Жан Дювернуа. Инквизиция в катарских землях. Клерги. Продолжение
Показания Менгарды Бускай, 19 мая 1321 года
Это было около шести лет тому, во время Пасхи. Пьер Клерг, ректор Монтайю, послал ко мне в Праде мальчика, который сказал мне, что ректор хочет, чтобы я пришла к нему в Монтайю, потому что там находятся прокурор и судья Монсеньора графа. Я пошла с этим мальчиком и встретила ректора на втором этаже его дома. Никого не видя рядом с ним, я спросила, зачем он попросил меня прийти. Он ответил мне, что уже долгое время он в меня влюблен, и хотел бы вступить со мной в связь. Я сказала ему, что не позволю этого, ибо это большой грех - поскольку я вдова [1]. На что он ответил мне, что никакой это не грех, ведь вступают в связь не с матерью и не с сестрой. Я сказала ему, что, утверждая, что такие отношения не являются грехом, он допускает дьявола говорить своими устами. Он мне угрожал и сказал также: «Как ты можешь мне сопротивляться, если нет ни одной женщины, которой я бы добивался так сильно, как тебя?» Я ответила ему, что раз так, то пусть он делает со мной, что хочет. И он меня познал телесно прямо на том же месте, а через некоторое время еще раз, и в том же месте, и в моем доме, куда он приходил на ночь. И после того, как он совершал со мной этот грех, он меня бросил.
Гийом Маурс из Монтайю дает показания 13 октября 1321 года о проблемах, которые были у него с Пьером Клергом по поводу Инквизиции
Это было примерно двенадцать лет назад, когда я был арестован вместе со всем населением Монтайю Мэтром Жаком де Полоньяком [2], стражником Мура Каркассона, и покойным Арнодом Сикре [3] из Тараскона за преступление ереси, каковое приписывалось почти всем жителям этой деревни. Потом я был освобожден из-под ареста и пообещал, что если Монсеньор инквизитор Каркассона пожелает меня видеть, то я к нему явлюсь. После освобождения, однажды, когда мой отец Пьер Маурс и мой брат Пьер Маурс уже были заточены в Мур Каркассона, я находился в том месте Монтайю, которое называется Парет дель Колель, и следовал за ныне покойным Пьером Клергом, ректором этой деревни. Я сказал ему, что он поступил плохо и несправедливо, добившись того, что мой отец и брат заточены в Мур Каркассона. Ректор отвечал мне, что они сгниют в Муре Каркассона, так же, как и я, и все, кто принадлежит к моей семье, и что он сделает так, что мы больше никогда не вернемся в Монтайю, и что мы больше никому не сможем причинить ни вреда, ни ущерба. Я ответил ему, что я покину этот край, но прежде я ему отомщу, и чтобы он остерегался меня и тех, кто будет мне помогать, ибо, сказал я, если я смогу, я убью его, или же ему придется убить меня. Понс Клерг, его отец, ответил мне: «Ты считаешь, что можешь воевать и против Церкви, и против Монсеньора короля Франции?» Я ответил ему, что не хочу воевать ни с Церковью, ни с Монсеньором королем, но хочу отомстить тому, кто сделал зло мне и моей семье. На этом мы и расстались.
Гийом Маурс, который до своего ареста в 1321 году жил на пастбищах в Испании с другими беженцами из графства Фуа, так и не смог убить Пьера Клерга, хотя для этой цели он нанял одного каталонца.
Раймонда Гюйю из Верно, вдова Арнота Виталя, сапожника из Монтайю, дала показания в апреле 1321 года о судьбе матери Гийома Маурса.
В те времена, когда я жила в Монтайю, мой муж пристроил второй этаж к своему дому, и однажды я была в мастерской и слышала, как на втором этаже разговаривали Бернат Белот и Арнот Видаль, мой муж, который там был. Они говорили о том, как отрезали язык Менгарде Маурс [4]. Этой Менгарде отрезали язык не так давно. Один из мужчин сказал (я не могу вспомнить, который именно) - я услышала это, поднявшись из мастерской к дверям на втором этаже: «Смотри, что сделал этот предатель, он отрезал язык Менгарде, а ведь она принадлежит хорошей вере и религии, она хорошая женщина, одна из лучших в этой деревне и хорошая верующая». Второй ответил, что тот, о котором они говорят, имеет плохую память, ведь он принадлежал к той же вере, что и эта женщина, и Гийом Отье, еретик, дал ему перчатки. А тот, кто передал их ему [5], дал этому Гийому меру пшеницы.
- Слышали ли Вы, что они называли какое-либо определенное лицо?
- Нет, но я поняла, что они говорят о Пьере Клерге, ректоре Монтайю, которого они обвиняли тогда в том, что из-за него отрезали язык у этой женщины. И когда я закашляла, пока они говорили это, они умолкли.
Та же свидетельница добавляет:
Я часто слышала - больше шести раз - как Пьер Клерг, ректор Монтайю, говорил, что познать женщину телесно не является грехом. Когда я ему говорила, чтобы он перестал так высказываться, он отвечал: «Это ты замолчи, чертовка, потому что я считаю, что я не согрешил ни с одной женщиной, которых я познал, ведь они не были ни моими матерями, ни моими сестрами».
- Где именно Вы слышали, как ректор говорит эти слова?
- За столом в мастерской моего мужа, где я часто искала в голове у этого ректора [6]. Когда женщины проходили перед нами по дороге, он любил пошутить о телесном грехе, говоря, что это не грех их познать, и что он не считает, что он грешит, когда их познает, за исключением его матери и сестры, как я уже говорила. Он говорил это много раз и часто, публично и перед многими людьми в моем присутствии. Однако я не помню, слушали ли другие лица слова ректора в то же время, что и я.
Трижды он просил меня отдаться ему: один раз в моем доме, второй раз в замке Монтайю, а третий раз в его доме, куда он меня пригласил. И каждый раз он говорил мне, что если он меня познает, то это не грех, хотя я в то время была замужем, а он - священником.
Сибилла Пейре, жена богатого скотовода из Арка (Од), рассказывает о Пьере и Жаке Отье
Когда эти еретики закрывались в комнате моего дома, разговаривая со мной и моим мужем о своей секте, то рассказывая о том, насколько она хороша, они говорили, что Пьер Клерг, ректор Монтайю, это их друг и верующий, и они могут приходить в его дом, когда того пожелают, отодвигая доску, о которой они знали, где она находится. И они были у него, и после того, как они оставались у него день и ночь, он служил мессы. Они говорили, что все из дома ректора, который был богатым и славным, были их хорошими друзьями. Этого бы не было, говорили они, если бы их секта не была бы так хороша.
[1] Удивительный рудимент очень ранних черт христианства, когда статус вдовы считался священным, а к ее повторному браку господствовало негативное отношение. Здесь нет никакого влияния катаров.
[2] Его репутация была отвратительной. Он сам, нотариус и тюремщик, и его сын Уганин, сержант Инквизиции, были очень продажными и за это привлекались к уголовной ответственности.
[3] Речь идет об отце одноименного персонажа, которого мы встретим в последней главе. Но эта миссия нотариуса из Тараскона не подтверждается другими показаниями
[4] Наказание за лжесвидетельство, поскольку она якобы обвинила Пьера Клерга в ереси
[5] Речь идет о Бернате Клерге, брате Пьера.
[6] Люди часто проводили так время, оказывая друг другу такие услуги.
Это было около шести лет тому, во время Пасхи. Пьер Клерг, ректор Монтайю, послал ко мне в Праде мальчика, который сказал мне, что ректор хочет, чтобы я пришла к нему в Монтайю, потому что там находятся прокурор и судья Монсеньора графа. Я пошла с этим мальчиком и встретила ректора на втором этаже его дома. Никого не видя рядом с ним, я спросила, зачем он попросил меня прийти. Он ответил мне, что уже долгое время он в меня влюблен, и хотел бы вступить со мной в связь. Я сказала ему, что не позволю этого, ибо это большой грех - поскольку я вдова [1]. На что он ответил мне, что никакой это не грех, ведь вступают в связь не с матерью и не с сестрой. Я сказала ему, что, утверждая, что такие отношения не являются грехом, он допускает дьявола говорить своими устами. Он мне угрожал и сказал также: «Как ты можешь мне сопротивляться, если нет ни одной женщины, которой я бы добивался так сильно, как тебя?» Я ответила ему, что раз так, то пусть он делает со мной, что хочет. И он меня познал телесно прямо на том же месте, а через некоторое время еще раз, и в том же месте, и в моем доме, куда он приходил на ночь. И после того, как он совершал со мной этот грех, он меня бросил.
Гийом Маурс из Монтайю дает показания 13 октября 1321 года о проблемах, которые были у него с Пьером Клергом по поводу Инквизиции
Это было примерно двенадцать лет назад, когда я был арестован вместе со всем населением Монтайю Мэтром Жаком де Полоньяком [2], стражником Мура Каркассона, и покойным Арнодом Сикре [3] из Тараскона за преступление ереси, каковое приписывалось почти всем жителям этой деревни. Потом я был освобожден из-под ареста и пообещал, что если Монсеньор инквизитор Каркассона пожелает меня видеть, то я к нему явлюсь. После освобождения, однажды, когда мой отец Пьер Маурс и мой брат Пьер Маурс уже были заточены в Мур Каркассона, я находился в том месте Монтайю, которое называется Парет дель Колель, и следовал за ныне покойным Пьером Клергом, ректором этой деревни. Я сказал ему, что он поступил плохо и несправедливо, добившись того, что мой отец и брат заточены в Мур Каркассона. Ректор отвечал мне, что они сгниют в Муре Каркассона, так же, как и я, и все, кто принадлежит к моей семье, и что он сделает так, что мы больше никогда не вернемся в Монтайю, и что мы больше никому не сможем причинить ни вреда, ни ущерба. Я ответил ему, что я покину этот край, но прежде я ему отомщу, и чтобы он остерегался меня и тех, кто будет мне помогать, ибо, сказал я, если я смогу, я убью его, или же ему придется убить меня. Понс Клерг, его отец, ответил мне: «Ты считаешь, что можешь воевать и против Церкви, и против Монсеньора короля Франции?» Я ответил ему, что не хочу воевать ни с Церковью, ни с Монсеньором королем, но хочу отомстить тому, кто сделал зло мне и моей семье. На этом мы и расстались.
Гийом Маурс, который до своего ареста в 1321 году жил на пастбищах в Испании с другими беженцами из графства Фуа, так и не смог убить Пьера Клерга, хотя для этой цели он нанял одного каталонца.
Раймонда Гюйю из Верно, вдова Арнота Виталя, сапожника из Монтайю, дала показания в апреле 1321 года о судьбе матери Гийома Маурса.
В те времена, когда я жила в Монтайю, мой муж пристроил второй этаж к своему дому, и однажды я была в мастерской и слышала, как на втором этаже разговаривали Бернат Белот и Арнот Видаль, мой муж, который там был. Они говорили о том, как отрезали язык Менгарде Маурс [4]. Этой Менгарде отрезали язык не так давно. Один из мужчин сказал (я не могу вспомнить, который именно) - я услышала это, поднявшись из мастерской к дверям на втором этаже: «Смотри, что сделал этот предатель, он отрезал язык Менгарде, а ведь она принадлежит хорошей вере и религии, она хорошая женщина, одна из лучших в этой деревне и хорошая верующая». Второй ответил, что тот, о котором они говорят, имеет плохую память, ведь он принадлежал к той же вере, что и эта женщина, и Гийом Отье, еретик, дал ему перчатки. А тот, кто передал их ему [5], дал этому Гийому меру пшеницы.
- Слышали ли Вы, что они называли какое-либо определенное лицо?
- Нет, но я поняла, что они говорят о Пьере Клерге, ректоре Монтайю, которого они обвиняли тогда в том, что из-за него отрезали язык у этой женщины. И когда я закашляла, пока они говорили это, они умолкли.
Та же свидетельница добавляет:
Я часто слышала - больше шести раз - как Пьер Клерг, ректор Монтайю, говорил, что познать женщину телесно не является грехом. Когда я ему говорила, чтобы он перестал так высказываться, он отвечал: «Это ты замолчи, чертовка, потому что я считаю, что я не согрешил ни с одной женщиной, которых я познал, ведь они не были ни моими матерями, ни моими сестрами».
- Где именно Вы слышали, как ректор говорит эти слова?
- За столом в мастерской моего мужа, где я часто искала в голове у этого ректора [6]. Когда женщины проходили перед нами по дороге, он любил пошутить о телесном грехе, говоря, что это не грех их познать, и что он не считает, что он грешит, когда их познает, за исключением его матери и сестры, как я уже говорила. Он говорил это много раз и часто, публично и перед многими людьми в моем присутствии. Однако я не помню, слушали ли другие лица слова ректора в то же время, что и я.
Трижды он просил меня отдаться ему: один раз в моем доме, второй раз в замке Монтайю, а третий раз в его доме, куда он меня пригласил. И каждый раз он говорил мне, что если он меня познает, то это не грех, хотя я в то время была замужем, а он - священником.
Сибилла Пейре, жена богатого скотовода из Арка (Од), рассказывает о Пьере и Жаке Отье
Когда эти еретики закрывались в комнате моего дома, разговаривая со мной и моим мужем о своей секте, то рассказывая о том, насколько она хороша, они говорили, что Пьер Клерг, ректор Монтайю, это их друг и верующий, и они могут приходить в его дом, когда того пожелают, отодвигая доску, о которой они знали, где она находится. И они были у него, и после того, как они оставались у него день и ночь, он служил мессы. Они говорили, что все из дома ректора, который был богатым и славным, были их хорошими друзьями. Этого бы не было, говорили они, если бы их секта не была бы так хороша.
[1] Удивительный рудимент очень ранних черт христианства, когда статус вдовы считался священным, а к ее повторному браку господствовало негативное отношение. Здесь нет никакого влияния катаров.
[2] Его репутация была отвратительной. Он сам, нотариус и тюремщик, и его сын Уганин, сержант Инквизиции, были очень продажными и за это привлекались к уголовной ответственности.
[3] Речь идет об отце одноименного персонажа, которого мы встретим в последней главе. Но эта миссия нотариуса из Тараскона не подтверждается другими показаниями
[4] Наказание за лжесвидетельство, поскольку она якобы обвинила Пьера Клерга в ереси
[5] Речь идет о Бернате Клерге, брате Пьера.
[6] Люди часто проводили так время, оказывая друг другу такие услуги.