Киммерийская зима. Долгий путь на Туар-Алан
Лучше гор могут быть только незнакомые горы…
Когда-то очень давно мы впервые шли старай дорогой из Старого Крыма в Коктебель в компании местного краеведа Александра Ивановича Дидуленко - так называемой тропой Грина. Тропа эта очень живописна, но больше во второй своей части, когда спускается из Османова Яра в Армутлукскую долину. А в начале пути, помнится, нам было очень обидно, что мы идём то в лесу, то в ущелье и совершенно не видим окружающую нас местность. И ещё тогда захотелось вернуться и «покорить» эти горы. «…Есть что-то недоброе, злое в здешних горах, - отравленная пустынная красота ... тропа шла вдоль глубокого каньона с отвесными стенами. Духи гор показывались то в виде камня странной формы, то деревом, то рисунком тропы...» (А. Грин).
Долгое время мы были уверены, что «гриновская тропа» - единственный путь, соединяющий Старый Крым с волошинской Киммерией. Леса и горы вокруг выглядели совершенно непроходимыми, на старых картах здесь никаких доступных и интересных троп не наблюдалось. Однако, позже, изучая историю Кизилташа, да и вообще историю полуострова, поняли, что были глубоко не правы - дорог здесь должно было быть много. GPS-карты это подтвердили, но, всё же, не помешает немного вспомнить средневековую Тавриду.
На тропе Грина, 2007
В XIII - XV веках в этих краях, сосуществовали два очень разных государства. В глубине полуострова набирало силу Крымское Ханство, крупнейшим торговым центром которого на востоке был Солхат (Старый Крым). А вдоль побережья хозяйничали генуэзцы, имевшие право исключительной торговли по берегам Черного моря. За несколько лет они прочно укрепились в Кафе (Феодосия) и Солдайе (Судак). В Судацкой долине они с наибольшим размахом развивали виноградарство и садоводство, строили рыбные заводы, учили население добывать и очищать воду, основали в Кафе училище и библиотеку. Население Крыма увеличилось тогда с нескольких сот до миллиона человек. Многочисленные купеческие караваны с самыми разнообразными товарами с проторенных путей направились на берега Черного моря, останавливаясь в караван-сараях Солхата, портах Кафы и Солдайи. Здесь шла бойкая торговля. Сюда съезжались купцы из нынешних Италии, Турции, балканских стран - Солдайя и Солхат превратились в крупные торговые пункты на Великом шёлковом пути.
Естественно, между Солхатом и Солдайей тоже просто обязана была существовать дорога через «хаос Восточных гор». И она была. А так как никакая торговая дорога не может существовать без инфрастуктуры, то напрашивается вывод, что проходила она через три армянских монастыря, разделённых самым высоким хребтом здешних мест - Туар-Аланом. Монастыри Сурб-Хач, Сурб-Стефанос и Кизилташ располагаются фактически по прямой - на туристической карте это маршруты 204 и 205 - и в средневековье, наверняка, активно «зарабатывали» на предоставлении пищи и крова торговым караванам.
Таким образом, в наших зимних планах созрел поход на пограничный хребет здешних мест - Туар-Алан, а если хватит времени - в Сурб-Хач и Старый Крым. Самым разумным было продолжить начатый нами накануне путь по Кызылташ-Дере, но дважды ходить одной и той же дорогой нам показалось скучным, и выбрали мы самый долгий из всех возможных маршрутов: Щебетовка - Курбан-Кая - Туар-Алан, далее по обстоятельствам. В планах было либо дойти до Сурб-Хача, либо посещение интригующей горы Френк-Мезер с последующим возвращением в Кизилташ.
Дело в том, что мы уже давно с интересом поглядывали на расположенный в километре к северо-западу от посёлка Щебетовка горный хребет со скальным зубчатым гребнем вдоль вершины - Спящая красавица. Даже хотели лднажды через него пройти от Кизилташа к Щебетовке, но тогда не сложилось.
С недюжинной долей творческой фантазии изображена Спящая красавица на туристической схеме Карадага. Колени красавицы на этом рисунке не что иное, как замыкающий хребет на северо-востоке массивный остроконечный утёс - Курбан-Кая, что в переводе с тюркского означает «Жертвенная скала».
И мы решили посетить сначала Курбан-Кая. Пройдя насквозь, оказавшуюся неожиданно длинной Щебетовку, мы оказались на грунтовой дороге, огибающей по периметру виноградники совхоза-завода «Коктебель».
Ориентироваться там не представляет никакого труда - все подходы к скале прекрасно видны. Только передвигаться по этой грунтовке после двух дней снегопада и последующего потепления оказалось весьма непростым занятием. Ноги увязали к глиняной каше, а кое-где путь преграждали непроходимые лужи, которые приходилось обходить сквозь заросли.
Погода тоже не радовала - серые тучи время от времени проливались на нас противной мгой, что не поднимало настроения, а главное - не сулило красивых видов.
И вот перед нами возвышается неприступная Жертвеная скала, которой, кстати, посвящена любопытная легенда.
«По долине отовсюду видна эта скала. Она отвернулась от деревни и склонилась к старокрымскому лесу. Точно задумалась. А если подойти к ней на восходе солнца с той стороны, станет видно, как на скалу взбирается огромный человек, одной рукой ухватился за ее вершину, а другой упирается в расщелину, и весь прижался к серому камню, чтобы не свалиться в пропасть. Говорят, то окаменелый пастух, чабан. Так говорят, а правда ли, нет, кто знает.
Когда наступает праздник жертв, Курбан-байрам, старики смотрят на Курбан-Кая и вспоминают о чабане. Чабанов прежде много было - каждый зажиточный татарин имел свою отару. Только лучше Муслядиновой не было в долине, потому что чабаном у Муслядина был Усеин, а такого чабана не знали другого. Знал чабан Усеин каждую тропинку в горах, каждую прогалину в лесу, каждый ключ в лощине. И Муслядин был так доволен им, что обещал ему свою дочь. Но Эмнэ была одна у Муслядина, а когда имеешь одну дочь, чего не сделаешь ради неё. В сердце же Эмнэ жил давно другой, молодой Рефеджан, Арык-Рефеджан, как звали его в деревне за тонкий стан.
Узнал об этом чабан Усеин, разозлился на Рефеджана, а через неделю так случилось, что упал Рефеджан со скалы и разбился на месте.
Настал Курбан-байрам, принёс Усеин хозяину жертвенного барана, и, когда рассказали ему, что убился Рефеджан, только усмехнулся - «Каждому своя судьба». И когда зарезал курбана, омыл в его крови руки, усмехнулся ещё раз.
- От отцов дошло: кто сам упадёт, тот не плачет.
Понравилось мудрое слово Муслядину, и подмигнул он чабану, когда проходила по двору Эмнэ. Тогда послал чабан старуху, которая жила в доме, поговорить с Эмнэ. - Хочет, чтобы ты полез на ту скалу, где убился Рефеджан. Влезешь, - пойдёт за тебя, - сказала старуха.
Почесал голову Муслядин.
- Никто туда не мог влезть.
- А я влезу.
- Хвастаешь.
Обиделся чабан Усеин и поклялся: - «Если не влезу, пусть сам стану скалой».
И видела Эмнэ, как на закате солнца стал взбираться чабан по скале, как долез почти до самой вершины и как вдруг оторвался от неё огромный камень и в пыльной туче покатился вниз. Пошли люди туда, думали, разбился чабан, но не нашли его, а когда на восходе солнца пришли снова, то увидели чабана, превратившегося в огромный камень. Говорят, когда долез чабан до вершины скалы, то увидел тень Рефеджана и окаменел от страха.
И сказали татары, что на Курбан-байрам принес чабан сам себя в жертву Аллаху, и назвали скалу - Жертвенной скалой, Курбан-Кая. Так говорят, а правда ли, нет, - кто знает!» (Н. Маркс, «Легенды Крыма», 1915 г.)
Возможно, в другую погоду мы и решились бы штурмовать Красавицу, дабы перевалить хребет западнее Курбан-Кая, но в тот день мы решили обойти негостеприимно встретившую нас скалу по живописной тропе вдоль оросительного арыка, проложенному в средние века по склонам горы из урочища Водяная Балка.
Живописна тропка не видами с неё, а сама по себе. Мы шли по изумрудной дорожке из мягкого мха, припорошённого вчерашним снегом, а по склонам тут и там были «разбросаны» такие же зелёные камни, на которых местами даже попадались грибы. В прозрачном лесу буйство запахов тающего снега, мха под ногами и весенней зелени вокруг вызывало одновременно ощущения и зимы, и весны.
Тропинка обидно кончилась, и дальше пришлось идти по грунтовке, ведущей как раз к повороту на Кизил-Таш - по грязи и лужам то ещё удовольствие.
Про весну мы быстро забыли, когда начали штурм Туар-Алана. Вместо того чтобы следовать далее торной 205-й тропой в сторону Сандык-Кая и от неё на север по грунтовке на перевал, мы решили попробовать найти подъём мимо термального источника северо-западнее Водяной балки.
Уже позже в Интернете узнали, что эта дорога, хоть и обозначена на карте, сейчас основательно заросла, и мы всё равно не нашли бы её. Найденная же дорожка - когда-то, очень давно, явно бывшая укреплённой дорогой - по совершенно другому склону стала уводить нас строго вверх на север по узкому гребню. Эта дорожка тоже оказалась весьма живописной - слева и справа её закрывают насыпи, за которыми склоны с обеих сторон резко уходят вниз. А чуть выше, деревья, склонившись над тропой, образовали своеобразный туннель, весьма симпатичный.
Лена правда совершенно не разделяла этих симпатий, так как видов за насыпью и кустами «не показывали», а подъём оказался довольно крутым и потому не быстрым. За полтора часа мы прошли всего 2,5 км и поднялись вверх на 350 м на 600-метровую высоту. Где тоже не предвиделось никаких видовых перспектив до выхода на первал.
Ещё больше часа по слякоти в лесу вдоль склона по местами теряющейся дорожке мы набирали жалкие 60 метров и наконец вышли к свободному от леса перевалу.
Открывшийся вид определённо стоил затраченных усилий! Как кто-то написал: «Лучшая видовая площадка юго-восточного Крыма». Просматривается грандиозная панорама от Узун-Сырта до Спящей Красавицы. И, конечно, интересные ракурсы на Коктебельскую бухту и Карадаг. Вот только со светом не повезло.
В сторону Старого Крыма тоже очень интересные виды, но отсутствие времени не дало возможности подняться к самой вершине Туар-Алана, чтобы увидеть более открытую панораму, не сквозь лес же снимать. Да и с погодой, к сожалению, не повезло. Серое небо, слякоть под ногами - в ботинках уже у обоих к тому моменту хлюпало, - стремительно приближающиеся сумерки не позволили в полной мере насладиться окружающими пейзажами и сделать стоящих фотографий. Но мы были уверены, что точно сюда ещё вернёмся! И возвращались, и не раз! А пока с любопытством поглядовали на таких же как мы чудиков, штурмовавших вдали Космос. Мы туда доберёмся ещё только через шесть лет!
Цейтнот и мокрые ноги заставили нас, кстати, отказаться и от первоначальных замыслов. Ни на Френк-Мезер уже не хотелось, ни в Старый Крым - переоценили мы немного свои силы.
Слева от дорожки, по которой мы спускались (а могли подниматься), вдруг образовалась небольшая полянка, свободная от леса. Конечно же мы поднялись к скалам на обрыве, и были вознаграждены новыми видами.
Сворачивать на 205-ю к Щебетовке мы не стали - решили идти в Краснокаменку. В итоге, начав спуск к Кизилташу около четырёх часов вечера, к Святой пещере мы вышли уже в потёмках только через час. Причём так увлеклись спуском по накатанной джиперами дороге, что не заметили как проскочили поворот в Кызылташ-Дере, и оказались в балке у ручья Мезарлык-Узень. То есть, по нашим ощущениям, никаких развилок и не было - дорога не давала вариантов выбора. Только вывела не туда, куда мы рассчитывали, глядя на карту, а в тёмное ущелье, в котором, слава Богу, оказалась тропа вдоль ручья, под шум водопадиков которого, выведшая нас к Красному Камню и Святой пещере. Впрочем, к этому свойству крымских дорог - не соответствовать никаким картам - мы давно привыкли, главное, нашлась тропа, и не пришлось подниматься обратно и искать поворот в монастырское ущелье. Вышли!
Напомню, дело было шестого января - в сочельник. И вот мы вымокшие, уставшие, в предвкушении скользкой тропы через ночной лес встали как вкопанные у начала тропы в посёлок, не в силах уйти от монастыря. Происходящее завораживало.
Свято-Стефано Сурожский монастырь
В густых сумерках, на фоне силуэтов гор светились белёные церкви монастыря, и оттуда лились звуки. Эти хоралы и пением язык назвать не поворачивается, разносящаяся по ущельям музыка просто загипнотизировала нас. Оторваться и продолжить «эвакуацию» заставила только сгущающаяся темнота. Эх, что же зимой дни такие короткие - всё время надо спешить! А порой так не хочется уходить…
Click to viewВ Коктебель мы добрались без приключений, благо автобусы из Урочища ходят часов до восьми вечера, и с этим проблем нет. Горячий борщ и рюмка-другая - что ещё надо усталому, продрогшему путешественнику, чтобы вернуть бодрость духа и начать строить планы на завтрашний день! И настроили, и опять с размахом. Но на сей раз и с погодой повезло, и планы выполнили на все сто. Но это только завтра, а пока надо ещё доползти по спящему Коктебелю до нашего домика на Тепсене…
6 января 2010 г.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...