Анн Бренон. Катарские женщины. Ч.4. 25 Слова еретиков. Юмор и рационализм
Юмор и рационализм
И прежде всего, мы не можем сказать этого о Пьере Отье, который, конечно, очень отличался от образа сурового и безрадостного старика, елейного, несколько хищного, который непонятно почему связан с его именем. Конечно, после 1300 года он был уже старым человеком, и все свидетельства в этом аспекте совпадают между собой. После возвращения из Италии ему могло быть между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами, и конечно, на него смотрели как на старика, особенно по сравнению с его сыном Жаком, который часто его сопровождал. Но он ни в коей мере не был «рыцарем печального образа». Обрывки его юмора все еще можно обнаружить в реестрах Инквизиции.
В первый раз, когда он явился со своим сыном Жаком в дом Раймона и Сибиллы Пейре в Арке, то хозяева устроили ему несколько неловкий прием. Сибилла ее подруга Маркезия и Гийом Ботоль стеснительно поприветствовали его легким поклоном. Пьер рассмеялся:
«Я вижу, что вы уже некоторое время не видали aital mainada, такого общества, как наше!»
Потом он продолжал уже более серьезным тоном:
«Бог пожелал, чтобы мы пришли в этот дом именно в это время, чтобы спасать души. И мы не боимся этой работы, мы не ищем ничего другого, кроме как спасать души» [1].
Когда чуть позже они принялись проповедовать для собравшихся, Сибилла Пейре отметила про себя, что старый нотариус говорит не так хорошо, как его сын, который, с ее точки зрения, проповедовал как ангел Божий.
Когда в тот же период, некоторое время спустя после своего возвращения, Пьер Отье начал восстанавливать Церковь в Тулузе, он попытался восстановить дружеский контакт со своим знакомым, Пьером де Лузенаком, молодым человеком, его земляком из Сабартес, младшим сыном знатной семьи, который тогда был студентом права в университете этого большого города; он пригласил его на обед. И студент, который спрашивал, кем же стал теперь бывший нотариус, машинально перекрестился над своим куском хлеба. И опять взрыв смеха со стороны Пьера Отье: «Оставьте крестное знамение для себя, но не для других!» - и начал благословлять хлеб по обряду Добрых Христиан [2]. Разумеется, Пьер де Лузенак быстро понял, в чем дело, особенно когда Пьер и его друзья стали приобщать его к своему делу. Он же, в свою очередь, использовал это для того, чтобы тянуть из них деньги, а закончил тем, что выдал их. Но это уже совсем другая история.
Добрым Людям и, прежде всего, Пьеру Отье, хватило нескольких месяцев для того, чтобы привлечь на свою сторону весь обширный край, и распространить дуалистическую метафизику среди кузниц и овчарен. Но, прежде всего, они говорили очень простые вещи, уверяя, что Добрые Христиане живут согласно правилам Евангелия, наследуя Христа и Его апостолов, в бедности и смирении, с терпением снося гонения. Они не преминули употреблять доступный, но неопровержимый аргумент, подтверждавшийся ежедневно - о совсем неевангельской жестокости Римской Церкви-преследовательницы. Они могли также, чтобы высмеять католические предрассудки, смешивать юмор и здравый смысл, что привлекало к ним симпатии и уважение. Они демонстрировали свою правоту, смеясь.
В доме семьи Пейре в Арке Пьер Отье впоследствие проповедовал множество раз для хозяев, соседей, друзей и Пьера Маури, великого пастуха. Он объяснял, что такое настоящее крещение:
«Крещение Римской Церкви не стоит ничего, говорил он тогда, ибо оно делается материальной водой, и потому что во время этого крещения говорится много большой лжи. Вот ребенка спрашивают: хочешь ли ты креститься? И отвечают за него, что он хочет, а это не есть правда, и он все это время, наоборот, плачет. Потом у него еще спрашивают, верует ли он в то или в это, и отвечают за него, что он верует, однако же он не верует ни во что, ибо у него еще нет для этого разума. И спрашивают у него, отрекается ли он от дьявола и его роскоши, и отвечают за него, что да, однако он ни от чего этого не отказывается, потому что когда он вырастает, то начинает лгать и делать разные вещи дьявола… Но наше крещение - благое, ибо оно в Святом Духе, в не в воде, и потому что мы уже взрослые и обладаем должным разумом, когда получаем его; и благодаря этому крещению мы становимся сынами Божьими…» [3].
В другой раз, снова в доме Пейре, в Арке, проповедуя для той же публики, Пьер и Жак Отье не чуждались рискованных уничижительных каламбуров для объяснения этимологии слова capelan, поп: это собаки (cans), еще и живодеры (pelants), потому что они обдирают и стригут других людей, - восклицали они. А более серьезным тоном они заявляли, что они сами - Церковь Божья, а другие церкви, из камня и дерева:
«[…] это дома, полные идолов, - объясняли они, называя идолами статуи святых, которые стоят в храмах. А те, которые поклоняются идолам - глупцы, ибо они сами их сделали, эти статуи, топором и другими железными орудиями» [4].
Они говорили также, в более религиозном смысле этого слова, что Бог - Творец только постоянного и вечного, а не того, что разрушается и уничтожается. А если кто-нибудь упоминал, что Бог в этом году дал хороший урожай, то они с улыбкой пригвождали его доводом, что:
«Не Бог дает хороший урожай, Он об этом не беспокоится. Хороший урожай происходит от удобрений, которые бросают в землю…»
А большому другу Добрых Людей Пьеру Маури, который, если верить Сибилле Пейре, всегда искал их общества и, «кажется, ему было лучше всего только тогда, когда он оказывался среди них», Пьер Отье ответил однажды, по поводу крестного знамения, которое творят при входе в церкви, говоря: «Во имя Отца, и Сына, и Сятого Духа, аминь»:
«Это хорошее дело. А летом это отличный способ отгонять мух от лица. А что до слов, то ты можешь точно так же говорить: вот лоб, вот борода, вот одно ухо, а вот второе.
И все рассмеялись, в том числе и Пьер Маури [5].
А Гийом Отье, если верить Бернарду, младшему брату Совершенного Арнода Марти и Раймонды из Жюнак, даже оказывался способен на удивительные шалости: он громко смеялся со своим товарищем Пьером Раймондом из Сен-Папуль, поддев кончиком посоха или колышка головной убор юного Берната, брат которого, преисполненный рвения неофита, выбросил этот головной убор, увидев, что юноша оказался недостаточно расторопным, чтобы снять его перед Добрыми Людьми самому. Но эта история не говорит нам, смеялся ли столь хорошо воспитанный Арнод вместе с ними [6].
Добрые Люди использовали даже целый ряд анекдотов, призванных разряжать атмосферу, если проповедь была слишком суровой или метафизической. Вот, например, знаменитая история о лошадиной подкове, которую все последние проповедники использовали в то или иное время, но которую, как вспоминает Сибилла Пейре, она слашала из уст самого Пьера Отье. Однажды вечером, когда он пришел к ним проповедовать на тему переселения душ из тела в тело, необходимого для того, чтобы попасть в тела Добрых Христиан и быть окончательно спасенными, он сделал передышку, и рассказал этот самый анекдот, повествующий, по сути, о том же, но в более узком значении. Однажды Совершенный вспомнил, что в предыдущем существовании он был лошадью, рассказал об этом своему товарищу и даже смог найти подкову, которую он когда-то потерял меж двух камней. Эта история, если верить нашей Сибилле, имела большой успех и всех очень рассмешила [7].
[1] Показания Сибиллы Пейре, op.cit., t.2, p. 568.
[2] Показания Пьера де Лузенака перед Жоффре д’Абли в ed.cit. Anette PALES-GOBILLIARD, op.cit.,p.373.
[3] Показания Сибиллы Пейре, op.cit., t.2, p. 572.
[4] Там же, op.cit., t.2, p. 580.
[5] Там же, op.cit., t.2, p. 581.
[6] Показания Бернара Марти из Жюнак, op.cit., p. 1132.
[7] Op.cit., p. 570. Важно подчеркнуть контекст этого своего рода фарса, потому что слишком много историков всерьез воспринимают эту шуточную историю и делают из нее выводы, что катары верили в переселение душ в тела животных, а это противоречит тому, что мы знаем об их доктрине, и особенно тому, что проповедовал Пьер Отье.
И прежде всего, мы не можем сказать этого о Пьере Отье, который, конечно, очень отличался от образа сурового и безрадостного старика, елейного, несколько хищного, который непонятно почему связан с его именем. Конечно, после 1300 года он был уже старым человеком, и все свидетельства в этом аспекте совпадают между собой. После возвращения из Италии ему могло быть между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами, и конечно, на него смотрели как на старика, особенно по сравнению с его сыном Жаком, который часто его сопровождал. Но он ни в коей мере не был «рыцарем печального образа». Обрывки его юмора все еще можно обнаружить в реестрах Инквизиции.
В первый раз, когда он явился со своим сыном Жаком в дом Раймона и Сибиллы Пейре в Арке, то хозяева устроили ему несколько неловкий прием. Сибилла ее подруга Маркезия и Гийом Ботоль стеснительно поприветствовали его легким поклоном. Пьер рассмеялся:
«Я вижу, что вы уже некоторое время не видали aital mainada, такого общества, как наше!»
Потом он продолжал уже более серьезным тоном:
«Бог пожелал, чтобы мы пришли в этот дом именно в это время, чтобы спасать души. И мы не боимся этой работы, мы не ищем ничего другого, кроме как спасать души» [1].
Когда чуть позже они принялись проповедовать для собравшихся, Сибилла Пейре отметила про себя, что старый нотариус говорит не так хорошо, как его сын, который, с ее точки зрения, проповедовал как ангел Божий.
Когда в тот же период, некоторое время спустя после своего возвращения, Пьер Отье начал восстанавливать Церковь в Тулузе, он попытался восстановить дружеский контакт со своим знакомым, Пьером де Лузенаком, молодым человеком, его земляком из Сабартес, младшим сыном знатной семьи, который тогда был студентом права в университете этого большого города; он пригласил его на обед. И студент, который спрашивал, кем же стал теперь бывший нотариус, машинально перекрестился над своим куском хлеба. И опять взрыв смеха со стороны Пьера Отье: «Оставьте крестное знамение для себя, но не для других!» - и начал благословлять хлеб по обряду Добрых Христиан [2]. Разумеется, Пьер де Лузенак быстро понял, в чем дело, особенно когда Пьер и его друзья стали приобщать его к своему делу. Он же, в свою очередь, использовал это для того, чтобы тянуть из них деньги, а закончил тем, что выдал их. Но это уже совсем другая история.
Добрым Людям и, прежде всего, Пьеру Отье, хватило нескольких месяцев для того, чтобы привлечь на свою сторону весь обширный край, и распространить дуалистическую метафизику среди кузниц и овчарен. Но, прежде всего, они говорили очень простые вещи, уверяя, что Добрые Христиане живут согласно правилам Евангелия, наследуя Христа и Его апостолов, в бедности и смирении, с терпением снося гонения. Они не преминули употреблять доступный, но неопровержимый аргумент, подтверждавшийся ежедневно - о совсем неевангельской жестокости Римской Церкви-преследовательницы. Они могли также, чтобы высмеять католические предрассудки, смешивать юмор и здравый смысл, что привлекало к ним симпатии и уважение. Они демонстрировали свою правоту, смеясь.
В доме семьи Пейре в Арке Пьер Отье впоследствие проповедовал множество раз для хозяев, соседей, друзей и Пьера Маури, великого пастуха. Он объяснял, что такое настоящее крещение:
«Крещение Римской Церкви не стоит ничего, говорил он тогда, ибо оно делается материальной водой, и потому что во время этого крещения говорится много большой лжи. Вот ребенка спрашивают: хочешь ли ты креститься? И отвечают за него, что он хочет, а это не есть правда, и он все это время, наоборот, плачет. Потом у него еще спрашивают, верует ли он в то или в это, и отвечают за него, что он верует, однако же он не верует ни во что, ибо у него еще нет для этого разума. И спрашивают у него, отрекается ли он от дьявола и его роскоши, и отвечают за него, что да, однако он ни от чего этого не отказывается, потому что когда он вырастает, то начинает лгать и делать разные вещи дьявола… Но наше крещение - благое, ибо оно в Святом Духе, в не в воде, и потому что мы уже взрослые и обладаем должным разумом, когда получаем его; и благодаря этому крещению мы становимся сынами Божьими…» [3].
В другой раз, снова в доме Пейре, в Арке, проповедуя для той же публики, Пьер и Жак Отье не чуждались рискованных уничижительных каламбуров для объяснения этимологии слова capelan, поп: это собаки (cans), еще и живодеры (pelants), потому что они обдирают и стригут других людей, - восклицали они. А более серьезным тоном они заявляли, что они сами - Церковь Божья, а другие церкви, из камня и дерева:
«[…] это дома, полные идолов, - объясняли они, называя идолами статуи святых, которые стоят в храмах. А те, которые поклоняются идолам - глупцы, ибо они сами их сделали, эти статуи, топором и другими железными орудиями» [4].
Они говорили также, в более религиозном смысле этого слова, что Бог - Творец только постоянного и вечного, а не того, что разрушается и уничтожается. А если кто-нибудь упоминал, что Бог в этом году дал хороший урожай, то они с улыбкой пригвождали его доводом, что:
«Не Бог дает хороший урожай, Он об этом не беспокоится. Хороший урожай происходит от удобрений, которые бросают в землю…»
А большому другу Добрых Людей Пьеру Маури, который, если верить Сибилле Пейре, всегда искал их общества и, «кажется, ему было лучше всего только тогда, когда он оказывался среди них», Пьер Отье ответил однажды, по поводу крестного знамения, которое творят при входе в церкви, говоря: «Во имя Отца, и Сына, и Сятого Духа, аминь»:
«Это хорошее дело. А летом это отличный способ отгонять мух от лица. А что до слов, то ты можешь точно так же говорить: вот лоб, вот борода, вот одно ухо, а вот второе.
И все рассмеялись, в том числе и Пьер Маури [5].
А Гийом Отье, если верить Бернарду, младшему брату Совершенного Арнода Марти и Раймонды из Жюнак, даже оказывался способен на удивительные шалости: он громко смеялся со своим товарищем Пьером Раймондом из Сен-Папуль, поддев кончиком посоха или колышка головной убор юного Берната, брат которого, преисполненный рвения неофита, выбросил этот головной убор, увидев, что юноша оказался недостаточно расторопным, чтобы снять его перед Добрыми Людьми самому. Но эта история не говорит нам, смеялся ли столь хорошо воспитанный Арнод вместе с ними [6].
Добрые Люди использовали даже целый ряд анекдотов, призванных разряжать атмосферу, если проповедь была слишком суровой или метафизической. Вот, например, знаменитая история о лошадиной подкове, которую все последние проповедники использовали в то или иное время, но которую, как вспоминает Сибилла Пейре, она слашала из уст самого Пьера Отье. Однажды вечером, когда он пришел к ним проповедовать на тему переселения душ из тела в тело, необходимого для того, чтобы попасть в тела Добрых Христиан и быть окончательно спасенными, он сделал передышку, и рассказал этот самый анекдот, повествующий, по сути, о том же, но в более узком значении. Однажды Совершенный вспомнил, что в предыдущем существовании он был лошадью, рассказал об этом своему товарищу и даже смог найти подкову, которую он когда-то потерял меж двух камней. Эта история, если верить нашей Сибилле, имела большой успех и всех очень рассмешила [7].
[1] Показания Сибиллы Пейре, op.cit., t.2, p. 568.
[2] Показания Пьера де Лузенака перед Жоффре д’Абли в ed.cit. Anette PALES-GOBILLIARD, op.cit.,p.373.
[3] Показания Сибиллы Пейре, op.cit., t.2, p. 572.
[4] Там же, op.cit., t.2, p. 580.
[5] Там же, op.cit., t.2, p. 581.
[6] Показания Бернара Марти из Жюнак, op.cit., p. 1132.
[7] Op.cit., p. 570. Важно подчеркнуть контекст этого своего рода фарса, потому что слишком много историков всерьез воспринимают эту шуточную историю и делают из нее выводы, что катары верили в переселение душ в тела животных, а это противоречит тому, что мы знаем об их доктрине, и особенно тому, что проповедовал Пьер Отье.