Жан Дювернуа. Инквизиция в катарских землях.Еврей Барух и Пастушки
Еврей Барух и Пастушки
13 июля 1320 года, Барух Тевтон, немецкий еврей из Тулузы, бежавший в Памье, был доставлен к Жаку Фурнье, который обвинил его в том, что он вернулся в иудаизм после того, как был крещен. Он начал свои показания с рассказа о трагическом событии своей жизни:
Лето Господне 1320, 13 числа месяца июля. Поскольку до сведения досточтимого Отца во Христе Монсеньора Жака, по благодати Божьей епископа Памье, дошло, что Барух Тевтон, некогда еврей, покинувший слепую и вероломную иудейскую религию и обращенный в веру Христову; получивший таинство крещения в городе Тулузе во время преследований Пастушков, и который впоследствии «как собака, возвращающаяся к своей блевотине», когда ему представилась возможность, обитая с евреями города Памье в их иудействе, вернулся к секте и обрядам евреев, то означенный господин епископ приказал арестовать его и посадить в застенки.
Он, наконец, дал показания перед епископом в палате епископского дворца в Памье. Епископу помогал в этом брат Гальярд де Помьес, имеющий полномочия от Монсеньора инквизитора Каркассона, в присутствии Мэтра Бернарда Файсье, чиновника Памье, и Мэтра Давида из Труа, еврея, призванного быть переводчиком означенному Монсеньору епископу, буде в том наступит нужда. Таким образом, его допросили обо всем этом, после того, как он дал клятву на Законе Моисеевом говорить правду как о самом себе, главным образом, так и о других в качестве свидетеля.
Сделав это, он сказал и признался в следующем:
«В тот год, в последний четверг месяца, Пастушки [1], размахивая знаменами, прибыли из Бержерака в Гренаду, угрожая истребить всех евреев. Соломон де Вудас, еврей, пришел тогда увидеться с бальи Гренады, в обществе еврея Элиазара, своего писаря, и спросил его, как он мне рассказал впоследствии, может ли он обеспечить им безопасность от Пастушков. Он ответил ему, что да.
Но когда впоследствии они прибыли в великом множестве, он сказал Соломону, что не может обеспечить евреям безопасность, но чтобы тот поплыл на лодке по Гаронне и прибыл в Верден, где он найдет огромную крепость, принадлежащую Мессиру королю. Тогда Соломон взял лодку и начал спускаться к Вердену. Видя это, Пастушки погнались за ним на барке и затем, пришвартовав к ней лодку, пригнали ее обратно в Гренаду. Там они объявили, что он должен креститься или они его убьют. Байли, который при этом присутствовал, сказал, что если они убьют этого Соломона, то пусть они убьют и его тоже. Слыша это, еврей сказал, что он не хочет, чтобы бальи каким-то образом пострадал из-за него. И спросил Пастушков, что они от него хотят. Они сказали ему, что ему следует либо креститься, либо быть убитым. Означенный еврей сказал, что он предпочитает быть крещенным, чем убитым, и он крестился в том же месте вместе с Элиазаром, своим писарем.
На следующий день означенные Соломон и Элиазар пришли встретиться со мной в Тулузе, и рассказали мне обо всем, что с ними случилось. Они сказали, что крестились, но, конечно, не искренне, и что, если они смогут, то охотно вернутся в иудаизм. Я ответил им, что хорошо знаю Закон Моисеев, но мне неизвестен закон христиан, и что я не знаю, что им посоветовать, и смогут ли они вернуться в иудаизм безнаказанно, но что я расспрошу Брата Раймонда из Жюмака, заместителя Монсеньора инквизитора Тулузы, чтобы узнать, можно ли так сделать.
Итак, я отправился вместе с Боннетом, евреем из Ажена, к означенному Брату Раймонду, и Мэтру Жаку, нотариусу Монсеньора инквизитора Тулузы. Я описал им историю Соломона и спросил, является ли действительным крещение, полученное без желания и против воли крещенного, но исключительно из страха. Он ответил мне, что такое крещение не является действительным, и я понял его ответ в этом смысле. Я сразу же вернулся к Соломону и Элиазару и передал им то, что означенные Брат Раймонд и Мэтр Жак мне сказали, а именно: такое крещение недействительно, и они могут смело вернуться в иудаизм.
Впоследствии я слыхал, что Соломон сдался в руки Монсеньора сенешаля Тулузы до того, пока тот не сможет гарантировать, что Римская курия не считает такое крещение настоящим.
(Крещенные евреи, которые возвращались в иудаизм, должны были проходить через следующую процедуру, согласно доктрине Талмуда: им обрезали ногти на руках и ногах, брили волосы и мыли все тело в проточной воде, таким же образом, как, согласно Закону, очищали женщину-нееврейку, которая должна была выйти замуж за еврея. Мы полагаем, что крещение делало нечистым тех, кто его получал.)
В следующее воскресенье заместитель вигюйе Тулузы Алодет привез в Тулузу 24 телеги с Пастушками, которых он поймал за убийство 152 евреев, совершенное в Кастельсарацин и окрестностях. А поскольку эти Пастушки прибыли в Нарбоннский замок [2], а двадцать телег уже заезжали в замок, люди Тулузы огромной толпой собрались в том месте. Пастушки, находившиеся в последних телегах, принялись взывать о помощи, говоря, что они были арестованы за то, что хотели отомстить за смерть Христа, а их хотят бросить в тюрьму. Тогда толпа тулузцев перерезала веревки, которыми были связаны телеги, помогла Пастушкам выйти и принялась вопить вместе с ними: «Смерть, смерть! Убьем всех евреев!» Я слыхал, как об этом повсюду рассказывали в Тулузе, но сам не был этому свидетелем.
Эти Пастушки и толпа ринулись тогда в еврейский квартал. Я был в своей комнате, где занимался и писал, когда ко мне ворвалось огромное количество этих людей, которые стали орать: «Смерть, смерть, крестись немедленно, или мы тебя убьем!»
Видя ярость этих людей, и то, как они на моих глазах убивали евреев, которые отказывались креститься, я ответил, что я предпочитаю креститься, чем быть убитым. Тогда они схватили меня, вытащили из дома, не позволив ни одеть другую одежду, ни взять что-либо с собой, и приволокли меня в кафедральный собор Сен-Этьен. Когда мы прибыли туда, двое клириков показали мне несколько трупов евреев перед церковью и сказали: «Если ты не крестишься, то тебе придется умереть, как это было с теми, кого ты видишь». Меня даже слегка побили несколько их помощников, и я ответил, что, конечно же, хочу креститься, но у меня есть друг, брат-проповедник в городском монастыре, которого называют Брат Жан-Немец, и что я хочу, чтобы он был моим крестным отцом. Говоря это, я думал о том, что если я смогу попасть в руки этого брата, который был моим большим другом, то он сможет спасти меня от смерти без того, чтобы я был лживо крещен.
Тогда два клирика вывели меня из церкви, чтобы отвести в дом Братьев-Проповедников. Но когда мы оказались перед церковью, на моих глазах убили еврея Ассера из Тараскона-в-Провансе, также как и другого, а люди из толпы тулузцев спросили этих клириков, крещен ли я. И они им ответили, что нет. Я просил их сказать, что я крещен, но они отказались. Тогда меня ударили по голове, но не до крови. Просто появилась шишка, которая потом зажила без вмешательства врача от повязки, которую я наложил. Но тогда я думал, что от этого удара у меня глаза вышибут. Видя, что они убивают других евреев, которые не позволили себя крестить, и что эти два клирика сказали мне, что они не могут ни защитить меня, ни отвести в дом Братьев-Проповедников, и что сейчас я буду убит прямо посреди улицы, я спросил их совета. Они сказали мне: «Ты прекрасно видишь, что если ты не крестишься, то умрешь!» Я ответил: «Вернемся в церковь, и я крещусь, пока они меня не убили».
Мы вернулись в церковь, и когда мы пришли туда, я сказал клирикам подождать немного, пока не придут мои сыновья. Они немного подождали, но поскольку мои сыновья не пришли, то они сказали, что не могут дольше ждать, и что мне нужно незамедлительно решить - креститься или выйти из церкви, где меня убьют вместе с другими.
Я тогда сказал, что хотел бы иметь своим крестным отцом заместителя вигюйе Тулузы, думая, что если с ним будет сержант по имени Пьер из Савердена (один из моих друзей), то я надеялся, что этот Пьер спасет меня от смерти, если придет вместе в вигюйе, без того, чтобы меня крестили. Но мне сказали, что вигюйе не может прийти, поскольку в этот день он привез Пастушков из Кастельсаррацин, устал и отдыхает. Чуть позже клирики снова сказали мне придти к камню, где находятся крестильные источники. Я согласился, произнося слова «заместитель вигюйе», ожидая тем самым, что если вигюйе будет моим крестным отцом, то после крещения он может сказать, что крещение, уделенное из страха смерти, не является действительным, и мое крещение не будет таковым считаться. Если же, наоборот, он скажет, что такое крещение будет действительным, то и мое будет таким.
Тогда я сам подошел к камню, у которого другие крестились, и я предстал перед кюре, и он сделал все, что обычно делают, когда крестят кого-то, насколько я понял. Тем временем, перед тем, как кюре начал читать и делать все то, что составляет обряд крещения, клирики сказали мне, чтобы я сказал кюре, что я пришел креститься от чистого сердца, и что я делал все это не потому, что мне сказали, что меня убьют. Все это я сказал тогда, хотя думал совсем наоборот.
Я встал на то место у камня, на котором была вода, и я был крещен, и со мной сделали все то, что по обычаю делают с тем, кого крестят. И мне дали имя Жан.
Сделав все это, я попросил этих клириков проводить меня к моему дому, чтобы посмотреть, осталось ли что-нибудь из моего добра. Они мне ответили, что они не осмеливаются, поскольку они устали, и что они хотят передохнуть, но я могу пойти к ним и выпить с ними вина. Затем они пошли ко мне домой, чтобы посмотреть, осталось ли там хоть что-нибудь, и я увидел, что все мои книги разодраны в клочья, мои деньги украдены и осталось только семь штук тканей - иные были жалованием, а другие принадлежали мне, и среди которых было шелковое покрывало. Клирик, который говорил, что он мой крестный отец, положил эти ткани в свою сумку и забрал их. У выхода мы встретили кого-то из тулузского Капитолия или его свиты, которого означенный крестный отец знал, и он был вооружен, чтобы защищать евреев. Мой «крестный отец» сказал этому консулу или этому человеку: «Этот крещен, и хороший христианин». Этот консул (или этот человек) подмигнул мне. Я подошел к нему, и он мне сказал с глазу на глаз: «Ты хочешь быть хорошим евреем?» Я ответил ему, что да. Он мне сказал тогда:
- А у тебя есть деньги?
- Нет, но возьмите это, - сказал я и дал ему сумку, в которую положили то, о чем я только что рассказал.
Он взял это с удовольствием и сказал мне: «Не бойся. Скажи, что ты - христианин, и спасешься таким образом».
Когда мы вышли из дома, мой «крестный отец» и я, то увидели двух консулов в сопровождении большого количества вооруженных солдат. Один из них позвал меня и тихо спросил меня: «Ты еврей?», - и я тоже тихим голосом так, чтобы клирик не мог меня услышать, сказал, что да. Тогда консул сказал клирику уйти и оставить меня, а меня поручил солдату, приказав ему охранять меня как самого себя, и это от имени Капитула, заместителя вигюйе и сенешаля. Солдат взял меня за руку. Когда мы были у Капитолия, я сказал ему, что я - еврей. Но когда мы шли по плохим улицам и солдата спрашивали, еврей ли я, он отвечал, что я крещен и христианин, согласно моим указаниям.
И убийства, и ограбления евреев продолжались в тот день до самого вечера. К вечеру я сказал сержанту, что хочу пойти к заместителю вигюйе Тулузы, для того, чтобы спросить его, является ли действительным крещение, полученное из страха смерти. Когда мы пришли к нему, он обедал. И солдат сказал ему от моего имени: «Вот еврей, который хочет, чтобы вы его крестили, монсеньор заместитель вигюйе.» Он ответил: «Мы обедаем. Идите, садитесь к столу». Поскольку я не хотел есть, я огляделся и увидел Пьера из Савердена. Я отошел с ним в сторону и сказал, что я не хочу креститься, но чтобы он сказал заместителю вигюйе не заставлять меня принимать крещение, потому что такое крещение не будет являться действительным.
Пьер тогда сказал солдату уходить, поскольку он будет меня охранять, и дал мне другого солдата, с которым я должен был пойти в Нарбоннский замок, а потом вернуться к ним. Заместитель вигюйе тогда сказал мне: «Вы хотите креститься сейчас или подождете до завтра?» Но Пьер из Савердена отвел его в сторону и стал говорить с ним. Я не знаю, что он сказал ему, но заместитель вигюйе сказал: «Конечно, я не собираюсь крестить силой ни этого еврея, ни кого бы то ни было!». Я сделал вывод, что крещение, которое я получил, недействительно, потому что, когда меня крестили, у меня была мысль, что если заместитель вигюйе сочтет, что это крещение является крещением, то я буду думать, что я крещен, а если нет - то нет.
Сделав это, я посоветовался с Пьером из Савердена по поводу того, нужно ли мне оставаться в Нарбоннском замке или уйти, но когда означенный Пьер сказал, что все евреи, которые остались в Нарбоннском замке, были или крещены, или убиты, то мы договорились, что я уйду из Тулузы. Означенный Пьер дал мне три стерлинга, и пошел со мной до разветвления дороги, которая вела прямо в Монжискард, и сказал мне идти быстро, а по дороге говорить по-немецки.
Я поспешил в Монжискард. Когда я туда попал и проходил через площадь, меня окружила вооруженная толпа и стала спрашивать, еврей ли я или христианин. Я спросил их, кто они такие. Они ответили: «Пастушки! Если ты - еврей, то мы хотим тебя убить. По крайней мере, если ты не желаешь креститься». Я ответил им, что я не еврей, и тогда они сказали мне, что уведут меня в тюрьму. Я ответил: «Так у вас есть власть сажать людей в тюрьму?» Они ответили, что да, потому что там местный бальи и его люди.
Думая тогда, чтобы не пострадать от их преступлений, я сказал им, что я еврей, и они отвели меня в дом, где я встретил мэтра Бендита Луп и Бонну, его дочь, и некоторых других евреев, с которыми я провел эту ночь и следующий день. На следующую ночь мы пошли с людьми бальи до Мазерес, а из Мазерес до Памье [3].
- Вернулись ли в иудаизм в Памье или в другом месте, на манер и по обычаям, принятым для возвращения в иудаизм?
- Нет. Когда, согласно доктрине Талмуда, кто-либо принимает крещение искренне и по доброй воле, а потом хочет вернуться в иудаизм, он считается загрязненным, и тогда над ним проводят процедуру реиудаизации. Но если кто-либо неискренне крестился, или был против получения этого крещения, то над ним не проводят процедуру реиудаизации означенным манером, поскольку считается, что такого крещения не было.
- Говорили ли Вы одному или многим людям, крещенным из страха смерти, что они не были крещены, и что они могут безнаказанно и без страха вернуться в иудаизм?
- Нет, кроме того случая, как я сказал выше, когда я говорил на эту тему с Соломоном и Элиазаром.
- Говорили ли Вы одному или многим евреям креститься только для того, чтобы избежать смерти, а затем вернуться в иудаизм?
- Нет.
- Знаете ли Вы какого-нибудь еврея, так же крещенного, который вернулся в иудаизм?
Нет.
Жак Фурнье долгое время допрашивал Мэтра Баруха об обстоятельствах его возвращения в иудаизм. Тот заявил:
- Поскольку я не знаю, во что верят христиане, и почему они так верят, но наоборот, я знаю, во что верят иудеи и почему они так верят, и что их вера подтверждается Законом и пророками, которых я изучал, как доктор на протяжении двадцати пяти лет, то если мне не продемонстрируют Законом и пророками, что вера христиан им соответствует, то я не хочу верить в христианство и предпочту умереть, чем оставить иудаизм.
Так началась дискуссия о положениях христианской веры с евреем Барухом, который сопротивлялся изо всех сил с помощью Ветхого Завета тому, что говорил Монсеньор епископ в пользу христианства.
После дискуссии о лицах Троицы, о рождении Иисуса, о свершении Закона, об упразднении соблюдения Ветхого Завета, Барух провозгласил себя побежденным. Но 16 августа он предстал перед Жаком Фурнье, чтобы сообщить ему о новых сомнениях, которые возникли у него, когда он перечитал свой Закон. Дискуссия возобновилась, на этот раз по поводу текста на иврите, но твердость епископа привела Баруха к тому, что он вновь отказался от иудаизма, и он отрекся окончательно (?) 25 сентября.
Ему вынесли приговор 3 декабря 1320 года, но он до нас не дошел.
[1] Спровоцированное Великим Голодом (1310-1315) движение крестьян Северной Франции, отправившихся в Святую Землю, но по пути устраивавших еврейские погромы. Выйдя из Центральной Франции, Пастушки спустились к югу и, обогнув Центральный массив с запада, прибыли к воротам Прованса. Там их армия остановилась по требованию Святого Престола. Они продвинулись на юг Тулузы до Лезата. Последующий рассказ демонстрирует, как горстка пропагандистов, шаг за шагом, вербовала в каждой местности нужных им людей.
[2] Замок графов Тулузских, а потом замок сенешаля Короны, бывший частью городских укреплений, находился на месте теперешнего Дворца Юстиции.
[3] Арнод Дежан, инквизитор епархии Памье, в своих письмах от 2 марта 1298 года согласился дать евреям право жить в его епархии согласно действующим обычаям для евреев региона Нарбонны, и запретил вносить «необычные и серьезные изменения» в их устав.
13 июля 1320 года, Барух Тевтон, немецкий еврей из Тулузы, бежавший в Памье, был доставлен к Жаку Фурнье, который обвинил его в том, что он вернулся в иудаизм после того, как был крещен. Он начал свои показания с рассказа о трагическом событии своей жизни:
Лето Господне 1320, 13 числа месяца июля. Поскольку до сведения досточтимого Отца во Христе Монсеньора Жака, по благодати Божьей епископа Памье, дошло, что Барух Тевтон, некогда еврей, покинувший слепую и вероломную иудейскую религию и обращенный в веру Христову; получивший таинство крещения в городе Тулузе во время преследований Пастушков, и который впоследствии «как собака, возвращающаяся к своей блевотине», когда ему представилась возможность, обитая с евреями города Памье в их иудействе, вернулся к секте и обрядам евреев, то означенный господин епископ приказал арестовать его и посадить в застенки.
Он, наконец, дал показания перед епископом в палате епископского дворца в Памье. Епископу помогал в этом брат Гальярд де Помьес, имеющий полномочия от Монсеньора инквизитора Каркассона, в присутствии Мэтра Бернарда Файсье, чиновника Памье, и Мэтра Давида из Труа, еврея, призванного быть переводчиком означенному Монсеньору епископу, буде в том наступит нужда. Таким образом, его допросили обо всем этом, после того, как он дал клятву на Законе Моисеевом говорить правду как о самом себе, главным образом, так и о других в качестве свидетеля.
Сделав это, он сказал и признался в следующем:
«В тот год, в последний четверг месяца, Пастушки [1], размахивая знаменами, прибыли из Бержерака в Гренаду, угрожая истребить всех евреев. Соломон де Вудас, еврей, пришел тогда увидеться с бальи Гренады, в обществе еврея Элиазара, своего писаря, и спросил его, как он мне рассказал впоследствии, может ли он обеспечить им безопасность от Пастушков. Он ответил ему, что да.
Но когда впоследствии они прибыли в великом множестве, он сказал Соломону, что не может обеспечить евреям безопасность, но чтобы тот поплыл на лодке по Гаронне и прибыл в Верден, где он найдет огромную крепость, принадлежащую Мессиру королю. Тогда Соломон взял лодку и начал спускаться к Вердену. Видя это, Пастушки погнались за ним на барке и затем, пришвартовав к ней лодку, пригнали ее обратно в Гренаду. Там они объявили, что он должен креститься или они его убьют. Байли, который при этом присутствовал, сказал, что если они убьют этого Соломона, то пусть они убьют и его тоже. Слыша это, еврей сказал, что он не хочет, чтобы бальи каким-то образом пострадал из-за него. И спросил Пастушков, что они от него хотят. Они сказали ему, что ему следует либо креститься, либо быть убитым. Означенный еврей сказал, что он предпочитает быть крещенным, чем убитым, и он крестился в том же месте вместе с Элиазаром, своим писарем.
На следующий день означенные Соломон и Элиазар пришли встретиться со мной в Тулузе, и рассказали мне обо всем, что с ними случилось. Они сказали, что крестились, но, конечно, не искренне, и что, если они смогут, то охотно вернутся в иудаизм. Я ответил им, что хорошо знаю Закон Моисеев, но мне неизвестен закон христиан, и что я не знаю, что им посоветовать, и смогут ли они вернуться в иудаизм безнаказанно, но что я расспрошу Брата Раймонда из Жюмака, заместителя Монсеньора инквизитора Тулузы, чтобы узнать, можно ли так сделать.
Итак, я отправился вместе с Боннетом, евреем из Ажена, к означенному Брату Раймонду, и Мэтру Жаку, нотариусу Монсеньора инквизитора Тулузы. Я описал им историю Соломона и спросил, является ли действительным крещение, полученное без желания и против воли крещенного, но исключительно из страха. Он ответил мне, что такое крещение не является действительным, и я понял его ответ в этом смысле. Я сразу же вернулся к Соломону и Элиазару и передал им то, что означенные Брат Раймонд и Мэтр Жак мне сказали, а именно: такое крещение недействительно, и они могут смело вернуться в иудаизм.
Впоследствии я слыхал, что Соломон сдался в руки Монсеньора сенешаля Тулузы до того, пока тот не сможет гарантировать, что Римская курия не считает такое крещение настоящим.
(Крещенные евреи, которые возвращались в иудаизм, должны были проходить через следующую процедуру, согласно доктрине Талмуда: им обрезали ногти на руках и ногах, брили волосы и мыли все тело в проточной воде, таким же образом, как, согласно Закону, очищали женщину-нееврейку, которая должна была выйти замуж за еврея. Мы полагаем, что крещение делало нечистым тех, кто его получал.)
В следующее воскресенье заместитель вигюйе Тулузы Алодет привез в Тулузу 24 телеги с Пастушками, которых он поймал за убийство 152 евреев, совершенное в Кастельсарацин и окрестностях. А поскольку эти Пастушки прибыли в Нарбоннский замок [2], а двадцать телег уже заезжали в замок, люди Тулузы огромной толпой собрались в том месте. Пастушки, находившиеся в последних телегах, принялись взывать о помощи, говоря, что они были арестованы за то, что хотели отомстить за смерть Христа, а их хотят бросить в тюрьму. Тогда толпа тулузцев перерезала веревки, которыми были связаны телеги, помогла Пастушкам выйти и принялась вопить вместе с ними: «Смерть, смерть! Убьем всех евреев!» Я слыхал, как об этом повсюду рассказывали в Тулузе, но сам не был этому свидетелем.
Эти Пастушки и толпа ринулись тогда в еврейский квартал. Я был в своей комнате, где занимался и писал, когда ко мне ворвалось огромное количество этих людей, которые стали орать: «Смерть, смерть, крестись немедленно, или мы тебя убьем!»
Видя ярость этих людей, и то, как они на моих глазах убивали евреев, которые отказывались креститься, я ответил, что я предпочитаю креститься, чем быть убитым. Тогда они схватили меня, вытащили из дома, не позволив ни одеть другую одежду, ни взять что-либо с собой, и приволокли меня в кафедральный собор Сен-Этьен. Когда мы прибыли туда, двое клириков показали мне несколько трупов евреев перед церковью и сказали: «Если ты не крестишься, то тебе придется умереть, как это было с теми, кого ты видишь». Меня даже слегка побили несколько их помощников, и я ответил, что, конечно же, хочу креститься, но у меня есть друг, брат-проповедник в городском монастыре, которого называют Брат Жан-Немец, и что я хочу, чтобы он был моим крестным отцом. Говоря это, я думал о том, что если я смогу попасть в руки этого брата, который был моим большим другом, то он сможет спасти меня от смерти без того, чтобы я был лживо крещен.
Тогда два клирика вывели меня из церкви, чтобы отвести в дом Братьев-Проповедников. Но когда мы оказались перед церковью, на моих глазах убили еврея Ассера из Тараскона-в-Провансе, также как и другого, а люди из толпы тулузцев спросили этих клириков, крещен ли я. И они им ответили, что нет. Я просил их сказать, что я крещен, но они отказались. Тогда меня ударили по голове, но не до крови. Просто появилась шишка, которая потом зажила без вмешательства врача от повязки, которую я наложил. Но тогда я думал, что от этого удара у меня глаза вышибут. Видя, что они убивают других евреев, которые не позволили себя крестить, и что эти два клирика сказали мне, что они не могут ни защитить меня, ни отвести в дом Братьев-Проповедников, и что сейчас я буду убит прямо посреди улицы, я спросил их совета. Они сказали мне: «Ты прекрасно видишь, что если ты не крестишься, то умрешь!» Я ответил: «Вернемся в церковь, и я крещусь, пока они меня не убили».
Мы вернулись в церковь, и когда мы пришли туда, я сказал клирикам подождать немного, пока не придут мои сыновья. Они немного подождали, но поскольку мои сыновья не пришли, то они сказали, что не могут дольше ждать, и что мне нужно незамедлительно решить - креститься или выйти из церкви, где меня убьют вместе с другими.
Я тогда сказал, что хотел бы иметь своим крестным отцом заместителя вигюйе Тулузы, думая, что если с ним будет сержант по имени Пьер из Савердена (один из моих друзей), то я надеялся, что этот Пьер спасет меня от смерти, если придет вместе в вигюйе, без того, чтобы меня крестили. Но мне сказали, что вигюйе не может прийти, поскольку в этот день он привез Пастушков из Кастельсаррацин, устал и отдыхает. Чуть позже клирики снова сказали мне придти к камню, где находятся крестильные источники. Я согласился, произнося слова «заместитель вигюйе», ожидая тем самым, что если вигюйе будет моим крестным отцом, то после крещения он может сказать, что крещение, уделенное из страха смерти, не является действительным, и мое крещение не будет таковым считаться. Если же, наоборот, он скажет, что такое крещение будет действительным, то и мое будет таким.
Тогда я сам подошел к камню, у которого другие крестились, и я предстал перед кюре, и он сделал все, что обычно делают, когда крестят кого-то, насколько я понял. Тем временем, перед тем, как кюре начал читать и делать все то, что составляет обряд крещения, клирики сказали мне, чтобы я сказал кюре, что я пришел креститься от чистого сердца, и что я делал все это не потому, что мне сказали, что меня убьют. Все это я сказал тогда, хотя думал совсем наоборот.
Я встал на то место у камня, на котором была вода, и я был крещен, и со мной сделали все то, что по обычаю делают с тем, кого крестят. И мне дали имя Жан.
Сделав все это, я попросил этих клириков проводить меня к моему дому, чтобы посмотреть, осталось ли что-нибудь из моего добра. Они мне ответили, что они не осмеливаются, поскольку они устали, и что они хотят передохнуть, но я могу пойти к ним и выпить с ними вина. Затем они пошли ко мне домой, чтобы посмотреть, осталось ли там хоть что-нибудь, и я увидел, что все мои книги разодраны в клочья, мои деньги украдены и осталось только семь штук тканей - иные были жалованием, а другие принадлежали мне, и среди которых было шелковое покрывало. Клирик, который говорил, что он мой крестный отец, положил эти ткани в свою сумку и забрал их. У выхода мы встретили кого-то из тулузского Капитолия или его свиты, которого означенный крестный отец знал, и он был вооружен, чтобы защищать евреев. Мой «крестный отец» сказал этому консулу или этому человеку: «Этот крещен, и хороший христианин». Этот консул (или этот человек) подмигнул мне. Я подошел к нему, и он мне сказал с глазу на глаз: «Ты хочешь быть хорошим евреем?» Я ответил ему, что да. Он мне сказал тогда:
- А у тебя есть деньги?
- Нет, но возьмите это, - сказал я и дал ему сумку, в которую положили то, о чем я только что рассказал.
Он взял это с удовольствием и сказал мне: «Не бойся. Скажи, что ты - христианин, и спасешься таким образом».
Когда мы вышли из дома, мой «крестный отец» и я, то увидели двух консулов в сопровождении большого количества вооруженных солдат. Один из них позвал меня и тихо спросил меня: «Ты еврей?», - и я тоже тихим голосом так, чтобы клирик не мог меня услышать, сказал, что да. Тогда консул сказал клирику уйти и оставить меня, а меня поручил солдату, приказав ему охранять меня как самого себя, и это от имени Капитула, заместителя вигюйе и сенешаля. Солдат взял меня за руку. Когда мы были у Капитолия, я сказал ему, что я - еврей. Но когда мы шли по плохим улицам и солдата спрашивали, еврей ли я, он отвечал, что я крещен и христианин, согласно моим указаниям.
И убийства, и ограбления евреев продолжались в тот день до самого вечера. К вечеру я сказал сержанту, что хочу пойти к заместителю вигюйе Тулузы, для того, чтобы спросить его, является ли действительным крещение, полученное из страха смерти. Когда мы пришли к нему, он обедал. И солдат сказал ему от моего имени: «Вот еврей, который хочет, чтобы вы его крестили, монсеньор заместитель вигюйе.» Он ответил: «Мы обедаем. Идите, садитесь к столу». Поскольку я не хотел есть, я огляделся и увидел Пьера из Савердена. Я отошел с ним в сторону и сказал, что я не хочу креститься, но чтобы он сказал заместителю вигюйе не заставлять меня принимать крещение, потому что такое крещение не будет являться действительным.
Пьер тогда сказал солдату уходить, поскольку он будет меня охранять, и дал мне другого солдата, с которым я должен был пойти в Нарбоннский замок, а потом вернуться к ним. Заместитель вигюйе тогда сказал мне: «Вы хотите креститься сейчас или подождете до завтра?» Но Пьер из Савердена отвел его в сторону и стал говорить с ним. Я не знаю, что он сказал ему, но заместитель вигюйе сказал: «Конечно, я не собираюсь крестить силой ни этого еврея, ни кого бы то ни было!». Я сделал вывод, что крещение, которое я получил, недействительно, потому что, когда меня крестили, у меня была мысль, что если заместитель вигюйе сочтет, что это крещение является крещением, то я буду думать, что я крещен, а если нет - то нет.
Сделав это, я посоветовался с Пьером из Савердена по поводу того, нужно ли мне оставаться в Нарбоннском замке или уйти, но когда означенный Пьер сказал, что все евреи, которые остались в Нарбоннском замке, были или крещены, или убиты, то мы договорились, что я уйду из Тулузы. Означенный Пьер дал мне три стерлинга, и пошел со мной до разветвления дороги, которая вела прямо в Монжискард, и сказал мне идти быстро, а по дороге говорить по-немецки.
Я поспешил в Монжискард. Когда я туда попал и проходил через площадь, меня окружила вооруженная толпа и стала спрашивать, еврей ли я или христианин. Я спросил их, кто они такие. Они ответили: «Пастушки! Если ты - еврей, то мы хотим тебя убить. По крайней мере, если ты не желаешь креститься». Я ответил им, что я не еврей, и тогда они сказали мне, что уведут меня в тюрьму. Я ответил: «Так у вас есть власть сажать людей в тюрьму?» Они ответили, что да, потому что там местный бальи и его люди.
Думая тогда, чтобы не пострадать от их преступлений, я сказал им, что я еврей, и они отвели меня в дом, где я встретил мэтра Бендита Луп и Бонну, его дочь, и некоторых других евреев, с которыми я провел эту ночь и следующий день. На следующую ночь мы пошли с людьми бальи до Мазерес, а из Мазерес до Памье [3].
- Вернулись ли в иудаизм в Памье или в другом месте, на манер и по обычаям, принятым для возвращения в иудаизм?
- Нет. Когда, согласно доктрине Талмуда, кто-либо принимает крещение искренне и по доброй воле, а потом хочет вернуться в иудаизм, он считается загрязненным, и тогда над ним проводят процедуру реиудаизации. Но если кто-либо неискренне крестился, или был против получения этого крещения, то над ним не проводят процедуру реиудаизации означенным манером, поскольку считается, что такого крещения не было.
- Говорили ли Вы одному или многим людям, крещенным из страха смерти, что они не были крещены, и что они могут безнаказанно и без страха вернуться в иудаизм?
- Нет, кроме того случая, как я сказал выше, когда я говорил на эту тему с Соломоном и Элиазаром.
- Говорили ли Вы одному или многим евреям креститься только для того, чтобы избежать смерти, а затем вернуться в иудаизм?
- Нет.
- Знаете ли Вы какого-нибудь еврея, так же крещенного, который вернулся в иудаизм?
Нет.
Жак Фурнье долгое время допрашивал Мэтра Баруха об обстоятельствах его возвращения в иудаизм. Тот заявил:
- Поскольку я не знаю, во что верят христиане, и почему они так верят, но наоборот, я знаю, во что верят иудеи и почему они так верят, и что их вера подтверждается Законом и пророками, которых я изучал, как доктор на протяжении двадцати пяти лет, то если мне не продемонстрируют Законом и пророками, что вера христиан им соответствует, то я не хочу верить в христианство и предпочту умереть, чем оставить иудаизм.
Так началась дискуссия о положениях христианской веры с евреем Барухом, который сопротивлялся изо всех сил с помощью Ветхого Завета тому, что говорил Монсеньор епископ в пользу христианства.
После дискуссии о лицах Троицы, о рождении Иисуса, о свершении Закона, об упразднении соблюдения Ветхого Завета, Барух провозгласил себя побежденным. Но 16 августа он предстал перед Жаком Фурнье, чтобы сообщить ему о новых сомнениях, которые возникли у него, когда он перечитал свой Закон. Дискуссия возобновилась, на этот раз по поводу текста на иврите, но твердость епископа привела Баруха к тому, что он вновь отказался от иудаизма, и он отрекся окончательно (?) 25 сентября.
Ему вынесли приговор 3 декабря 1320 года, но он до нас не дошел.
[1] Спровоцированное Великим Голодом (1310-1315) движение крестьян Северной Франции, отправившихся в Святую Землю, но по пути устраивавших еврейские погромы. Выйдя из Центральной Франции, Пастушки спустились к югу и, обогнув Центральный массив с запада, прибыли к воротам Прованса. Там их армия остановилась по требованию Святого Престола. Они продвинулись на юг Тулузы до Лезата. Последующий рассказ демонстрирует, как горстка пропагандистов, шаг за шагом, вербовала в каждой местности нужных им людей.
[2] Замок графов Тулузских, а потом замок сенешаля Короны, бывший частью городских укреплений, находился на месте теперешнего Дворца Юстиции.
[3] Арнод Дежан, инквизитор епархии Памье, в своих письмах от 2 марта 1298 года согласился дать евреям право жить в его епархии согласно действующим обычаям для евреев региона Нарбонны, и запретил вносить «необычные и серьезные изменения» в их устав.