Истинный образ. ч. 6. Gleisa de Dio. Религия. Продолжение

[credentes]

ВЕРУЮЩИЕ И ДОБРЫЕ ХРИСТИАНЕ

Духовное крещение является посвящением и полной самоотдачей, это одно и то же. Будущий христианин, прежде всего, получает Молитву Господню, то есть право обращаться к Богу от первого лица, как от одного из Его признанных детей, умоляя избавить от зла. Затем его отречение от злого мира сакрализуется путем возложения рук Добрых Людей, которые призывают на него Духа Святого. Получив крещение, послушник получает и право называться христианином. Добрым Христианином; Инквизиция говорила: «совершенным» или «совершенной», в смысле конченым еретиком (perfectus = завершенный, законченный), то есть тем, кого можно отдавать в руки светской власти на сожжение. Совершенный или совершенная обязывались не совершать больше никаких грехов, которые Евангелие считает противоречащими Закону Жизни Христовой. Если несчастье (или зло…) может добиться того, что кто-либо из них совершит малейшую ошибку, это значит, что зло еще может действовать через этого человека, следовательно, его или ее крещение аннулируется.


Из-за постоянных опасений совершить смертный грех, Добрые Христиане жили с исключительной осторожностью, которую их католические противники постоянно высмеивали и называли лицемерием. Запрет людям их сословия лгать вызвал к жизни, например, практику ментальных ограничений, недоговорок (которые позволяли им умалчивать о разных вещах перед Инквизицией; но как ответить без лжи на прямой вопрос: является ли такой-то добрым верующим?), и практику уклончивых оборотов речи, как, например: «по крайней мере, я считаю, что…», «я слыхал, что…», «если Бог так захочет…». В катарской среде епархии Памье долго рассказывали потрясающую историю о двух совершенных женщинах, которые предпочли раскрыться перед Инквизицией, но не зарезать курицу.

Христиане, умиравшие в христианском состоянии, можно сказать, прерывали свой цикл перевоплощений в этом злобном мире. Именно эта вера - поскольку вряд ли в этой области возможна какая-либо рационализация - была причиной мужества катаров перед лицом грозившего им костра. Этот костер становился для них вратами к Свету. К тому же, принимая крещение, они давали обещание не бояться смерти. Однако они не должны были искать мученичества любой ценой, потому что муки и страдания - это орудие зла, а наоборот, бежать от них, если предоставляется такая возможность. Но, тем не менее, эта неуклонная и дословная верность совершенных обетам consolament означала крайнюю беззащитность их Церкви перед такой институцией, как Инквизиция.

Если смерть на костре представляла собой наиболее верный и абсолютный из счастливых концов, нужно сказать, что катарскую Церковь не всегда преследовали - хотя она всегда осознавала свое призвание жить в условиях, описанных Христом: «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ио. 15, 20). Смерть в состоянии совершенства, смерть «утешенного» являлась счастливым концом в собственном смысле этого слова, независимо от всякого мученичества, потому что тогда воплощенная душа выявляет всю свою волю устремления к Добру. Когда катарский верующий встречал совершенных, он приветствовал их на очень особенный манер: это практика melhorament (стремление к наилучшему), жест, означающий, что человек стремится к Добру, идет по дороге Добра. Стоя на коленях, он трижды глубоко кланялся им, говоря каждый раз: «Добрый Христианин (или Добрая Госпожа), прошу благословения Божьего и Вашего.» На третий раз он добавлял: «Господин (или Добрый Христианин, или Добрая Госпожа), молите Бога за меня, грешника, чтобы Он привел меня к счастливому концу».

Простой катарский верующий, не получивший еще крещения, ведущего к Спасению, а просто верящий в учение Добрых Христиан, в то, что они Добрые Мужчины и Добрые Женщины, все еще являлся узником зла: он не имел права обращаться к Отцу от первого лица или молиться Ему без посредника в лице совершенных. Он мог только всеми своими силами стремиться идти по дороге Добра, выявлять свое желание самому стать Добрым Христианином, а также уважать Церковь Божью и доверять ей. Убежденный в том, что нет иного Спасения, кроме проповедей Добрых Людей, он жил в надежде, превратившейся во времена преследований и запретов, в страстную тоску по счастливому концу, то есть по смерти в христианском состоянии, или же на руках Добрых Христиан.

Все еще принадлежа к миру зла, верующий, душа которого начала пробуждаться благодаря проповедям Послания Христова и Его Церкви, не был еще свободен, не имел свободы не грешить; но грешил ли он по-настоящему? Конечно, он старался, как мог, следовать Закону Жизни, но существовали ли для него непоправимые ошибки - ведь зло все еще могло действовать через него? Церковь Добрых Христиан не запрещала и не требовала от своих верующих, которые ее слушали, ничего, кроме формул уважения, долженствующих передавать их волю стремления к Добру. Римская Церковь не преминула осудить моральную вседозволенность у еретиков, разрешающих своим верным вести беспорядочный образ жизни и иметь распущенные нравы. На самом деле, все было не так. Свидетельства из инквизиторских источников показывают нам, что катарские верующие жили как обычные христиане, как их католические соседи, но больше заботились о своей Церкви и относились к ней с большим уважением, чем их соседи к Римскому клиру. Иначе говоря, они надеялись, рано или поздно, стать полноправными членами этой Церкви. Отношения совершенный - верующий радикально отличались от отношений священник - верный: верующий всегда ощущал себя будущим совершенным. На проходящих мимо совершенного или совершенную он смотрел как на обязательное завершение своей собственной дороги к Богу. Когда-нибудь и он сам станет свободным от зла.

ТРОЙНАЯ РОЛЬ CONSOLAMENT

Роль consolament в достижении Спасения в Церкви катаров в целом будет описана ниже. Таинство освобождения от зла было для них духовным крещением Иисуса Христа. На практике, в жизни Церкви Добрых Христиан, оно играло тройную роль, которую можно сравнить с тремя таинствами Римской Церкви: собственно крещением, посвящением в сан и соборованием.

Этот обряд известен нам по трем рукописям - Лионской, Флорентийской и Дублинской, а также многочисленным показаниям перед Инквизицией. Там он описывается как ритуал крещения, основанный на Евангелиях. Крещение огнем и Духом согласно терминологии самого Иоанна Крестителя в Евангелиях от Матфея и Луки, крещение, переданное самим Христом апостолам Его. Крещение, полученное непосредственно от Бога:

«Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился, - отверзлось небо, и Дух Святой нисшел на Него в виде голубки, и был глас с небес… (Лк. 3, 21-22).

Иисус, исполненный Духа Святого, возвратился от Иордана… (Лк. 4, 1).»

Крещение Духом, полученное взрослым Христом и переданное Им апостолам, тоже взрослым, катарский Ритуал очень четко отличает от крещения водой, которое Римская Церковь не стесняется уделять новорожденным. Показания перед Инквизицией последних катарских верующих конца XIII - начала XIV века содержат то же учение: вот как проповедовал Пьер Отье, по свидетельству одного из допрашиваемых Жаком Фурнье:

«Взгяните, какова разница между Римской Церковью и нашей. В Римской Церкви, когда рождается ребенок, крестные родители приносят его в церковь. Когда они подходят к дверям храма, приходит какой-нибудь поп, хороший или плохой… дает имя ребенку, и крестный отец обещает, что ребенок вырастет добрым христианином и верным. А потом он все же становится человеком злым и лживым… У нас же человек, которому исполнится двенадцать лет (а мы предпочитаем даже девятнадцать), и он имеет разумение различать добро и зло, если он хочет принять добрую веру… нашей Церкви, которая есть в Правде и Истине…».

Сам Жак Фурнье, епископ Памье и будущий Авиньонский папа (Бенедикт XII), прекрасно это понимал. Вот как он формулирует вопрос Жану Маури из Монтайю относительно ценности и значимости крещения:

«Слышали ли Вы от одного или многих лиц, и верили ли, что крещение водой, уделяемое детям (или взрослым) священниками Римской Церкви, согласно обрядам католической Церкви, не имеет значения для отпущения грехов или для достижения вечного спасения, но что крещение еретиков, уделяемое не водой, но просто наложением рук еретиков и возложением Книги, имеет значение для всего этого?»

Жан Маури утвердительно ответил на этот вопрос, продемонстрировав глубокое понимание учения «еретиков», и даже добавил свое мнение о первородном грехе:

«Я не верил в то, что дети находятся в состоянии греха, смываемого крещением, и я также не верил, что это крещение смывает грехи взрослых, но считал, что такое крещение дается только тогда, когда люди становятся христианами…»

Сonsolament означает крещение, настоящее крещение, делающее христианином, в отличие от крещения католиков, уделяемого водой детям, не обладающим различением добра и зла. Единственное таинство катаров, по примеру первых христиан, могло быть уделено только взрослым, или, по крайней мере, подросткам, если они попросят об этом добровольно. Когда катарская Церковь жила в мире, перед уделением крещения был необходим новициат, длившийся как минимум год. В это время послушник получал теоретическое образование и обучался ритуальному воздержанию. Литургия самого таинства была сложной, ритуализированной и хорошо структурированной.

Это была коллективная церемония Церкви Божией, то есть собрания христиан, осуществлявшаяся в присутствии собрания верующих. В мирное для катаров время на ней присутствовали Старший общины, если возможно, епископ или один из его коадьюторов. В подполье это мог быть всего один совершенный. После передачи неофиту Книги, то есть Нового Завета, с помощью которого он мог проповедовать Слово Божье и тоже уделять полученное им таинство, ему передавали Молитву Господню и комментировали ее. Эту молитву он мог и должен был произносить «во всякое время своей жизни, днем и ночью, один и в обществе», особенно перед едой или питьем. Собственно сonsolament следовал сразу же за передачей Отче Наш или позже.

Сопровождаемый Старшим общины, прижимая к груди Книгу Евангелий, которую он получил, неофит, прежде всего, произносил настоящие обеты. Вот образец такого обещания, изложенный в латинском Флорентийском Ритуале:

«Ты должен понять, что следует любить Бога в истине, милости, смирении и милосердии, в целомудрии и иных благих добродетелях, ибо сказано: «Целомудрие приближает человека к Богу, а испорченность отдаляет»… Ты должен понять, что тебе следует быть верным и послушным как в вещах духовных, так и преходящих…

Нужно еще, чтобы ты дал Богу обет, что никогда не совершишь ни убийства… ни воровства… никогда добровольно не осудишь никого и ни в коем случае ни на жизнь, ни на смерть… что никогда, умышленно и добровольно, не будешь употреблять в пищу ни сыра, ни молока, ни яиц, ни мяса птицы, рептилий и животных, запрещенного в Церкви Божьей. Также придется тебе ради праведности Христовой сносить голод, жажду, оскорбления, преследования, и смерть…»

Потом неофит выслушивает проповедь-катехизис, примеры которой подают нам все три Ритуала. Окситанский Ритуал из Лиона приводит ее в сокращенном виде, Флорентийский на латыни - широко и обстоятельно, а окситанский Ритуал из Дублина является настоящим маленьким трактатом о Церкви Божьей, которая должна следовать Закону Жизни. Потом церемония продолжается: неофит просит прощения всех своих грехов «у Бога, у Церкви и у вас всех». Тот, кто совершает церемонию, возлагает Книгу на голову нового христианина, а все присутствующие христиане протягивают над Книгой правые руки и произносят Adoremus Patrem, et Filium et Spiritum Sanctum. Сами слова сonsolament звучат следующим образом:

«Отче Святый, прими слугу Своего в праведности Твоей, и сошли на него благодать и Духа Святого».

Все присутствующие христиане произносят пять Pater и три Adoremus, а потом руководящий церемонией читает Пролог Евангелия от Иоанна. Христианин получал как бы дополнительное крещение Духом Святым Утешителем: он не произносил никаких формулировок отречения от крещения водой, не одевался торжественно в черные одежды, не получал веревку, которой опоясывал тело, как предполагали католики: то, во что он был «облечен» - это Дух.

Удивительно то, до какой степени этот обряд напоминает пострижение в монахи, монашеское посвящение: Добрый Христианин у катаров произносил обеты, требовавшие от него полного религиозного вовлечения. Он обязывался жить по строгим правилам, как в «монашеском» чине, но, тем не менее, в миру, как в «священническом» чине, зарабатывать себе на жизнь, проповедовать христианскому народу и тоже уделять полученное таинство. Это крещение имеет тот смысл, в каком оно воспринималось в ранней Церкви, то есть, является таинством, благодаря которому можно стать христианином, членом Церкви Христовой - собрания христиан, а не сооружения из камня и дерева. Сonsolament означало также вступление в религиозную жизнь: совершенные считались своего рода клиром, исполняющим пастырскую и священническую роль для населения верующих.

Монградайль, между Разес и Лаурагэ (Од). Атон Арнод Шатоверден получил здесь consolament в 1232 году.



Любой совершенный или любая совершенная имели право уделять полученное таинство, помогающее осуществиться божественному плану Спасения душ, захваченных злом. Церковь Божья хранит это святое крещение со времен апостолов, и будет продолжать хранить его до конца времен, уточняют Ритуалы катаров. Крещение, посвящение в сан, или церемония принятия монашеских обетов, consolament еще чаще практиковался окситанскими Церквями, если верить показаниям перед Инквизицией, в качестве соборования: тогда его называли consolament для умирающих. Церемония этого обряда напоминала церемонию consolament вступления в христианскую жизнь, но значение его немного отличалось. Его называли «счастливым концом на руках у совершенных». Столько добрых верующих с рвением и тоской стремились к этому счастливому концу, искали в годину опасности Добрых Христиан в подполье, чтобы успеть получить его, пока всех их, одного за другим, не переловила и не осудила на смерть Инквизиция.

В эпоху мира consolament «посвящения» уделяли преимущественно иерархи Церкви - Старший, диакон, епископ или его коадьютор, а consolament для умирающих - «простые совершенные». Но в любом случае этот обряд не означал окончательного освобождения от зла: умирающий просто пытался дать Церкви Добрых Христиан последнее свидетельство уважения и доверия, отдавшись ей на ложе смерти, и подтвердив тем самым факт, что долгие годы он верил, что эта Церковь является истинной Церковью Божьей. От одного melhorament до другого верующий размышлял над проповедями и пытался вести жизнь по возможности приближенную к христианским требованиям, идя по дороге Добра с тех пор, как его душа «пробудилась». «Хороший конец» означал хотя бы возможность родиться в теле человека, который в будущем станет Добрым Христианином. Окситанский Ритуал уточняет, что если больной выживет, то христиане «должны представить его епископу и молиться, чтобы он вновь получил утешение как можно скорее и по доброй воле».

В эпоху преследований, нехватка катарских служителей привела к размытию разницы в значении между двумя видами consolament. Например, совершенная Арнода де Ла Мот одна уделила крещение посвящения верующей Жордане, ставшей ее компаньонкой после смерти ее сестры Пейронны. С другой стороны, верующие, в ужасе видя свою Церковь под ударами преследователей, и в страстной жажде «счастливого конца» и Спасения, стали ассоциировать смерть на руках совершенных с крещением Церкви Христа. Особенно распространенным это явление стало в конце XIII - начале XIV века, когда появилась легенда об endura, или ритуальном самоубийстве с помощью голодовки. Эта легенда родилась, возможно, из наивности какого-нибудь верующего из Монтайю, но распространялась католическими противниками. Умирающий или их семьи, если агония продолжалась слишком долго, могли, чтобы благодать consolament, полученная такой великой ценой в ужасной опасности, не пропала втуне, обречь себя на жестокий пост. Получивший утешение обещал больше не пить и не есть, не произнеся Святой молитвы, и возможно, что если он не мог больше говорить, то считал, что если будет пить и есть, тем самым нарушит действенность таинства… В последних протоколах Инквизиции зафиксировано много примеров, когда умирающие подтверждали свою волю следовать образу жизни Добрых Христиан, если они исцелятся от болезни. Но очень трудно было «вновь получить утешение», согласно терминологии Лионского Ритуала, в условиях, прекрасно описанных Жаном Дювернуа в книге Религия катаров:

«Пять или шесть пар постоянно травимых совершенных, передвигавшихся только ночью, спавших в лесах или подвалах, должны были по первому зову уделять последнее таинство верным, разбросанным по территории, соответствующей пяти или шести теперешних департаментов…»