Анн Бренон. Катарские женщины. Ч.4. 24. Приговоры. Церковь под ударами бури
Церковь под ударами бури
Инквизиция XIV века была более решительной, чем первая Инквизиция - она предстает перед нами абсолютно неумолимой, ее действия лишены малейшей жалости. Она в самом деле действовала так, чтобы затушить последние искры; ее цель была ясной, воля инквизиторов - непреклонной, содействие гражданских властей было обеспечено, весь ее механизм был хорошо смазан и отрегулирован на максимальную эффективность. Отныне к пожизненному заключению приговаривались целые семьи только на основании свидетельств о том, что у них бывали еретики, и намного чаще сжигали верующих - повторно впавших в ересь, закоренелых. Теперь стало возможным сжигать людей, не предоставляя им выбора, сжигать их, просто сравнив между собой реестры и досье, если там было свидетельство упорствования, возвращения к былым грехам, как бы в силу пословицы: errare humanum est, sed perseverare diabolicum (человеку свойственно ошибаться, но упорство - от дьявола).
В XIII веке сжигали только Совершенных, мужчин и женщин, которые отказывались обращаться, а вот Жоффре д’Абли и Бернард Ги посылали на костер несчастных верующих, чтобы укрепить и усилить ужас террора. Но их целью было поймать и остановить тех, кто мог передать таинство и распространить учение - маленькую группу Добрых Людей, без которых еретическая Церковь не могла существовать.
Однако Жак Отье и Праде Тавернье сумели бежать из Мура Каркассона, куда их заточили в ожидании костра после ареста в сентябре 1305 года. Гийом Белибаст и Филипп д'Алайрак тоже сумели бежать даже в 1309 году, что доказывает, что эти стены были не так уж непроницаемы, как это обычно себе воображают, и что всегда можно было найти сообщников на месте. Последняя травля длилась многие годы. Агенты, друзья, верные вовремя предупреждали Добрых Людей, что им следует бежать: так в 1308 году Гийом Отье и Праде Тавернье смогли средь бела дня ускользнуть из окруженной солдатами Монтайю, переодетые в лесорубов. Но в первые дни 1309 года Жак Отье был арестован.
3 марта 1309 года Мэтр Бернард Треве, прокурор графа де Фуа, потребовал у заместителя сенешаля Каркассона, чтобы еретик, переданный религиозным судьей в руки светской справедливости для казни, был передан ему [1]. Фактически, Жак Отье был подданным графа де Фуа, и если последний так явственно затребовал своего права его сжечь, так это, разумеется, для того, чтобы отстоять свои права на то, что оставалось от имущества этой семьи, части штрафа за ересь, средств, поступающих светской власти в оплату ее трудов. Одновременно с Жаком Отье прокурор Фуа потребовал своих прав на казнь другой осужденной, верующей рецидивистки по имени Гильельма Кристоль, родом из деревни Алайрак, которая, хоть и расположенная в Каркассес, принадлежала графу Фуа.
Заместитель сенешаля Каркассона ответил, что существуют еще права короля Франции; и что он убежден, что нехорошо по такой ничтожной причине, как дискуссия между двумя светскими властителями по поводу штрафа за ересь, столь надолго оставлять осужденных за такое очевидное и отвратительное преступление безнаказанными, и не следует еще дольше отстрачивать исполнение их приговора, который должен быть приведен в исполнение в самом Каркассоне служителями короля, права которого, как суверена, превышают права графа де Фуа, незамедлитенно. Весьма вероятно, что они были сожжены в тот же день.
Базой последнего подполья Пьера Отье было Нижнее Керси, недалеко от Ажене и верхнего Альбижуа, регионе, расположенном между Вельмуром, горами и Гаронной - Верльяк, Борн, Монклер-в-Керси, до самого Вердена-на-Гаронне, где было очень много верующих. В первые месяцы того трагического 1309 года, фактически, сразу же после того, как его сын Жак был сожжен в Каркассоне, Пьер Отье посвятил в Верльяке послушника, юного ткача по имени Санс Меркадье. В мае 1309 года друзья отвели его еще дальше к западу, на изолированную ферму в Бёпуй-в-Ломани, которой управляли вальденские иммигранты из Бургундии. Его навещал Пьер Санс и его брат, но кольцо все сжималось. 10 августа инквизитор Бернард Ги провозгласил о выдаче ордера на арест его и последних Добрых Людей. Под конец того же месяца Старшего арестовали, в тот самый момент, когда он собирался перейти в другое убежище, и препроводили в Тулузский Мур. Через два или три месяца туда же попал Амиель из Перль, которого арестовали возле Вердена-на-Гаронне, почти одновременно в Раймоном Фабром [2].
Совсем молоденькая Гразида Болья, семнадцатилетний подросток, была одной из жительниц Вердена-на-Гаронне, которых привели к Бернарду Ги зимой 1309-1310 года, как и жителей Мирпуа-на-Тарне. В мае 1312 года она была осуждена на достаточно мягкое наказание - ношение крестов бесчестия, за недонесение на подозрительного человека, которого принимала ее соседка. Благодаря объявлению ее проступков перед приговором, мы имеем возможность представить себе атмосферу этой последней травли.
«Она видела человека в доме Пьера Изаба из Вердена в обществе дочери последнего Раймонды. И эта Раймонда, после того, как вышла из дома с этим человеком, сказала ей, что это настоящий добрый человек, из тех, которые никогда не прикасаются к женщине и которые спасают души, и что никто не может спастись без того, чтобы такой человек не присутствовал в момент их смерти; тогда Гразида поняла, что это должен быть еретик. Раймонда сказала ей, что его зовут Раймон, но она не знает его фамилии; а когда его схватили, то она узнала, что его зовут Раймон Фабр. На следующий день в доме Раймонды она вновь увидела того же человека, который вошел в комнату; она его приветствовала, они уселись, и он принялся говорить ей о Боге и святых вещах; и он сказал ей между прочим, что он - Добрый Человек и Добрый Христианин, и что он следует путем Христа и апостолов… И в тот же год, перед праздником святой Люсии, один человек пришел на ферму, где жила Гразида, и постучал в двери, спрашивая, там ли она; оттуда вышло множество мужчин, от которых тот бросился бежать, но они преследовали его и схватили. И она слыхала, что это был Раймон Фабр…»
Разумеется, на Доброго Человека донесли, и в доме Гразиды его поджидали агенты инквизитора. Нам неизвестно, когда именно его сожгли в Тулузе. Что до Амиеля из Перль, то он появляется перед инквизитором во время очной ставки с Пьером Отье. Текст его приговора фактически содержит исповедание веры, сделанное перед доминиканцами «Амиелем из Перль, называемым также д'Отериф, из епархии Памье, схваченным и пойманным за ересь в епархии Тулузы». И еще там есть последний вызов:
«Он подтвердил, что придерживается и верит во все то, чего придерживается и во что верит Пьер Отье, и перед нами и всеми другими он признал, что Пьер Отье является его Старшим в секте еретиков, и в нашем присутствии они поклонились друг другу до земли, совершив взаимное поклонение согласно обряду еретиков; и они говорили, что сами являются этой сектой, и признали, что часто приветствовали друг друга таким образом. И он не хотел ни оставить эту секту, ни поверить в то, во что верит Церковь Римская…»
С точки зрения инквизитора было даже еще хуже, потому что Амиель из Перль добавил к своим остальным преступлениям попытку умереть от истощения:
«Он еще дополнил свое проклятие сына погибели и преисподней, попытавшись спровоцировать и ускорить свою телесную смерть, отказавшись пить и есть, начиная со дня своего ареста и навсегда, что равносильно самоубийству…»
Таким образом, Бернард Ги поспешил 23 октября 1309 года вынести приговор, передающий Амиеля из Перль в руки светской власти, так, чтобы он мог быть сожжен еще живым [3]. Приговор был провозглашен в кафедральном соборе Сен-Этьен, а костер разожгли практически в то же время, на том же месте, перед главным порталом. Чуть позже, в декабре того же года, был арестован Гийом Отье, которого сожгли практически сразу же. Только Старший, Пьер Отье, оставался в тулузских застенках до следующей весны. Почему Бернард Ги так долго тянул его безнадежное заключение?
Разумеется, Пьер Отье не отрекся, но, как Амиель из Перль и его товарищи, открыто заявил о свой вере перед инквизиторами. Конечно же, Бернард Ги и не ожидал обращения и публичного отречения Старшего, который был душой маленькой Церкви - ведь это явственно нарушило бы его обеты и нанесло бы смертельный удар по доверию и морали тех последних, кто еще скрывался. Инквизитор явно старался принудить говорить Пьера Отье, поскольку он, связанный, как и его братья, обетами правды, конечно же, не мог скрыть информацию, которую не желал излагать. Само собой, он абсолютно не пытался никого выдавать с целью задобрить инквизитора, ведь он изначально решил для себя умереть, но не отречься. Но, в отличие от Амиеля, Совершенной Жакобы и, возможно, даже своего сына Жака, он не попытался сократить срок своих мучений - и таким образом, избежать слов, которые могли бы скомпрометировать некоторых его верных, объявив голодовку, которая немедленно привела бы к костру. Возможно, этот пожилой Совершенный просто больше заботился о принципиальности, чем его друзья? Убийство представляло собой абсолютный грех, согласно катарским правилам, которые запрещали даже убийство животного, и, разумеется, Пьер Отье, так же, как и инквизитор, мог считать, что такая голодовка уж слишком похожа на самоубийство.
Приговор, передававший светской власти этого решительного старого Совершенного, был, в конце концов, произнесен 9 апреля 1310 года Бернардом Ги в кафедральном соборе Тулузы. Он был подписан Жоффре д'Абли для необходимой торжественности, а также потому, что осужденный был родом из Сабартес, находившегося под юрисдикцией трибунала Инквизиции Каркассона. Оба инквизитора зафиксировали среди других главных заблуждений и богохульств то, что заявил им Пьер Отье и что следует ниже, и записали это как главные обвинительные пункты приговора:
«Ты, Пьер, ты заявил […], что есть две Церкви, одна благая, твоя собственная секта, о которой ты говорил, что она - Церковь Иисуса Христа и придерживается правой веры, которой должны следовать все и без которой никто не может быть спасен; и другая, которой воистину является злобная Церковь Римская, и которую ты бесстыдно назвал матерью блуда, базиликой дьявола и синагогой Сатаны, и ты клеветнически оскорбил ее достоинства, ордена, иерархию и уставы, наоборот, назвав еретиками и заблуждающимися тех, кто следует ее вере; и ты заявил, на манер как неблагочестивый, так и преступный, что никто не может быть спасен в вере Церкви Римской…»
Все эти отвратительные ужасы и многое другое инквизиторы выслушали из уст самого еретика, который затем категорически отказался «отречься и вернуться к католической вере священной Церкви Римской Господа Нашего Иисуса Христа». Таким образом, он был передан светской власти для наказания, но, разумеется:
«Если бы он все еще хотел обратиться и вернуться, проведя остаток жизни в единстве с Церковью, инквизиторы сохраняют за собой полную власть наложить на него, за все его злодеяния в области ереси, исправительное наказание». Но, наоборот, перед тем, как быть сожженным, Пьер Отье заявил, «что если ему дадут говорить и проповедовать толпе, то вся она обратится в его веру». Через одиннадцать с лишним лет пастух Пьер Маури еще рассказывал об этом случае пастуху Гийому Бэйлю из Монтайю, как о свидетельстве истинной веры [4].
Разумеется, тексты приговоров Пьеру Отье или Амиелю из Перль не дают нам увидеть того, что происходило в душе этих старых Совершенных, когда они, в глубине застенков, перед тем, как быть сожженными, узнавали от инквизиторов о том, что их маленькая Церковь понемногу исчезает, а всех их братьев, одного за другим, арестовали и уничтожили в огне. Они знали, что в этом мире зло всемогуще, и неудивительно, что Церковь Христову преследуют, как и Его Самого, как и апостолов Его [5]. Но могли ли они допустить, что Слово Божье умолкнет, когда умолкнут их уста, вместе со всей надеждой на Спасение для всех плененных душ?
Той весной 1310 года в Каркассоне был еще сожжен молодой Совершенный Арнот Марти из Жюнак, брат Раймонды. Он был казнен после Гийома Отье и Праде Тавернье. Санс Меркадье утратил мужество и решил умереть, а Пьер Санс, наоборот, с огромным мужеством продолжал свое опасное служение, и даже начал обучение послушника, молодого человека из Тарабели в Лантарес, по имени Пьер Фильс. Спустя два года после казни Пьера Отье Пьер Санс все еще проповедовал в Тулузе. Впоследствии мы утрачиваем его следы. Возможно, как Понс Бэйль или Понс де На Рика, о конце которых нам неизвестно, он, вместе со своим катехуменом, смог добраться до какого-либо убежища, в Каталонии, Италии или Гаскони?
Последний след окситанского Совершенного, который нам предоставляют документы, это след Гийома Белибаста. Схваченный, как и многие другие, весной 1309 года, он смог бежать из Мура Каркассона вместе с Филиппом д'Алайраком. Потом Филипп, к несчастью, оставил каталонское убежище, чтобы вернуться в земли Саулт (его совершенно очевидно сожгли в Каркассоне). Что же до Белибаста, то он находился в Гранаделье с престарелым Совершенным из Ажэне, Раймоном де Кастельно. После его смерти, тщетно надеясь до 1321 года на приход другого товарища-христианина, Гийом Белибаст тем временем делил ложе с сестрой Арнода Марти. Когда же произошло обратное - посланец Жака Фурнье прибыл, чтобы выманить Гийома Белибаста и увлечь его на путь ареста и смерти, в течение десяти лет последние окситанские верующие оставались без пастыря [6].
[1] Акт этого спора между политическими властями Каркассона и Фуа опубликован Dom Vaissete, l’Histoire Generale de Languedoc, ed. Molinier, t. X, p. 484-489 (Preuves de l’Histoire de Languedoc, n 157)..
[2] Некоторые подробности находятся в приговоре Пьера Отье, вынесенном Бернардом Ги, в Limborch, l’Historia… p.92-93, а также Перрину Маурелю, Бургундцу из Бёпуй, р.102, и Гразиде Болья из Вердена-на-Гаронне, р.115 и др.
[3] Приговор Амиелю из Перль, in ibid, p.36-38.
[4] Показания Гийома Бэйля перед Жаком Фурнье, ed.cit. Jean DUVERNOY, le Registre…, t.3, p.838.
[5] Парафраза проповеди Пьера Отье для Пьера Маури. См. главу 25.
[6] Об истории последней Церкви и ее уничтожении я отсылаю вас к книге Жана Дювернуа Jean Duvernoy, le Catharisme, l’Histoire, op.cit., с.8, p.315-333.
Инквизиция XIV века была более решительной, чем первая Инквизиция - она предстает перед нами абсолютно неумолимой, ее действия лишены малейшей жалости. Она в самом деле действовала так, чтобы затушить последние искры; ее цель была ясной, воля инквизиторов - непреклонной, содействие гражданских властей было обеспечено, весь ее механизм был хорошо смазан и отрегулирован на максимальную эффективность. Отныне к пожизненному заключению приговаривались целые семьи только на основании свидетельств о том, что у них бывали еретики, и намного чаще сжигали верующих - повторно впавших в ересь, закоренелых. Теперь стало возможным сжигать людей, не предоставляя им выбора, сжигать их, просто сравнив между собой реестры и досье, если там было свидетельство упорствования, возвращения к былым грехам, как бы в силу пословицы: errare humanum est, sed perseverare diabolicum (человеку свойственно ошибаться, но упорство - от дьявола).
В XIII веке сжигали только Совершенных, мужчин и женщин, которые отказывались обращаться, а вот Жоффре д’Абли и Бернард Ги посылали на костер несчастных верующих, чтобы укрепить и усилить ужас террора. Но их целью было поймать и остановить тех, кто мог передать таинство и распространить учение - маленькую группу Добрых Людей, без которых еретическая Церковь не могла существовать.
Однако Жак Отье и Праде Тавернье сумели бежать из Мура Каркассона, куда их заточили в ожидании костра после ареста в сентябре 1305 года. Гийом Белибаст и Филипп д'Алайрак тоже сумели бежать даже в 1309 году, что доказывает, что эти стены были не так уж непроницаемы, как это обычно себе воображают, и что всегда можно было найти сообщников на месте. Последняя травля длилась многие годы. Агенты, друзья, верные вовремя предупреждали Добрых Людей, что им следует бежать: так в 1308 году Гийом Отье и Праде Тавернье смогли средь бела дня ускользнуть из окруженной солдатами Монтайю, переодетые в лесорубов. Но в первые дни 1309 года Жак Отье был арестован.
3 марта 1309 года Мэтр Бернард Треве, прокурор графа де Фуа, потребовал у заместителя сенешаля Каркассона, чтобы еретик, переданный религиозным судьей в руки светской справедливости для казни, был передан ему [1]. Фактически, Жак Отье был подданным графа де Фуа, и если последний так явственно затребовал своего права его сжечь, так это, разумеется, для того, чтобы отстоять свои права на то, что оставалось от имущества этой семьи, части штрафа за ересь, средств, поступающих светской власти в оплату ее трудов. Одновременно с Жаком Отье прокурор Фуа потребовал своих прав на казнь другой осужденной, верующей рецидивистки по имени Гильельма Кристоль, родом из деревни Алайрак, которая, хоть и расположенная в Каркассес, принадлежала графу Фуа.
Заместитель сенешаля Каркассона ответил, что существуют еще права короля Франции; и что он убежден, что нехорошо по такой ничтожной причине, как дискуссия между двумя светскими властителями по поводу штрафа за ересь, столь надолго оставлять осужденных за такое очевидное и отвратительное преступление безнаказанными, и не следует еще дольше отстрачивать исполнение их приговора, который должен быть приведен в исполнение в самом Каркассоне служителями короля, права которого, как суверена, превышают права графа де Фуа, незамедлитенно. Весьма вероятно, что они были сожжены в тот же день.
Базой последнего подполья Пьера Отье было Нижнее Керси, недалеко от Ажене и верхнего Альбижуа, регионе, расположенном между Вельмуром, горами и Гаронной - Верльяк, Борн, Монклер-в-Керси, до самого Вердена-на-Гаронне, где было очень много верующих. В первые месяцы того трагического 1309 года, фактически, сразу же после того, как его сын Жак был сожжен в Каркассоне, Пьер Отье посвятил в Верльяке послушника, юного ткача по имени Санс Меркадье. В мае 1309 года друзья отвели его еще дальше к западу, на изолированную ферму в Бёпуй-в-Ломани, которой управляли вальденские иммигранты из Бургундии. Его навещал Пьер Санс и его брат, но кольцо все сжималось. 10 августа инквизитор Бернард Ги провозгласил о выдаче ордера на арест его и последних Добрых Людей. Под конец того же месяца Старшего арестовали, в тот самый момент, когда он собирался перейти в другое убежище, и препроводили в Тулузский Мур. Через два или три месяца туда же попал Амиель из Перль, которого арестовали возле Вердена-на-Гаронне, почти одновременно в Раймоном Фабром [2].
Совсем молоденькая Гразида Болья, семнадцатилетний подросток, была одной из жительниц Вердена-на-Гаронне, которых привели к Бернарду Ги зимой 1309-1310 года, как и жителей Мирпуа-на-Тарне. В мае 1312 года она была осуждена на достаточно мягкое наказание - ношение крестов бесчестия, за недонесение на подозрительного человека, которого принимала ее соседка. Благодаря объявлению ее проступков перед приговором, мы имеем возможность представить себе атмосферу этой последней травли.
«Она видела человека в доме Пьера Изаба из Вердена в обществе дочери последнего Раймонды. И эта Раймонда, после того, как вышла из дома с этим человеком, сказала ей, что это настоящий добрый человек, из тех, которые никогда не прикасаются к женщине и которые спасают души, и что никто не может спастись без того, чтобы такой человек не присутствовал в момент их смерти; тогда Гразида поняла, что это должен быть еретик. Раймонда сказала ей, что его зовут Раймон, но она не знает его фамилии; а когда его схватили, то она узнала, что его зовут Раймон Фабр. На следующий день в доме Раймонды она вновь увидела того же человека, который вошел в комнату; она его приветствовала, они уселись, и он принялся говорить ей о Боге и святых вещах; и он сказал ей между прочим, что он - Добрый Человек и Добрый Христианин, и что он следует путем Христа и апостолов… И в тот же год, перед праздником святой Люсии, один человек пришел на ферму, где жила Гразида, и постучал в двери, спрашивая, там ли она; оттуда вышло множество мужчин, от которых тот бросился бежать, но они преследовали его и схватили. И она слыхала, что это был Раймон Фабр…»
Разумеется, на Доброго Человека донесли, и в доме Гразиды его поджидали агенты инквизитора. Нам неизвестно, когда именно его сожгли в Тулузе. Что до Амиеля из Перль, то он появляется перед инквизитором во время очной ставки с Пьером Отье. Текст его приговора фактически содержит исповедание веры, сделанное перед доминиканцами «Амиелем из Перль, называемым также д'Отериф, из епархии Памье, схваченным и пойманным за ересь в епархии Тулузы». И еще там есть последний вызов:
«Он подтвердил, что придерживается и верит во все то, чего придерживается и во что верит Пьер Отье, и перед нами и всеми другими он признал, что Пьер Отье является его Старшим в секте еретиков, и в нашем присутствии они поклонились друг другу до земли, совершив взаимное поклонение согласно обряду еретиков; и они говорили, что сами являются этой сектой, и признали, что часто приветствовали друг друга таким образом. И он не хотел ни оставить эту секту, ни поверить в то, во что верит Церковь Римская…»
С точки зрения инквизитора было даже еще хуже, потому что Амиель из Перль добавил к своим остальным преступлениям попытку умереть от истощения:
«Он еще дополнил свое проклятие сына погибели и преисподней, попытавшись спровоцировать и ускорить свою телесную смерть, отказавшись пить и есть, начиная со дня своего ареста и навсегда, что равносильно самоубийству…»
Таким образом, Бернард Ги поспешил 23 октября 1309 года вынести приговор, передающий Амиеля из Перль в руки светской власти, так, чтобы он мог быть сожжен еще живым [3]. Приговор был провозглашен в кафедральном соборе Сен-Этьен, а костер разожгли практически в то же время, на том же месте, перед главным порталом. Чуть позже, в декабре того же года, был арестован Гийом Отье, которого сожгли практически сразу же. Только Старший, Пьер Отье, оставался в тулузских застенках до следующей весны. Почему Бернард Ги так долго тянул его безнадежное заключение?
Разумеется, Пьер Отье не отрекся, но, как Амиель из Перль и его товарищи, открыто заявил о свой вере перед инквизиторами. Конечно же, Бернард Ги и не ожидал обращения и публичного отречения Старшего, который был душой маленькой Церкви - ведь это явственно нарушило бы его обеты и нанесло бы смертельный удар по доверию и морали тех последних, кто еще скрывался. Инквизитор явно старался принудить говорить Пьера Отье, поскольку он, связанный, как и его братья, обетами правды, конечно же, не мог скрыть информацию, которую не желал излагать. Само собой, он абсолютно не пытался никого выдавать с целью задобрить инквизитора, ведь он изначально решил для себя умереть, но не отречься. Но, в отличие от Амиеля, Совершенной Жакобы и, возможно, даже своего сына Жака, он не попытался сократить срок своих мучений - и таким образом, избежать слов, которые могли бы скомпрометировать некоторых его верных, объявив голодовку, которая немедленно привела бы к костру. Возможно, этот пожилой Совершенный просто больше заботился о принципиальности, чем его друзья? Убийство представляло собой абсолютный грех, согласно катарским правилам, которые запрещали даже убийство животного, и, разумеется, Пьер Отье, так же, как и инквизитор, мог считать, что такая голодовка уж слишком похожа на самоубийство.
Приговор, передававший светской власти этого решительного старого Совершенного, был, в конце концов, произнесен 9 апреля 1310 года Бернардом Ги в кафедральном соборе Тулузы. Он был подписан Жоффре д'Абли для необходимой торжественности, а также потому, что осужденный был родом из Сабартес, находившегося под юрисдикцией трибунала Инквизиции Каркассона. Оба инквизитора зафиксировали среди других главных заблуждений и богохульств то, что заявил им Пьер Отье и что следует ниже, и записали это как главные обвинительные пункты приговора:
«Ты, Пьер, ты заявил […], что есть две Церкви, одна благая, твоя собственная секта, о которой ты говорил, что она - Церковь Иисуса Христа и придерживается правой веры, которой должны следовать все и без которой никто не может быть спасен; и другая, которой воистину является злобная Церковь Римская, и которую ты бесстыдно назвал матерью блуда, базиликой дьявола и синагогой Сатаны, и ты клеветнически оскорбил ее достоинства, ордена, иерархию и уставы, наоборот, назвав еретиками и заблуждающимися тех, кто следует ее вере; и ты заявил, на манер как неблагочестивый, так и преступный, что никто не может быть спасен в вере Церкви Римской…»
Все эти отвратительные ужасы и многое другое инквизиторы выслушали из уст самого еретика, который затем категорически отказался «отречься и вернуться к католической вере священной Церкви Римской Господа Нашего Иисуса Христа». Таким образом, он был передан светской власти для наказания, но, разумеется:
«Если бы он все еще хотел обратиться и вернуться, проведя остаток жизни в единстве с Церковью, инквизиторы сохраняют за собой полную власть наложить на него, за все его злодеяния в области ереси, исправительное наказание». Но, наоборот, перед тем, как быть сожженным, Пьер Отье заявил, «что если ему дадут говорить и проповедовать толпе, то вся она обратится в его веру». Через одиннадцать с лишним лет пастух Пьер Маури еще рассказывал об этом случае пастуху Гийому Бэйлю из Монтайю, как о свидетельстве истинной веры [4].
Разумеется, тексты приговоров Пьеру Отье или Амиелю из Перль не дают нам увидеть того, что происходило в душе этих старых Совершенных, когда они, в глубине застенков, перед тем, как быть сожженными, узнавали от инквизиторов о том, что их маленькая Церковь понемногу исчезает, а всех их братьев, одного за другим, арестовали и уничтожили в огне. Они знали, что в этом мире зло всемогуще, и неудивительно, что Церковь Христову преследуют, как и Его Самого, как и апостолов Его [5]. Но могли ли они допустить, что Слово Божье умолкнет, когда умолкнут их уста, вместе со всей надеждой на Спасение для всех плененных душ?
Той весной 1310 года в Каркассоне был еще сожжен молодой Совершенный Арнот Марти из Жюнак, брат Раймонды. Он был казнен после Гийома Отье и Праде Тавернье. Санс Меркадье утратил мужество и решил умереть, а Пьер Санс, наоборот, с огромным мужеством продолжал свое опасное служение, и даже начал обучение послушника, молодого человека из Тарабели в Лантарес, по имени Пьер Фильс. Спустя два года после казни Пьера Отье Пьер Санс все еще проповедовал в Тулузе. Впоследствии мы утрачиваем его следы. Возможно, как Понс Бэйль или Понс де На Рика, о конце которых нам неизвестно, он, вместе со своим катехуменом, смог добраться до какого-либо убежища, в Каталонии, Италии или Гаскони?
Последний след окситанского Совершенного, который нам предоставляют документы, это след Гийома Белибаста. Схваченный, как и многие другие, весной 1309 года, он смог бежать из Мура Каркассона вместе с Филиппом д'Алайраком. Потом Филипп, к несчастью, оставил каталонское убежище, чтобы вернуться в земли Саулт (его совершенно очевидно сожгли в Каркассоне). Что же до Белибаста, то он находился в Гранаделье с престарелым Совершенным из Ажэне, Раймоном де Кастельно. После его смерти, тщетно надеясь до 1321 года на приход другого товарища-христианина, Гийом Белибаст тем временем делил ложе с сестрой Арнода Марти. Когда же произошло обратное - посланец Жака Фурнье прибыл, чтобы выманить Гийома Белибаста и увлечь его на путь ареста и смерти, в течение десяти лет последние окситанские верующие оставались без пастыря [6].
[1] Акт этого спора между политическими властями Каркассона и Фуа опубликован Dom Vaissete, l’Histoire Generale de Languedoc, ed. Molinier, t. X, p. 484-489 (Preuves de l’Histoire de Languedoc, n 157)..
[2] Некоторые подробности находятся в приговоре Пьера Отье, вынесенном Бернардом Ги, в Limborch, l’Historia… p.92-93, а также Перрину Маурелю, Бургундцу из Бёпуй, р.102, и Гразиде Болья из Вердена-на-Гаронне, р.115 и др.
[3] Приговор Амиелю из Перль, in ibid, p.36-38.
[4] Показания Гийома Бэйля перед Жаком Фурнье, ed.cit. Jean DUVERNOY, le Registre…, t.3, p.838.
[5] Парафраза проповеди Пьера Отье для Пьера Маури. См. главу 25.
[6] Об истории последней Церкви и ее уничтожении я отсылаю вас к книге Жана Дювернуа Jean Duvernoy, le Catharisme, l’Histoire, op.cit., с.8, p.315-333.