицы, подорвавшие их могущество. Предваряя рассказ о коварном уничтожении Карфагена (на эту тему см. «”Лишь бы не было войны”: случай Карфагена» и «Римские друзья Карфагена»), он для контраста привел воображаемую речь анонимного римского сенатора из предшествующей более благородной эпохи, когда судьба Карфагена обсуждалась в первый раз: «Одновременно и благочестиво, и полезно для нашего благоденствия не столько истреблять племена людей, сколько приводить их к благоразумию». (Аппиан, Римская история, Книга VIII) После чего во всех позорных деталях описывается произвол, творимый последующим поколением римлян. Аппиан показывает, что они в этой истории отличились не только мелким коварством, но и подлинно американским «гуманитарным» лицемерием, американским юридическим крючкотворством и американским же наглым враньем в глаза. Вот типичная дискуссия между российским и американским дипломатом, приводимая Аппианом (Римская история, Книга VIII):
«Лавров»: «Вы потребовали заложников, и мы отвели вам самых лучших. Вы потребовали оружия и получили все, чего даже после осады взятые города добровольно не отдают. Мы верили обычаю и образу действия римлян. Ведь и сенат прислал нам обещание, и вы, требуя заложников, говорили, что разрешите Карфагену быть автономным, если получите их. Если было прибавлено, что остальные ваши приказания будут сообщены потом, не достойно вас было при требовании дать заложников, требовании совершенно ясном, обещать, что город будет автономным, а затем как какую-нибудь прибавку к выдаче заложников потребовать, чтобы сам Карфаген был разрушен. Если вы считаете законным его уничтожить, то каким образом вы оставите его свободным или автономным, как вы говорили? ...Ведь в самом деле, чего вам еще бояться Карфагена, вам, владеющим и нашими кораблями, и нашим оружием, и вызывающими зависть слонами? А относительно переселения, если кому-либо покажется, что вы предлагаете нам это в утешение, то это - дело невыполнимое, переселиться в глубь материка людям, живущим благодаря морю, бесчисленное количество которых работает на море. Вместо этого мы делаем вам другое предложение, более приемлемое для нас и более славное для вас: город, ни в чем не повинный перед вами, оставьте невредимым, нас же самих, которых вы переселяете, если желаете, убейте. ...Ведь много было войн у эллинов и у варваров, много и у вас, о, римляне, против других народов: и никто никогда не разрушал до основания города, протянувшего до битвы руки с просьбой о пощаде и передавшего оружие и детей и согласившегося перенести любое наказание, какое только есть у людей».
«Псаки»: «Относительно того, что предписал сенат, зачем нужно много говорить? Он предписал, и должно быть сделано; и мы не можем отложить исполнение того, что уже давно было приказано исполнить. Если бы мы это приказывали вам, как врагам, нужно было бы только сказать и принудить сделать; когда же это делается, о, карфагеняне, ради общей пользы, может быть, отчасти и нашей, но гораздо более вашей, я не откажусь изложить вам и основания этого решения, если вас можно скорее убедить, чем принудить силой. Это море всегда побуждает вас, помнящих о былой вашей власти и силе на нем, поступать несправедливо и от этого ввергает вас в несчастья.... Если еще вы стремитесь к власти и, теряя ее, злобствуете против нас и выжидаете подходящего момента, тогда вам нужен этот город и такие гавани и верфи и эти стены, выстроенные наподобие лагеря. Но зачем мы будем щадить явно уличенных врагов? ... Кратко говоря, поймите, что мы постановили это не по вражде к вам, но для сохранения твердого согласия и общей безопасности. Мы даем вам выбрать место, какое хотите, и, переселившись, жить там по своим законам. Это и есть то, о чем мы говорили раньше, что мы оставим Карфаген автономным, если он будет нам повиноваться; ибо Карфагеном мы считали вас, а не землю».
Не лишне будет добавить, что эта подлость была совершена римлянами после того, как карфагенская элита 50 лет служила им верой и правдой, выполняя любые требования, и что она больше всего ударила по проримской, «вассальной» партии в Карфагене, которая взяла на себя ответственность за все предыдущие уступки Риму. Римских друзей в Карфагене после этого население буквально разорвало на части, и трехлетняя кровавая война стала неизбежной. Эллинистические Обогуевы и российские Аппианы на этом основании могут упрекать римлян в нелогичности или в упадке нравов: и тем, и другим я уже ответил в Главе 4 данного текста. Дело вовсе не в том, что Америка отказалась от своей великой миссии объединения человечества в рамках Планетарного Государства и решила эгоистично разменять эту миссию на «набивание живота» «здесь и сейчас». Все как раз наоборот: Великий Поворот - свидетельство того, что Америка наконец-то приступила к этой миссии всерьез и надолго. Провоцирование недовольства подвластных элит, вынуждающее лакеев еще больше упражняться в лакействе, а недостаточно усмиренных - взяться за меч в заведомо обреченном сопротивлении Риму, - это необходимая часть Сценария, который требует раздробления всех держав до уровня региональных атомов. Ибо правильный перевод известного лозунга римской политики - не «разделяй и властвуй», а «раздробляй и властвуй».
В академической традиции (см. к примеру «The Cambridge Ancient History», vol. 8) дату римского Поворота обычно связывают с 168 г. до н.э., когда, уничтожив Македонию, римляне перестали нуждаться в маске «освободителей Эллады» и «хороших парней». После этого, по указке Сената, в «освобожденных» полисах Греции начались массовые репрессии против нелояльных Риму политиков и интеллектуалов. Каждый полис получил свой «список Магницкого». Резко изменилось и отношение к бывшим союзникам и вассалам, которые имели статус региональных держав: Ахейский Союз, Пергам, Родос, «постперестроечная» Сирия. Ранее, при живой Македонии, Рим дорожил их лояльностью, вел себя относительно корректно и нередко награждал территориальными подарками «с барского плеча». Теперь к ним стали относиться как к врагам, пользуясь любыми зацепками, чтобы навредить и ослабить, а новый круг «друзей» был набран Римом из числа алчных лимитрофов и буйных «украин», имевших претензии к прежним римским вассалам.
При этом был отброшен дипломатический политес и вообще какие-либо правила приличия, принятые в отношении с формальными все еще союзниками. Так, например, Рим бессовестно вмешивался в династические дрязги дома Селевкидов, поддерживая всегда более слабого кандидата («Ходорковского против Путина»), чтобы расшатать державу. В 162 г. до н.э. законному наследнику трона, Деметрию Сотеру, пришлось тайно бежать из Рима, чтобы вернуть себе родительский трон, врученный малолетней марионетке, при которой страна начала разваливаться. Мотивы этого решения ни для кого не оставались секретом:
«Деметрия же... сенат не отпустил, считая невыгодным для римлян, чтобы правил Сирией зрелый, в расцвете сил человек вместо еще незрелого мальчика». (Аппиан. Римская история, Книга XI)
Сенат на какое-то время смирился с воцарением Деметрия, но убедившись, что его политика укрепляет Державу (за что благодарное население прозвало его «Сотером» - «Спасителем»), оказал поддержку первому попавшемуся самозванцу и вверг страну в череду междоусобиц, из которых она уже не выбралась. Еще ранее, в пику Селевкидам, Сенат поддержал иудейских фундаменталистов, восставших против цивилизации (тогдашний аналог ИГИЛ). Следует напомнить, что впоследствии римлянам пришлось вести две больших и кровавых войны с иудейским фундаментализмом, чтобы загнать джинна обратно в бутылку, причем Иудея так до конца и не была эллинизирована, и в конечном итоге победила эллинизм, предложив народам мира христианскую альтернативу.
Впрочем, Селевкиды - это хотя бы бывшие враги, «постсоветская Россия», но не менее бесцеремонно римляне обошлись со своим вернейшим союзником Пергамом («Польшей»). Царь Эвмен II, всю жизнь воевавший за Рим в самых трудных войнах, на старости лет был подвергнут откровенному унижению: Сенат стал подстрекать против него собственного брата, а когда это не удалось, то (в 166 г. до н.э.) объявил на него «сбор компромата», призывая всех мелких шестерок выдвигать обвинения и делиться с Римом своими обидами на Пергам. Посланец Сената Гай Сульпиций «по прибытии в Азию обратился к жителям значительнейших городов с приглашением явиться к нему в определенный срок в Сарды, если у кого есть жалоба на Эвмена. Вслед за сим он сам прибыл в Сарды, в течение десяти дней восседал в гимнаcии и выслушивал обвинителей; при этом Гай охотно допускал всевозможные оскорбления и обиды против царя» (Полибий, «Всеобщая история», книга XXXI). При этом официально Эвмен числился «другом римского народа». Впоследствии римляне развязали руки мелкому прыщу, царьку Вифинии Пруссию II, причислив его к «друзьям Римского народа» и уровняв его в этом качестве с Атталидами (хотя его отец сражался против римской коалиции рука об руку с Ганнибалом). «Саакашвили» тут же использовал дружбу с Римом для грабительского набега на процветающий и богатый Пергам (в 156 г. до н.э.). Когда возмущенный царь Пергама Аттал II задумал покарать «Тбилиси», из Рима последовал приказ отвести войска.
Возвращаясь к определению точной даты римского Поворота, я бы отнес ее к более раннему времени - к 180-179 г. до н.э. Третья война с Македонией, к которой этот Поворот привязывают историки, сама была уже следствием нового подхода к международной политике. При прежней внешнеполитической концепции Македонию можно было не трогать или приструнить сугубо дипломатическими средствами. Однако в новой ситуации достаточной виной стало уже то, что страна не желает деградировать и поддерживает у себя компетентное управление.
«Он [Эвмен II, выступая перед Сенатом] ставил ему [Персею Македонскому] в вину и его трудолюбие и трезвый образ жизни, хотя он был столь молодым, и что он в короткое время заслужил от многих любовь и похвалу. Не упуская ничего, что скорее могло бы вызвать зависть, ненависть и страх, чем прямые обвинения, Эвмен настойчиво советовал сенату остерегаться молодого врага, столь прославленного и столь близкого их соседа. Сенат же, на деле не желая иметь рядом царя разумного, трудолюбивого и по отношению ко многим милостивого, столь быстро возвысившегося, являющегося наследственным их врагом, на словах же обвиняя его в том, что перед тем приводил Эвмен, решил воевать с Персеем». (Аппиан. Римская история, Книга IX)
Настоящей датой Поворота «от доблести к подлости» можно считать выступление в Сенате ок. 180 г. до н.э. ахейского представителя Калликрата - «Новодворской» Ахейского Союза. Античная «Новодворская» объяснила сенаторам, что их ставка на лучших граждан в союзных и вассальных государствах является ошибкой. Лучшие граждане - всегда патриоты, национальные интересы своих стран они ставят превыше интересов Рима, национальные конституции и законы для них первенствуют над указаниями Сената. Они могут быть преданы Риму только поверхностно, в определенных рамках, насколько это не противоречит национальным интересам и достоинству их народов, и местное «быдло» (демократический плебс) их в этом патриотизме всегда поддерживает. Поэтому истинные лакеи и шестерки Рима, готовые выполнять любые пожелания Сената, отбрасывая в сторону законы и интересы своих стран, всегда оказываются в меньшинстве: против них объединяются и лучшие граждане, и народ. Если Рим хочет править миром как Господин, то он должен сделать ставку на откровенную мразь, на подонков, на врагов своих народов, которые не знают стыда и готовы услужить Риму любой ценой. Он должен всемерно поддерживать этих негодяев, предоставить им статус своих единственных друзей и дать им возможность запугивать свои народы угрозой римского вторжения. Тогда «быдло» испугается, лучшие граждане останутся в меньшинстве, и верх возьмут национал-предатели, готовые беспрекословно выполнять любые капризы Сената. И вот, вместо того чтобы нянчиться и разводить политес с самостоятельными союзниками, как сегодня, Рим будет свободно распоряжаться униженными шестерками, приказывая им все, что заблагорассудится.
На римский Сенат выступление «Новодворской» произвело колоссальное впечатление. Поскольку в Риме и Италии своих «Новодворских» и «Ковалевых» не было, они изумились, осознав, что в греческом мире национал-предатели - это довольно распространенный типаж и что с этими людьми можно вести дела. И тогда римляне решили упростить себе жизнь, отказаться от сотрудничества с лояльными патриотическими элитами (как было принято ими издревле в отношениях с италийскими союзниками), и в греческом мире сделать ставку на негодяев и национал-предателей. Совершенно на американский манер, римляне возвели эллинское национал-предательство в формат социального лифта, успешно конкурирующего с прежними социальными лифтами, обеспечивавшими воспроизводство эллинистических элит. Римлян тут обвинять не стоит: они рационально воспользовались слабостью эллинского мира, тем, что эллины (в отличие от италиков) давали дышать своим национал-предателям и не разрывали их на части в самый момент их проявления. Как показывает античный опыт, перед лицом экспансии Рима это совершенно непростительная слабость. Вот тема для историков современности: оценить, насколько аналогичный поворот в американской политике был ускорен близким знакомством американского истеблишмента с моральным обликом советских диссидентов и перестройщиков, с российскими оппозиционерами.
Возвращаясь к ремарке Обогуева, следует заметить, что там имеется терминологическая неточность. Автор употребляет термин «клиентилистско-вассальная сфера», тем самым отсылая к взаимоотношениям патрон-клиент и сеньор-вассал. Можно подумать, будто суть американского (и римского) Поворота в том, чтобы из прежде самостоятельных партнеров сделать верных вассалов. Это в корне неверное представление, которое дорого обошлось многим античным политикам, пытавшимся выстраивать с Римом именно «вассальные» отношения. На самом деле римский (и американский) Поворот прилагался к уже «готовым» вассалам и состоял в том, чтобы понизить вассалов до уровня лакеев. Вассал имеет свое достоинство и свои права. Его отношения с сеньором взаимны, и если сеньор попирает права вассала, тот имеет законное право на сопротивление, в том числе вооруженное. Собственно, все ключевые державы Средиземноморья - Карфаген, Македония, Сирия, Египет, Пергам, Ахейский Союз, - стали вассалами Рима еще до начала Поворота. Но с переходом от простой Гегемонии к строительству Мирового Государства с этими «феодальными вольностями», естественно, следовало покончить. И тут как нельзя к месту пришлось откровение Калликрата. Римляне осознали, что низвести эллинские элиты до уровня лакеев гораздо легче, чем это казалось ранее. И во всех зависимых государствах они стали бороться с вассалами и приводить к власти лакеев. А когда старые лакеи «матерели» и пытались вырасти в вассалов, их заменяли новыми лакеями. Это и есть фундаментальная логика римской (и американской) внешней политики после Поворота.
Ключевое отличие лакея от вассала - то, что он вынужден потакать не только рациональным и законным решениям сеньора, но и любой бессмысленной барской блажи. Возможно, Америка потому и «блажит» сегодня так часто, что проводит перманентное тестирование своих вассалов на готовность к лакейству. Это основная тема стенаний ориентирующихся на Америку политиков: Америка стала вести себя так, что «благородный вассал» не может сохранить свое достоинство и вынужден или протестовать, нарываясь на наказание, или превращаться в полного лакея, над которым потешаются даже собственные «смерды». Вассалы страдают не от потери суверенитета (с этим они давно смирились), а от потери достоинства. Эти политики пытаются увещевать Америку, объясняя, что она тем самым наносит себе ущерб, что она могла бы добиваться своего, при этом позволяя вассальным правительствам сохранять лицо, хотя бы в глазах собственных народов. Но «фишка» в том, что радикальное «олакеивание» вассалов - это как раз главная цель нынешней американской политики, а все остальное - только предлог. Поэтому и «темы» для олакеивания выбираются зачастую подчеркнуто незначительные или комедийные (подвиги Pussy Riot и т.п.).
Если мы посмотрим на карты римской экспансии, то легко поймем, что политика Великого Поворота - это не какой-то «взбрык» от «морального разложения» и «утраты нравственных ориентиров», а логичный этап реализации римской имперской идеи. На первом этапе римляне (и американцы) добивались гегемонии, максимально используя для этого благорасположение и поддержку региональных держав, желающих удовольствоваться выгодным статусом римских вассалов. Для этого им нужен был имидж честных и благородных партнеров, «освободителей», и они этот имидж старательно культивировали. Но когда гегемония Рима (и США) стала неоспоримой, наступило время для второго логического этапа: олакеивания и дробления вассальных образований для их последующего поглощения растущей Империей. И на этом этапе Риму (и Америке) понадобился имидж Домины, Строгой Госпожи, чтобы подавить у вассалов, превращаемых в лакеев и уничтожаемых, всякую волю к сопротивлению. Затем, после полного олакеивания и раздробления, наступит этап прямого поглощения (на деле второй и третий логический этапы по времени пересекались, поскольку для разных регионов включались в разное время).
Иллюстрации 7.01-7.02. Карты мира в начале Великого Поворота (170-е гг. до н.э. - «наша эпоха») и через полвека (129 г. до н.э.). Видно, что полвека не прошли даром: процесс дробления и поглощения эллинистических держав осуществлялся стахановскими темпами.
Иллюстрация 7.03. «Ради чего все это было»:- Римская Империя в границах 14 г. н.э. Динамика, отраженная на двух предыдущих картах, могла бы показаться «бессмысленной хаотизацией геополитики» лишь без учета этого финального результата. Правда, не обошлось без потерь: в ходе римской «перезагрузки» европейская цивилизация, простиравшаяся после завоеваний Александра до Пакистана включительно, потеряла почти весь Восток.
Америка, как справедливо указал Обогуев, действительно сделала «выбор в пользу реал-политических интересов против ценностной базы». Только нужно понимать, что это «ценностная база» международного феодализма и противостоящие ей «реал-политические интересы» грядущего Планетарного Полицейского Государства. Сейчас, в ином масштабе, повторяются те же процессы, которые происходили в раннее Новое Время при трансформации феодальных королевств в централизованные страны. С точки зрения прежней этики вассальных отношений, королевская власть вела себя совершенно бессовестно, «не по понятиям», попирая освященные временем традиции и все мыслимые нормы феодальной этики. Она сажала феодалов в железные клетки, разрушала их замки, отнимала у регионов их исконные свободы, произвольно облагала новыми налогами, пренебрегала полномочиями исконных провинциальных представительных органов (а то и вовсе их разгоняла), посылала своих комиссаров, которые смеялись в лицо региональным элитам и творили произвол. Попытки протеста подавлялись военной силой. Типичный пример - расправа испанского короля с восстанием объединенных городских коммун Кастилии в 1520-22 гг. Во Франции в 1675 г. разразилась настоящая война короля с провинциями («Восстание гербовой бумаги»), которые отстаивали свои законные, освященные традициями автономные права. Германия впоследствии тоже объединялась «железом и кровью». Сейчас свои мятежные регионы уничтожает Украина, при полном одобрении и рукоплесканиях со стороны самых демократических стран мира.
С точки зрения будущего Мирового Государства, нынешние «суверенные страны» - это тоже всего лишь регионы, одержимые сепаратизмом и феодальной вольницей. Международное право, как оно сложилось к концу XX века, - всего лишь «феодальный кодекс», освящающий эту вольницу, который, с развитием процессов мировой централизации, должен быть выброшен в мусорную корзину и заменен на «Кодекс Рабской Казармы». «Во имя светлого будущего», автономные вассалы должны быть низведены до положения бесправных лакеев перед лицом Мирового Гегемона.
У людей, которые смотрят на этот процесс с точки зрения ценностной базы международного феодализма, естественно, возникает ощущение, что прежде «добрый и мудрый» Гегемон вдруг «выродился», превратился в стаю алчных хищников, готов ради копеечного интереса пожертвовать «стабильностью» феодальной системы и погрузить весь мир в хаос и произвол. Но вассалы сами накликали это «перерождение», позволив Гегемону сокрушить альтернативные центры силы и благополучно завершить первый этап движения к Мировой Империи. Все, что происходит далее, - это логичное и последовательное выполнение второй части Плана. И в этом сценарии находят свое логичное место даже сугубо пищеварительные позывы элиты Гегемона, ее перерождение из «клуба мудрых доблестных мужей» в «стаю алчных подонков».
Хищник осуществляет свою полезную роль в биосфере, отдавая себя на волю своим хищным инстинктам. Он просто давит и жрет все, что поймает, и именно в этом состоит его миссия в экосистеме. И прежде всего он должен безжалостно истребить всех менее удачливых хищников, которые неэффективно используют ресурсы. Хищник, который вдруг сделался толерантным вегетарианцем («пандой»), - это плохой, вымирающий хищник. Точно также и с элитой Гегемона - суперхищником в масштабе всего Земного шара. Эгоистичный и хищнический характер элиты Гегемона, ее циничное издевательство над подчиненными элитами, вовсе не означают, что она тем самым «тормозит исторический прогресс», «отбрасывает мир в прошлое» и т.п. Может так оказаться, что именно своим подлым хищничеством и гнусным глумлением над побежденными капитулянтами она его, наоборот, ускоряет. К примеру, конкистадоры грубо и бестолково погубили цивилизации Ацтеков, Инков и Майя, руководствуясь исключительно жаждой сиюминутной наживы. Но тем самым они подстегнули развитие собственной, западной цивилизации. Гнусное хищничество римской элиты II-I века до н.э. само по себе способствовало процессу «переплавки» лоскутного греко-римского мира в нечто единое. В ходе этого хищничества гордые вассалы были опущены до уровня покорных лакеев и коронованных секс-рабов, а всевозможные протесты и сепаратизмы провоцировались, а потом жестоко подавлялись. Августу, который пришел на пепелище эллинизма, уже можно было ограничиться исключительно ролью «доброго следователя», принимая хвалы от благодарного человечества.
Продолжение
Предыдущая часть --- Начало --- Следующая часть
7. ВЕЛИКИЙ ПОВОРОТ И ДРАМА ВАССАЛОВ
В завершающих главах нашего исследования мы попытаемся ответить на извечный латинский вопрос «Quid faciam?»: отыскать в практике II-I вв. до н.э. какие-нибудь рекомендации современным политикам, столкнувшимся с аппетитами «Рима» наших дней. Но для того, чтобы оценить уместность этих рекомендаций, необходимо прочувствовать всю степень подобия наших нынешних обстоятельств - тогдашним. И прежде всего, осознать тождественность включения «Злого Следователя» Римом в 170-х гг. до н.э. и Америкой - в 90-е годы прошлого века. Этот Великий Поворот в американской политике, совершившийся в последние два десятилетия, начинает становиться притчей во языцех. Вот что пишет американский житель Сергей Обогуев, еще не так давно слывший яростным патриотом США:
«Кажется, пока еще не отрефлектировано, что внешняя политика США претерпела в 1990-е годы внутренний сдвиг такого же тектонического масштаба, как в 1940-е. Именно тектонического масштаба - т.е. подвижки того, "на чём стоит всё". Сдвиг 1940-х был связан с отказом внешней политики США от изоляционизма в западном полушарии и от принципа no entangling alliances. Сдвиг 1990-х был связан с начавшимся расхождением реал-политических интересов и ценностной базы в американской внешней политике, и выбором в пользу реал-политических интересов против ценностной базы. …После выхода США в 40-х гг. из изоляционизма и на протяжении холодной войны реал-политические интересы США и ценностная база внешней политики США были в основном сонаправлены. …В 1990-е годы реал-политические интересы США пришли в противоречие с ценностной базой, и США в своей внешней политике сделали выбор в пользу реал-политических интересов против ценностной базы.
…В последние месяцы выбор американской внешней политики против ценностной базы нагляднейшим образом проявил себя в отрицании национальных, гражданских и человеческих прав за народом Крыма и Новоросии, в поддержке национального подавления русских и насилия против народа Донбасса, в поддержке массовых убийств русских, и в поддержке клиентилистского украинского режима на глазах прогрессирующего от классического фашистского к нацистскому. …Сделанный США выбор в пользу расширения клиентилистско-вассальной сферы за счёт отказа от ценностно-этической базы во внешней политике (и принуждение к подобному же выбору Европы) знаменует собой движение в пресловутый "мир XIX века" населённый не "государствами-людьми", а "государствами-животными", руководимыми в своей внешней политике реал-политическими интересами при забвении было выстраданных в XX веке политико-этических ценностей. Мир, в котором на пути американского аппетита расширения вассально-клиентилистской сферы не стоит никаких внутренних этических ограничителей, и в котором после состоявшегося по выбору США упразднения мерила волеизъявления, свободы и прав людей, нужно готовиться к оставшемуся единственно возможному способу разрешения конфликтов - силой государственного меча».
Обогуев ( как и Галковский) видит в этом Великом Повороте регресс, «непорядок». Америка якобы отказалась руководить Планетой «по-хорошему», в интересах всего человечества, и решила «рвать куски» «по-плохому», нарываясь на то, что человечество объединится и даст отпор. Немало подобных сетований было, наверняка, в переписке античных политиков, которые, практически в тех же выражениях, что и современные, могли указать на сходный «неожиданный» Поворот в политике Рима, свершившийся примерно в 170-е гг. до н.э. Отголоски этого разочарования можно найти в книгах Полибия и Аппиана. Впрочем, греческие авторы проявляли осторожность и, отмечая нарушение римлянами «ценностной базы», сравнивали их не с кем-нибудь, а с римлянами же из более благородной эпохи.
Египетский грек Аппиан, дослужившийся в имперское время до больших чинов, тем не менее оставался эллинистическим националистом, о Птолемеях писал «наши цари», с восторгом отзывался об их некогда неисчислимых воинских силах и ресурсах, сетовал на усобицы, подорвавшие их могущество. Предваряя рассказ о коварном уничтожении Карфагена (на эту тему см. «”Лишь бы не было войны”: случай Карфагена» и «Римские друзья Карфагена»), он для контраста привел воображаемую речь анонимного римского сенатора из предшествующей более благородной эпохи, когда судьба Карфагена обсуждалась в первый раз: «Одновременно и благочестиво, и полезно для нашего благоденствия не столько истреблять племена людей, сколько приводить их к благоразумию». (Аппиан, Римская история, Книга VIII) После чего во всех позорных деталях описывается произвол, творимый последующим поколением римлян. Аппиан показывает, что они в этой истории отличились не только мелким коварством, но и подлинно американским «гуманитарным» лицемерием, американским юридическим крючкотворством и американским же наглым враньем в глаза. Вот типичная дискуссия между российским и американским дипломатом, приводимая Аппианом (Римская история, Книга VIII):
«Лавров»: «Вы потребовали заложников, и мы отвели вам самых лучших. Вы потребовали оружия и получили все, чего даже после осады взятые города добровольно не отдают. Мы верили обычаю и образу действия римлян. Ведь и сенат прислал нам обещание, и вы, требуя заложников, говорили, что разрешите Карфагену быть автономным, если получите их. Если было прибавлено, что остальные ваши приказания будут сообщены потом, не достойно вас было при требовании дать заложников, требовании совершенно ясном, обещать, что город будет автономным, а затем как какую-нибудь прибавку к выдаче заложников потребовать, чтобы сам Карфаген был разрушен. Если вы считаете законным его уничтожить, то каким образом вы оставите его свободным или автономным, как вы говорили? ...Ведь в самом деле, чего вам еще бояться Карфагена, вам, владеющим и нашими кораблями, и нашим оружием, и вызывающими зависть слонами? А относительно переселения, если кому-либо покажется, что вы предлагаете нам это в утешение, то это - дело невыполнимое, переселиться в глубь материка людям, живущим благодаря морю, бесчисленное количество которых работает на море. Вместо этого мы делаем вам другое предложение, более приемлемое для нас и более славное для вас: город, ни в чем не повинный перед вами, оставьте невредимым, нас же самих, которых вы переселяете, если желаете, убейте. ...Ведь много было войн у эллинов и у варваров, много и у вас, о, римляне, против других народов: и никто никогда не разрушал до основания города, протянувшего до битвы руки с просьбой о пощаде и передавшего оружие и детей и согласившегося перенести любое наказание, какое только есть у людей».
«Псаки»: «Относительно того, что предписал сенат, зачем нужно много говорить? Он предписал, и должно быть сделано; и мы не можем отложить исполнение того, что уже давно было приказано исполнить. Если бы мы это приказывали вам, как врагам, нужно было бы только сказать и принудить сделать; когда же это делается, о, карфагеняне, ради общей пользы, может быть, отчасти и нашей, но гораздо более вашей, я не откажусь изложить вам и основания этого решения, если вас можно скорее убедить, чем принудить силой. Это море всегда побуждает вас, помнящих о былой вашей власти и силе на нем, поступать несправедливо и от этого ввергает вас в несчастья.... Если еще вы стремитесь к власти и, теряя ее, злобствуете против нас и выжидаете подходящего момента, тогда вам нужен этот город и такие гавани и верфи и эти стены, выстроенные наподобие лагеря. Но зачем мы будем щадить явно уличенных врагов? ... Кратко говоря, поймите, что мы постановили это не по вражде к вам, но для сохранения твердого согласия и общей безопасности. Мы даем вам выбрать место, какое хотите, и, переселившись, жить там по своим законам. Это и есть то, о чем мы говорили раньше, что мы оставим Карфаген автономным, если он будет нам повиноваться; ибо Карфагеном мы считали вас, а не землю».
Не лишне будет добавить, что эта подлость была совершена римлянами после того, как карфагенская элита 50 лет служила им верой и правдой, выполняя любые требования, и что она больше всего ударила по проримской, «вассальной» партии в Карфагене, которая взяла на себя ответственность за все предыдущие уступки Риму. Римских друзей в Карфагене после этого население буквально разорвало на части, и трехлетняя кровавая война стала неизбежной. Эллинистические Обогуевы и российские Аппианы на этом основании могут упрекать римлян в нелогичности или в упадке нравов: и тем, и другим я уже ответил в Главе 4 данного текста. Дело вовсе не в том, что Америка отказалась от своей великой миссии объединения человечества в рамках Планетарного Государства и решила эгоистично разменять эту миссию на «набивание живота» «здесь и сейчас». Все как раз наоборот: Великий Поворот - свидетельство того, что Америка наконец-то приступила к этой миссии всерьез и надолго. Провоцирование недовольства подвластных элит, вынуждающее лакеев еще больше упражняться в лакействе, а недостаточно усмиренных - взяться за меч в заведомо обреченном сопротивлении Риму, - это необходимая часть Сценария, который требует раздробления всех держав до уровня региональных атомов. Ибо правильный перевод известного лозунга римской политики - не «разделяй и властвуй», а «раздробляй и властвуй».
В академической традиции (см. к примеру «The Cambridge Ancient History», vol. 8) дату римского Поворота обычно связывают с 168 г. до н.э., когда, уничтожив Македонию, римляне перестали нуждаться в маске «освободителей Эллады» и «хороших парней». После этого, по указке Сената, в «освобожденных» полисах Греции начались массовые репрессии против нелояльных Риму политиков и интеллектуалов. Каждый полис получил свой «список Магницкого». Резко изменилось и отношение к бывшим союзникам и вассалам, которые имели статус региональных держав: Ахейский Союз, Пергам, Родос, «постперестроечная» Сирия. Ранее, при живой Македонии, Рим дорожил их лояльностью, вел себя относительно корректно и нередко награждал территориальными подарками «с барского плеча». Теперь к ним стали относиться как к врагам, пользуясь любыми зацепками, чтобы навредить и ослабить, а новый круг «друзей» был набран Римом из числа алчных лимитрофов и буйных «украин», имевших претензии к прежним римским вассалам.
При этом был отброшен дипломатический политес и вообще какие-либо правила приличия, принятые в отношении с формальными все еще союзниками. Так, например, Рим бессовестно вмешивался в династические дрязги дома Селевкидов, поддерживая всегда более слабого кандидата («Ходорковского против Путина»), чтобы расшатать державу. В 162 г. до н.э. законному наследнику трона, Деметрию Сотеру, пришлось тайно бежать из Рима, чтобы вернуть себе родительский трон, врученный малолетней марионетке, при которой страна начала разваливаться. Мотивы этого решения ни для кого не оставались секретом:
«Деметрия же... сенат не отпустил, считая невыгодным для римлян, чтобы правил Сирией зрелый, в расцвете сил человек вместо еще незрелого мальчика». (Аппиан. Римская история, Книга XI)
Сенат на какое-то время смирился с воцарением Деметрия, но убедившись, что его политика укрепляет Державу (за что благодарное население прозвало его «Сотером» - «Спасителем»), оказал поддержку первому попавшемуся самозванцу и вверг страну в череду междоусобиц, из которых она уже не выбралась. Еще ранее, в пику Селевкидам, Сенат поддержал иудейских фундаменталистов, восставших против цивилизации (тогдашний аналог ИГИЛ). Следует напомнить, что впоследствии римлянам пришлось вести две больших и кровавых войны с иудейским фундаментализмом, чтобы загнать джинна обратно в бутылку, причем Иудея так до конца и не была эллинизирована, и в конечном итоге победила эллинизм, предложив народам мира христианскую альтернативу.
Впрочем, Селевкиды - это хотя бы бывшие враги, «постсоветская Россия», но не менее бесцеремонно римляне обошлись со своим вернейшим союзником Пергамом («Польшей»). Царь Эвмен II, всю жизнь воевавший за Рим в самых трудных войнах, на старости лет был подвергнут откровенному унижению: Сенат стал подстрекать против него собственного брата, а когда это не удалось, то (в 166 г. до н.э.) объявил на него «сбор компромата», призывая всех мелких шестерок выдвигать обвинения и делиться с Римом своими обидами на Пергам. Посланец Сената Гай Сульпиций «по прибытии в Азию обратился к жителям значительнейших городов с приглашением явиться к нему в определенный срок в Сарды, если у кого есть жалоба на Эвмена. Вслед за сим он сам прибыл в Сарды, в течение десяти дней восседал в гимнаcии и выслушивал обвинителей; при этом Гай охотно допускал всевозможные оскорбления и обиды против царя» (Полибий, «Всеобщая история», книга XXXI). При этом официально Эвмен числился «другом римского народа». Впоследствии римляне развязали руки мелкому прыщу, царьку Вифинии Пруссию II, причислив его к «друзьям Римского народа» и уровняв его в этом качестве с Атталидами (хотя его отец сражался против римской коалиции рука об руку с Ганнибалом). «Саакашвили» тут же использовал дружбу с Римом для грабительского набега на процветающий и богатый Пергам (в 156 г. до н.э.). Когда возмущенный царь Пергама Аттал II задумал покарать «Тбилиси», из Рима последовал приказ отвести войска.
Возвращаясь к определению точной даты римского Поворота, я бы отнес ее к более раннему времени - к 180-179 г. до н.э. Третья война с Македонией, к которой этот Поворот привязывают историки, сама была уже следствием нового подхода к международной политике. При прежней внешнеполитической концепции Македонию можно было не трогать или приструнить сугубо дипломатическими средствами. Однако в новой ситуации достаточной виной стало уже то, что страна не желает деградировать и поддерживает у себя компетентное управление.
«Он [Эвмен II, выступая перед Сенатом] ставил ему [Персею Македонскому] в вину и его трудолюбие и трезвый образ жизни, хотя он был столь молодым, и что он в короткое время заслужил от многих любовь и похвалу. Не упуская ничего, что скорее могло бы вызвать зависть, ненависть и страх, чем прямые обвинения, Эвмен настойчиво советовал сенату остерегаться молодого врага, столь прославленного и столь близкого их соседа. Сенат же, на деле не желая иметь рядом царя разумного, трудолюбивого и по отношению ко многим милостивого, столь быстро возвысившегося, являющегося наследственным их врагом, на словах же обвиняя его в том, что перед тем приводил Эвмен, решил воевать с Персеем». (Аппиан. Римская история, Книга IX)
Настоящей датой Поворота «от доблести к подлости» можно считать выступление в Сенате ок. 180 г. до н.э. ахейского представителя Калликрата - «Новодворской» Ахейского Союза. Античная «Новодворская» объяснила сенаторам, что их ставка на лучших граждан в союзных и вассальных государствах является ошибкой. Лучшие граждане - всегда патриоты, национальные интересы своих стран они ставят превыше интересов Рима, национальные конституции и законы для них первенствуют над указаниями Сената. Они могут быть преданы Риму только поверхностно, в определенных рамках, насколько это не противоречит национальным интересам и достоинству их народов, и местное «быдло» (демократический плебс) их в этом патриотизме всегда поддерживает. Поэтому истинные лакеи и шестерки Рима, готовые выполнять любые пожелания Сената, отбрасывая в сторону законы и интересы своих стран, всегда оказываются в меньшинстве: против них объединяются и лучшие граждане, и народ. Если Рим хочет править миром как Господин, то он должен сделать ставку на откровенную мразь, на подонков, на врагов своих народов, которые не знают стыда и готовы услужить Риму любой ценой. Он должен всемерно поддерживать этих негодяев, предоставить им статус своих единственных друзей и дать им возможность запугивать свои народы угрозой римского вторжения. Тогда «быдло» испугается, лучшие граждане останутся в меньшинстве, и верх возьмут национал-предатели, готовые беспрекословно выполнять любые капризы Сената. И вот, вместо того чтобы нянчиться и разводить политес с самостоятельными союзниками, как сегодня, Рим будет свободно распоряжаться униженными шестерками, приказывая им все, что заблагорассудится.
На римский Сенат выступление «Новодворской» произвело колоссальное впечатление. Поскольку в Риме и Италии своих «Новодворских» и «Ковалевых» не было, они изумились, осознав, что в греческом мире национал-предатели - это довольно распространенный типаж и что с этими людьми можно вести дела. И тогда римляне решили упростить себе жизнь, отказаться от сотрудничества с лояльными патриотическими элитами (как было принято ими издревле в отношениях с италийскими союзниками), и в греческом мире сделать ставку на негодяев и национал-предателей. Совершенно на американский манер, римляне возвели эллинское национал-предательство в формат социального лифта, успешно конкурирующего с прежними социальными лифтами, обеспечивавшими воспроизводство эллинистических элит. Римлян тут обвинять не стоит: они рационально воспользовались слабостью эллинского мира, тем, что эллины (в отличие от италиков) давали дышать своим национал-предателям и не разрывали их на части в самый момент их проявления. Как показывает античный опыт, перед лицом экспансии Рима это совершенно непростительная слабость. Вот тема для историков современности: оценить, насколько аналогичный поворот в американской политике был ускорен близким знакомством американского истеблишмента с моральным обликом советских диссидентов и перестройщиков, с российскими оппозиционерами.
Возвращаясь к ремарке Обогуева, следует заметить, что там имеется терминологическая неточность. Автор употребляет термин «клиентилистско-вассальная сфера», тем самым отсылая к взаимоотношениям патрон-клиент и сеньор-вассал. Можно подумать, будто суть американского (и римского) Поворота в том, чтобы из прежде самостоятельных партнеров сделать верных вассалов. Это в корне неверное представление, которое дорого обошлось многим античным политикам, пытавшимся выстраивать с Римом именно «вассальные» отношения. На самом деле римский (и американский) Поворот прилагался к уже «готовым» вассалам и состоял в том, чтобы понизить вассалов до уровня лакеев. Вассал имеет свое достоинство и свои права. Его отношения с сеньором взаимны, и если сеньор попирает права вассала, тот имеет законное право на сопротивление, в том числе вооруженное. Собственно, все ключевые державы Средиземноморья - Карфаген, Македония, Сирия, Египет, Пергам, Ахейский Союз, - стали вассалами Рима еще до начала Поворота. Но с переходом от простой Гегемонии к строительству Мирового Государства с этими «феодальными вольностями», естественно, следовало покончить. И тут как нельзя к месту пришлось откровение Калликрата. Римляне осознали, что низвести эллинские элиты до уровня лакеев гораздо легче, чем это казалось ранее. И во всех зависимых государствах они стали бороться с вассалами и приводить к власти лакеев. А когда старые лакеи «матерели» и пытались вырасти в вассалов, их заменяли новыми лакеями. Это и есть фундаментальная логика римской (и американской) внешней политики после Поворота.
Ключевое отличие лакея от вассала - то, что он вынужден потакать не только рациональным и законным решениям сеньора, но и любой бессмысленной барской блажи. Возможно, Америка потому и «блажит» сегодня так часто, что проводит перманентное тестирование своих вассалов на готовность к лакейству. Это основная тема стенаний ориентирующихся на Америку политиков: Америка стала вести себя так, что «благородный вассал» не может сохранить свое достоинство и вынужден или протестовать, нарываясь на наказание, или превращаться в полного лакея, над которым потешаются даже собственные «смерды». Вассалы страдают не от потери суверенитета (с этим они давно смирились), а от потери достоинства. Эти политики пытаются увещевать Америку, объясняя, что она тем самым наносит себе ущерб, что она могла бы добиваться своего, при этом позволяя вассальным правительствам сохранять лицо, хотя бы в глазах собственных народов. Но «фишка» в том, что радикальное «олакеивание» вассалов - это как раз главная цель нынешней американской политики, а все остальное - только предлог. Поэтому и «темы» для олакеивания выбираются зачастую подчеркнуто незначительные или комедийные (подвиги Pussy Riot и т.п.).
Если мы посмотрим на карты римской экспансии, то легко поймем, что политика Великого Поворота - это не какой-то «взбрык» от «морального разложения» и «утраты нравственных ориентиров», а логичный этап реализации римской имперской идеи. На первом этапе римляне (и американцы) добивались гегемонии, максимально используя для этого благорасположение и поддержку региональных держав, желающих удовольствоваться выгодным статусом римских вассалов. Для этого им нужен был имидж честных и благородных партнеров, «освободителей», и они этот имидж старательно культивировали. Но когда гегемония Рима (и США) стала неоспоримой, наступило время для второго логического этапа: олакеивания и дробления вассальных образований для их последующего поглощения растущей Империей. И на этом этапе Риму (и Америке) понадобился имидж Домины, Строгой Госпожи, чтобы подавить у вассалов, превращаемых в лакеев и уничтожаемых, всякую волю к сопротивлению. Затем, после полного олакеивания и раздробления, наступит этап прямого поглощения (на деле второй и третий логический этапы по времени пересекались, поскольку для разных регионов включались в разное время).
Иллюстрации 7.01-7.02. Карты мира в начале Великого Поворота (170-е гг. до н.э. - «наша эпоха») и через полвека (129 г. до н.э.). Видно, что полвека не прошли даром: процесс дробления и поглощения эллинистических держав осуществлялся стахановскими темпами.
Иллюстрация 7.03. «Ради чего все это было»:- Римская Империя в границах 14 г. н.э. Динамика, отраженная на двух предыдущих картах, могла бы показаться «бессмысленной хаотизацией геополитики» лишь без учета этого финального результата. Правда, не обошлось без потерь: в ходе римской «перезагрузки» европейская цивилизация, простиравшаяся после завоеваний Александра до Пакистана включительно, потеряла почти весь Восток.
Америка, как справедливо указал Обогуев, действительно сделала «выбор в пользу реал-политических интересов против ценностной базы». Только нужно понимать, что это «ценностная база» международного феодализма и противостоящие ей «реал-политические интересы» грядущего Планетарного Полицейского Государства. Сейчас, в ином масштабе, повторяются те же процессы, которые происходили в раннее Новое Время при трансформации феодальных королевств в централизованные страны. С точки зрения прежней этики вассальных отношений, королевская власть вела себя совершенно бессовестно, «не по понятиям», попирая освященные временем традиции и все мыслимые нормы феодальной этики. Она сажала феодалов в железные клетки, разрушала их замки, отнимала у регионов их исконные свободы, произвольно облагала новыми налогами, пренебрегала полномочиями исконных провинциальных представительных органов (а то и вовсе их разгоняла), посылала своих комиссаров, которые смеялись в лицо региональным элитам и творили произвол. Попытки протеста подавлялись военной силой. Типичный пример - расправа испанского короля с восстанием объединенных городских коммун Кастилии в 1520-22 гг. Во Франции в 1675 г. разразилась настоящая война короля с провинциями («Восстание гербовой бумаги»), которые отстаивали свои законные, освященные традициями автономные права. Германия впоследствии тоже объединялась «железом и кровью». Сейчас свои мятежные регионы уничтожает Украина, при полном одобрении и рукоплесканиях со стороны самых демократических стран мира.
С точки зрения будущего Мирового Государства, нынешние «суверенные страны» - это тоже всего лишь регионы, одержимые сепаратизмом и феодальной вольницей. Международное право, как оно сложилось к концу XX века, - всего лишь «феодальный кодекс», освящающий эту вольницу, который, с развитием процессов мировой централизации, должен быть выброшен в мусорную корзину и заменен на «Кодекс Рабской Казармы». «Во имя светлого будущего», автономные вассалы должны быть низведены до положения бесправных лакеев перед лицом Мирового Гегемона.
У людей, которые смотрят на этот процесс с точки зрения ценностной базы международного феодализма, естественно, возникает ощущение, что прежде «добрый и мудрый» Гегемон вдруг «выродился», превратился в стаю алчных хищников, готов ради копеечного интереса пожертвовать «стабильностью» феодальной системы и погрузить весь мир в хаос и произвол. Но вассалы сами накликали это «перерождение», позволив Гегемону сокрушить альтернативные центры силы и благополучно завершить первый этап движения к Мировой Империи. Все, что происходит далее, - это логичное и последовательное выполнение второй части Плана. И в этом сценарии находят свое логичное место даже сугубо пищеварительные позывы элиты Гегемона, ее перерождение из «клуба мудрых доблестных мужей» в «стаю алчных подонков».
Хищник осуществляет свою полезную роль в биосфере, отдавая себя на волю своим хищным инстинктам. Он просто давит и жрет все, что поймает, и именно в этом состоит его миссия в экосистеме. И прежде всего он должен безжалостно истребить всех менее удачливых хищников, которые неэффективно используют ресурсы. Хищник, который вдруг сделался толерантным вегетарианцем («пандой»), - это плохой, вымирающий хищник. Точно также и с элитой Гегемона - суперхищником в масштабе всего Земного шара. Эгоистичный и хищнический характер элиты Гегемона, ее циничное издевательство над подчиненными элитами, вовсе не означают, что она тем самым «тормозит исторический прогресс», «отбрасывает мир в прошлое» и т.п. Может так оказаться, что именно своим подлым хищничеством и гнусным глумлением над побежденными капитулянтами она его, наоборот, ускоряет. К примеру, конкистадоры грубо и бестолково погубили цивилизации Ацтеков, Инков и Майя, руководствуясь исключительно жаждой сиюминутной наживы. Но тем самым они подстегнули развитие собственной, западной цивилизации. Гнусное хищничество римской элиты II-I века до н.э. само по себе способствовало процессу «переплавки» лоскутного греко-римского мира в нечто единое. В ходе этого хищничества гордые вассалы были опущены до уровня покорных лакеев и коронованных секс-рабов, а всевозможные протесты и сепаратизмы провоцировались, а потом жестоко подавлялись. Августу, который пришел на пепелище эллинизма, уже можно было ограничиться исключительно ролью «доброго следователя», принимая хвалы от благодарного человечества.
Продолжение