Свидание с Коктебелем
Завтра нас ждёт Коктебель. Мы грустили по нему - очень ярко в памяти остался наш прошлый новогодний визит туда, как будто и не было этих трёх лет. Мы были там только в мае - так недавно и так давно… Те сказочные дни пролетели как сон, оставшись в дневниках беглыми заметки с наспех отобранными фотографиями. А хочется рассказать и показать подробно и красиво. «С толком, с чувством, с расстановкой». И лучше всего это получается у Лены - мы предлагаем вам её полные эмоций воспоминания о нашем очередном возвращении в это удивительное место. Место, заразившее нас Крымом. Место, встречи с которым мы ждём с нетерпением. Завтра…
Второе мая, день прощания с Алуштой. Немного жаль уезжать - от Демирджи с Чатыр-Дагом, от пионов и зацветающих яблонь. От милого, уютно зелёного дворика. И ещё - я буду скучать по душевой кабине, в которой так уютно мыться! Но нас ждёт Коктебель, и это очень утешает. Хозяйкина сестра пришла на 15 минут раньше договорённого срока - я спешно допихала в рюкзак последние вещи, и это дало нам возможность успеть на более ранний автобус до Симферополя. До свидания, Алушта! Прощальный взгляд на уже родные окрестные горы, на поля с доцветающими деревьями вдоль обочины шоссе, на Ангарский перевал - с особой ностальгией… Увы, это уже прошлое… Автобус до Коктебеля - через радостные, зелёные поля, вовсю цветёт сирень, и всё вокруг дышит полноценным летом. Пытаемся слушать Ивасей - по наушнику на каждого, заглушая в собственных мозгах орущее у водилы радио. Плавно засыпаю - и просыпаюсь от Андреева тычка в бок. За окнами плывёт Агармыш, проскакивают утопающие в сирени домики Старого Крыма. На удивление быстро прошла дорога! На повороте к Коктебелю десантируемся из автобуса. Ковыляем до остановки у Насыпного. Кругом цветёт сирень, и пахнет сиренью, и светит солнышко. Жизнь абсолютно прекрасна - за исключением моего покалеченного ногтя… Маршрутка приходит быстро. Ну, здравствуй, Коктебель - давняя наша неизлечимая любовь! Здравствуй, Кара-Даг, здравствуй, страна Волошина!
С улицы Ленина сворачиваем у гастронома, встречаемся с нашей новой хозяйкой Эльмирой. Какое чудо - двор весь в сирени! Вполне уютный зелёный дворик. Квартира - на пятом этаже. И целых два балкона! И из окон видно могилу Волошина, и окрестные холмы над крышами домов! Хватаюсь за пылесос и тряпку, по мере возможности привожу жилище в божеский вид. Андрей распаковывает вещи. Ну вот, гнездо почти свито - теперь нужно пробежаться по магазинам!
Старый добрый Коктебель! Где-где - а в центре он совсем не меняется. Та же улица Ленина - совсем не курортная, тот же бойкий маленький восточный рынок, те же развальчики, магазинчики и почта… Всё знакомо вот уже второй десяток лет. На клумбах цветут чудесные ирисы. А вот обменник у рынка закрыт. Зато на автостанции - работает! И автостанция - та же. Жаль только, что от мозаики советского периода на стене - с юношей и девушкой в белых одеждах, морем, ветром и планерами - остаётся всё меньше. Почти ничего не осталось - вместо неё новые окошки и доски объявлений… Перекусить останавливаемся в придорожном кафе «Ветерок» у рынка. Очень приятный сюрприз! Жаркое просто божественно - по-восточному, ароматно и от души. И вкусное, совсем недорогое пиво. Ура! Теперь можно закинуть покупки домой - и в новое путешествие! По дороге нюхаем все кусты сирени. Они разноцветные, обычные и махровые, и пахнут по-разному - но все одуряюще. И ещё пахнут цветущие белыми гроздьями неопознанные пышные кусты. Под кустами дрыхнет троица симпатичных щенков.
Конечно же, мы идём не на пляж. Это было бы слишком банально. Нет! Мы собираем бутерброды - и отправляемся проведать Татар-Хабургу. Светит горячее солнце - очень по-Коктебельски. Мы идём полузабытыми улочками, через утопающий в сирени школьный двор. Я жую мороженое. Типичное крымское - с жёлто-зелёно-красной фруктовой спиралькой-бонусом… Отель «Медведь» с сокрытым где-то в недрах двора бассейном радует монструозно-скульптурной медвежьей тушей. Сверкающей у дороги, дабы отель был позаметней. Будто бы это агромадное строение красного кирпича можно не заметить… Фото с монстром на память! У лап медведя притаились два маленьких прожектора - так что в ночи, при подсветке снизу, он должен быть ещё монструознее!.. Оглядываюсь назад, на синеватые в знойном воздухе вершины Кара-Дага. Плотный белый дым ползёт вдоль его подножия со стороны моря. Мы хмуримся недоумённо: что-то горит? Или это всё же облака? Если облака, то ведут они себя странно… Поднимаемся по тропке на холм. Тропа бежит вдоль чьих-то благоухающих сиренью огородов. Прямо над домами, грядками, сараями… Сыпучая сухая глина под ногами. Коктебель… Терпкие ароматы трав. Тропа мимо крайнего дома, оснащённого голосистым псом, выводит на бетонку. Отсюда, по крутому боку холма - вверх. На Татар-Хабургу.
Жарко и солнечно, и немного ветра. Колышутся серебристые метёлки ковылей. Порхают беспечные бабочки. Белые и голубые, и ещё - готично-чёрные, с рыжей окантовочкой крыльев. Доцветают у тропы бордовые головки горных пионов. Татар-Хабурга - любимое место нашей юности. И сама собой возникает в голове песенка, наложенная Андреем на клип о здешнем закате. Про солнце, которое устало светить - и, засыпая, видит сон. Самый сладкий, самый короткий… Хочется сесть в траву и никуда не спешить, глядя в колыхание ковылей… «Зачем ты идёшь в гору?» - вопрошает Андрей. Странный вопрос. В гору идут за счастьем…
В ложбинке на спине Татар-Хабурги - ярко-жёлтые осыпи глины. И сложенное из рыжих камней солнце на зелёной лужайке. Над солнцем - каменное имя. «Алёна». Небо над холмом синее-синее, и в нём висит белая луна.
Мы поднимаемся мимо заросших оранжевым лишайником камней. Здесь в 96-м мы фоткались - тоже оранжевые от закатного света. Молодые и жадные до всего нового… В зарослях ниже по склону заливаются невидимые птахи.
А снизу тем временем сгущается то, что мы приняли за дым. Густое марево лилового цвета поглощает контуры бухты, жухнет даже жёлто-золотой Хамелеон, и белыми языками тянется вдоль Кара-Дага плотная облачность. И границу лилового марева над морем мы видим уже абсолютно отчётливо - оно глотает солнечные лучи, и Коктебель заглатывает - медленно, не спеша, посёлок проваливается в мутный туман, и мы окончательно осознаём, что нам предстоит Зрелище. Здесь, у нас, на вершине, всё ещё солнечно, и краски яркие, закатные - а внизу сгущается непогода. И вершина Хабурги делается постепенно островом, крутые бока которого штурмуют неспешные, но неумолимые цунами облачного моря. И ещё немножко удаётся нам порадоваться, что успели подняться над облаками. А потом они догоняют нас. Перехлёстывают влажными серыми клоками через перепад высоты на изогнутой спине холма. И солнце проваливается в туман. И проваливаются закатные краски, и Коктебель, и хребты Кара-Дага. И только над головами нашими, в клубящейся серой сырости, проглядывают недозатянутые клочки оптимистично-голубого неба.
Мы движемся в облака, и три задумчивые фигуры подобных нам странников сидят на камнях у тропы, и медитативно глядят в туман… Мы добираемся до триангуляционного знака. Он словно мачта огромного зелёного корабля, и белое море плещется вокруг. Мы присаживаемся на траву, в которой колышутся крохотные гвоздички и скачут ленивые изумрудные кузнечики, категорически отказывающиеся фотографироваться. Мир внизу накрыт облачным покрывалом. Мы разворачиваем свёртки с нехитрой снедью, и густой аромат вина с именем «Коктебель» добавляет романтики в ужин на краю облаков. Пока мы жуём, туман проседает, и открывается чистое пространство над холмами. Острые зубцы Кара-Дага вырастают из снежно-белого облачного сугроба, и становится видно, как наползает на Баракольскую долину клубящаяся, плотная серо-синяя стена, увенчанная белыми барашками. Жутковато и очень красиво… Холмы напротив тонут в туманных потёках, достойных лучших традиций китайской гравюры. Солнце всё ближе к вершинам гор, и его лучи, раздвигая туман, красят сомкнувшуюся поверхность белоснежных облаков в оранжевый цвет. Нас то накрывает серыми клочьями тумана - и тогда солнце плавает в нём розовым пятном - то вновь выпускает на свободу над бескрайним белым морем. И остаются облака, небо, солнце и вершины гор. И мачта облачного корабля на зелёной вершине.
А когда солнце касается вершин - словно чья-то властная рука разом задёргивает занавес. Ткань тумана схлопывается, поглощая остатки ясного мира, мгла обрушивается на нас - и сразу делается очень мокро, и едкий аромат тумана с новой силой ударяет в ноздри. И мы молча наблюдаем, как повисший в тумане оранжевый диск солнца садится в пустоту - словно снизу кто-то потихоньку стирает его, миллиметр за миллиметром. Пока не исчезает последний горящий огонёчек - тогда становится темно, и только едва заметное розовое зарево продолжает колыхаться в серой пустоте.
У нас намокли лица и куртки, и на очках плавают капельки воды. Мы отправляемся в обратный путь по хребту Хабурги. Я шуршу плащом, пытаясь укрыться от сырости и ветра - неожиданно неприветливого и холодного. С пальцев и кончика носа стекает вода… Остатки заката, чуть-чуть прорывая туман, красиво золотят небо над склоном в синем сумраке. Темнеют наши поросшие лишайником камни на спуске, и поют неуёмные пичуги в уютных недрах густого дуба. И вдруг очень-очень хочется под его зелёные вечерние своды - хоть птичкой, хоть зайчиком. Хочется маняще - до мурашек, до щекочущих иголочек в носу… В прикосновение с другим миром, таким сказочным, таким настоящим… Как в детстве, когда в книжке с вырезанными окошечками открывались вдруг внутренности зверьковых домиков - когда перевернёшь страницу. И - полочки на дверке, и грибы сушатся на ниточке, и постель из сена в уголке… И ёжик сидит у окошка… Волна тумана наползает, скрывает зелёный шатёр. И по-прежнему поют невидимые птички, которым нипочём туман. Ночь придвигается близко-близко, опускается сиренево-синим покрывалом, в нём теряются очертания и звуки, чёрными холмиками сгущаются кусты, теряется и путается тропинка. Пространство делается загадочным и странно объёмным, и светлые откосы оврага слева вдруг кажутся огромными и глубокими. И мы, обмирая от восторга и лёгкой жутковатости, пытаемся угадать путь в ставшем незнакомым мире, и пытаемся запечатлеть этот мир шалеющими от экстремальности фотокамерами. И ждём, что вот-вот вынырнем наконец под облака, туда, где вечерний курорт и «люди в шортах». Но туман не кончается. Влажный хвост Хабурги скатывает нас к знакомым домам, здесь по-прежнему лает собака, а огни посёлка тают в сиреневой мгле, и загадочно плавают в тумане вышки ЛЭП, и мы ещё какое-то время снимаем эту мокрую ночную сказку. И, спустившись на улицу, незамедлительно встречаем человека в шортах. И скульптурный медведь картинно скалится из тумана в свете белых прожекторов. А за забором отеля чинно беседуют за столиками цивилизованные курортники.
Набережная встретила нас мистическим свечением огней в разноцветном тумане - и завораживающим звучанием тамтамов. Колоритные личности, рассевшись на лавках у Дома Поэта, стучали в расписные ударные, и каждый желающий подходил и присоединялся к этому коллективному самозабвенному действу. Они не брали денег за свою музыку - они просто играли тут, и были словно часть этой ночи, этих огней и тумана. Шуршал галькой тонущий в темноте прибой. Молодёжь на скамейках пила вино. Мы купили замечательный кулон у девочки, торговавшей украшениями на том самом памятном месте, где базировался некогда полюбившийся нам создатель коктебельских бус и колье из сушек. В кулоне металлический циферблат сплетался с шестерёнками, и было в этом что-то завораживающе-волшебное. То ли от Крапивина, то ли от Властелина времени… Девочка вскоре бросила свой импровизированный прилавок - и уже через десять минут стучала на площади в тамтамы… Мы брели к дому по аллее санатория «Голубой залив», а слева за забором таяли в тумане очертания навеки приземлившегося здесь самолёта. И в этом тоже было что-то абсолютно захватывающее. И аллея старого санатория - с фонарями и пирамидальными тополями - тоже была тронута магией тумана… Мы пробрались в свой тёмный двор. Предстояло завершить свивание нового гнезда - на целых пять предстоящих восхитительных дней. Стеклянная люстра разбросала по потолку комнаты радостные блики. И в квартире сразу поселился уют. Я застелила нашу новую постель. Зашипел на кухонной плитке чайник. Воды в кранах не оказалось - зато обнаружился чудный вид из окошка кухни на ночной дворик, со светящимися окошками и близким небом и проводами. И мы выпили по кружке чая за наше прибытие в Коктебель.
А где-то за горами уставшее солнце в постели из облаков видело свой сон. Самый сладкий, самый короткий…
Фотографии Андрея Илюхина и Елены Свиридовой, 2 мая 2012 г.