Истинный образ катаризма. Ч.4 Узнаваемые повсюду
IV
КАТАРЫ, УЗНАВАЕМЫЕ ПОВСЮДУ
Теперь, поскольку мы можем хорошо различить это особенное течение в бурлящем жерле неортодоксальных евангелизмов - течение, которое Римская Церковь с самого начала определила, как «еретики-манихейцы» - можно лучше проследить за этим течением, распознавая его под разнообразными местными названиями и в различном временном контексте.
Многогранное и представленное различными общинами, не обязательно связанными между собой, а иногда различающимися, как в доктрине, так и образом жизни, это движение являет собой четкое постоянство, как во временных рамках - между X и XV столетиями, так и в географических - между Малой Азией и Западной Европой. Их характеризует дуализм и позитивная религиозная программа, значительно превышающая критический компонент обычных реформаторских стремлений.
Конечно, более четко можно различить это течение после Грегорианской реформы, с середины XI столетия. Начиная же со второй половины XII века, к нему добавились и другие родившиеся в то время оппозиционные течения, требующие евангельского пробуждения, как, например, вальденсы. Но и тогда современники четко отделяли их друг от друга.
Заявив о полной невиновности Бога в существовании зла и о Его отсутствии в видимом мире, катаризм, дуалистический и абсолютно спиритуальный, еще более четко различим в контексте неортодоксальных движений высокого Средневековья. Потому что среди этих движений уже очень силен был фермент иоахимизма, полагавшего надежды на то, что эра справедливости и социального равенства наступит на земле, а не в Царствии Небесном.
ДУАЛИСТЫ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
Слово Пресвитера Козьмы, цитируемое повсеместно, говорит нам о том, что около 970 года поп Богомил (друг Божий) проповедовал дуалистическую ересь в Византии и Болгарии. Это наиболее древнее упоминание о существовании интересующего нас течения. И мы также знаем, что почти в то же самое время, двума-тремя десятилетиями позже, катаризм в очень распознаваемом виде выявляется по всей исторической территории своей позднейшей экспансии - от Италии до Рейнских земель, от Шампани до Аквитании, от Орлеана до Тулузы. Это было единовременное возрождение дуализма в благоприятный для него исторический период. Тогда поднялись народные ожидания на евангельскую весть и обновление христианства, и повсюду, на Востоке и Западе, начала шириться новая и удивительная доктрина. Вопреки давно и широко распространенному мнению, богомилы не были предшественниками западноевропейских катаров, и даже не их вдохновителями, а попросту братьями.
Французские хронисты, Адемар Шабаннский, Рауль Глабер, Андре де Флери, рассказывают о злодеях и манихейских проповедниках, соблазняющих народ. Адемар пишет, что в Тулузе и Аквитании эти еретики отвергали распятие и католическую доктрину, а также «прикидывались монахами и изображали целомудрие». Он еще упоминает о сожжении этих еретиков в Тулузе. Эти события произошли где-то между 1015 и 1025 годами.
Тот же самый Адемар Шабаннский рассказывает о событиях в Орлеане в 1022 году. На этот раз «соблазну» поддались не обычные люди из христианского народа: ересь была выявлена среди высокопоставленного клира кафедрального собора. Король Робер Благочестивый, живший в своей столице, Орлеане, приказал сжечь десять каноников, «более набожных, чем другие, но оказавшихся манихеями». Другие хронисты сообщают, что среди этих десяти каноников были наиболее ученые клирики Орлеана, особенно Этьен, исповедник самой королевы Констанции.
В Шампани подобные веяния начались в первые годы столетия. Рауль Глабер, автор известного выражения «белый покров церквей», описывая мир, наставший после эпохи Тысячелетия на просторах Западной Европы, приводит историю о крестьянине Лиотаре, родом из Вертюс, который «под конец Тысячелетия» внезапно обрел просветление, оставил свою жену, чтобы жить в целомудрии, разбил распятие в приходской церкви и стал проповедовать соседям, чтобы те больше не платили церковной десятины. Он даже осмелился «кичиться авторитетом Писаний, которых никогда не изучал». Если его речи вызвали определенный успех у толпы, то епископ Шалона легко уличил его в ошибках. Тогда, от обиды и отчаяния, он бросился в колодец. Другие документальные источники, между тем, позволяют предположить существование более широкого движения в Шампани. Конечно, хронисты, обслуживая доминирующую идеологию, использовали историю с крестьянином Лиотаром, которую так легко и удобно было превратить в анекдот, чтобы лишний раз бросить тень на диссидентов. Параллельно они обвиняли еретиков во всевозможных мерзостях и разврате (Тулуза и Аквитания).
В свойственной им манере хронисты сообщают о существовании в те же годы некоей безграмотной секты в Аррасе, и о еще более отвратительной группе в Северной Италии, извращенно и лживо интерпретирующей Писания. Эти еретики замка Монтефорте (расположение этой местности сегодня неизвестно) были сожжены в Милане между 1030 и 1040 годами, вместе с их ересиархом Жерардом и местной графиней.
Из этих обрывочных, коротких и искаженных рассказов хронистов, мы все же можем извлечь очень важные вещи. В одной из групп этого списка, а именно Орлеанской, не случайно присутствуют наиболее ученые клирики высокого ранга. Жан Дювернуа вновь вернул в словарь используемые ими слова: друзья Божьи, возложение рук, утешение, отвращение к мясу и салу, принятие Евангелия и Посланий, знание божественных наук… а также описание их религиозной практики: целомудрие и воздержание, молитва, отказ от крещения водой и десятины, отрицание распятия и евхаристии и постоянное цитирование Писаний. И хотя, анализируя данные о них, мы не встречаем никаких упоминаний о дуализме этих еретических групп, мы без труда можем распознать в них катаров.
Не следует забывать и о том, что в те же годы (около 1025 года) в Болгарии и Македонии богомильство стало организовывать церковные структуры. Следовательно, пламя катаризма разгорелось одновременно на всех территориях его исторической экспансии. После 1050 года, последующие три четверти столетия, хронисты меньше интересуются манихейскими сектами, чем ходом Грегорианской реформы. Но, возможно также, что ветер надежды на официальное обновление христианства лишь раздул лампаду спонтанных и диссидентских попыток такого обновления. И когда этот ветер в 1130-1140-х годах совсем утих, в тех же местах появились более организованные группы. И документы о них теперь более многочисленны, точны и разнообразны. Отныне эти еретики обрели лицо, образ, между ними видны различия. И мы пойдем по их следам, по следам фифлов или патаренов…
ФАУНДАИТЫ МАЛОЙ АЗИИ
Нам достаточно мало известно о реальном укоренении дуалистического христианства (фаундаиты, фаундагиагиты…) в Малой Азии. Документы главным образом говорят о Церкви Филадельфии в XI столетии, которая упоминается также и в XII столетии. Похожие общины существовали в Смирне и Акмонии. То немногое, что мы знаем об их практиках, известно нам благодаря перу Евфимия, монаха из Периблетоса, в Константинополе, который жаловался во второй четверти XI века, что эти еретики бродят по всей Византийской империи, особенно в ее азиатской части, под прикрытием монашеских ряс. Сам Евфимий встречал четырех ересиархов, которые занимались прозелитизмом в самом Константинополе, но он не приводит никаких тезисов, кроме упоминания об их «лицемерии». По-видимому, он очень озабочен ситуацией в Малой Азии, и переживает, что очаги ортодоксального христианства превращаются там в меньшинство.
В самом Константинополе еретиков называли богомилами, как в Македонии или Болгарии. Анна Комнина в своей хронике царствования ее отца, императора Алексиса I (1081-1118), упоминает о сильном распространении богомилов в Византии, их набожность, их практику молитв, и скандальную ситуацию, что среди них встречались и женщины.
Около 1100 года Алексис I арестовал одного из главных богомильских ересиархов, врача по имени Василий, и его процесс, описываемый в хронике Анны, стал поводом к широкому расследованию среди лучших семей Константиополя. Признанные виновными были осуждены на вечное заточение, но сам Василий, оставшись твердым в вере и открыто заявив об этом, был торжественно сожжен на знаменитом городском ипподроме: это был первый костер за ересь в Восточной империи. В Западной Европе костры загорелись столетием раньше…
БУЛГРЫ ИЛИ БОСНИЙСКИЕ ХРИСТИАНЕ
Текст Пресвитера Козьмы недвусмысленно ассоциирует богомильство с проповедями попа по имени Богомил (Богу мил, друг Божий по-болгарски). Это явление было распространено по всей Болгарии и в македонских центрах, таких как Преслав и Охрид. Упоминания о тех же центрах встречаются и в конце XII столетия. Иерарх катаров Востока, Никита, пребывая с миссией в Западной Европе, называет в 1167 году в Сан-Фелис-Лаурагэ пять Церквей, существующих на территории от Малой Азии до нынешней Югославии: Церковь Филадельфии (бывшая Церковь фаундаитов во Фригии), собственно Церковь Болгарии (регион Преслава), Церковь Драговице (регион Охрида и Салоник на севере Македонии), Церковь Мелингии (скорее всего, Пеллопонес?) и Церковь Далмации (Боснии).
Часовня в Корбьер, Керкорб (Од).
Все восточные Церкви, известные под общим названием богомилов, за исключением описанных Анной Комниной еретиков, принадлежавших к высокопоставленным и зажиточным семьям Константинополя, а также боснийских христиан, были оппозиционно настроены по отношению к предержащим властям, и носили народный характер. Эти «еретики» в основном являлись выходцами из беднейших и наиболее эксплуатируемых слоев населения, живших в городах, или чаще, на обширных сельскохозяйственных территориях.
Как и в Болгарии, так и в Югославии, есть много кладбищ с надгробиями и стелами, украшенными сложными и впечатляющими символическими мотивами (особенно интересны персонажи с огромными ладонями). Эти стелы и изображения долгое время приписывали богомилам, как, например, в Олово или Радимле в восточной Герцеговине. Однако археологи стран Восточной Европы теперь более осторожны в подобных утверждениях, поскольку, фактически, большинство декоративных тем на этих памятниках, очевидно, происходят из раннехристианской символики в широком смысле, распространенной в разных местах в разное время, и не имеющей особого отношения к делу. Тот же феномен и та же проблема появляется на христианском Западе относительно дискоидальных стел (которые теперь, даже в Лаурагэ, не осмеливаются приписывать катаризму). С другой стороны, по крайней мере, в Болгарии, эти надгробные монументы имеют большую важность, как объекты материальной культуры, демонстрирующие социальное укоренение богомильских Церквей в беднейших слоях народа.
В Боснии, как раз наоборот, до XV столетия, до самого турецкого вторжения, боснийские христиане принадлежали к верхушке общества, так же, как католики и православные. Баны, или боснийские правители, часто публично заявляли о приверженности или поддержке этой Церкви, а наиболее крупные и знатные боснийские семьи - Вукчичи, Павловичи, Влатковичи - были ее убежденными сторонниками. Многие «патаренские» иерархи играли важную политическую и особенно дипломатическую роль для банов и крупных феодалов, в частности в вопросе взаимоотношений между боснийскими правителями и их могущественным соседом Рагузой (теперешний Дубровник). Так, гост Милютин представлен на найденной в Хумско погребальной стеле с посохом в руке и Святой Книгой на поясе. Другие стеччи хранят память о госте Мислене из Пухович, возле Зеницы; о госте Ратко из Косаричи; о старшем Богаваче из Больюни. Титулы гост и старший являются иерархическими ступенями дуалистической Боснийской Церкви: слово гост означает хозяин, который держит дом открытым, как для проповедей, так и для приюта странников. Старший соответствует титулу старшего в Церквях окситанских катаров. Нужно сказать, что большинство боснийских стел, в отличие от крупных болгарских саркофагов, собрано в национальном музее Сараево. Они датируются, самое раннее, началом XV столетия.
В Болгарии, как и в Боснии, дуалистические богомильские Церкви существовали до конца XV столетия…