Анн Бренон. Катарские женщины. Ч.4. 23. Одержимость смертью. Последняя Совершенная
Последняя Совершенная
Прошло уже как минимум два поколения, как Окситания забыла, кто такие Совершенные Женщины. Опасности и травля закрыли религиозные дома и заглушили призвание, и верующие женщины надеялись уже только на хорошую смерть, завершение хорошей жизни. Однако, у последней Церкви была и последняя Совершенная. Последняя, известная нам: Ода Буррель из Лиму, называемая Жакобой. К сожалению, мы не многое знаем о ее жизни. Несколько тулузских верующих вспоминают о том, что они с ней встречались. О ее смерти мы знаем несколько больше, потому что ее приговор сохранился в реестре инквизитора Бернарда Ги. Во всепроникающем страхе, согласно терминам, которые она сама употребляла, она достигла хорошего конца.
Ода была особо ревностной верующей - она отправилась в Италию на поиски Добрых Людей и их обучения в первые годы столетия. Она вернулась Совершенной в обществе молодого Совершенного, тоже, как и она, родом из Лиму, вернее, из региона Лиму, Разес, Филиппа д'Алайрака. Обращенный братьями Отье, он был послан к диакону в изгнании, в Италию, чтобы получить от него обучение и посвящение. Мы не особенно знаем, почему так случилось, ведь сами Пьер и Гийом лично посвятили Жака Отье и Понса Бэйля. Надеялись ли они на то, что Филиппу обещано блестящее будущее в иерархии Церкви реконкисты? Может быть, его способности и ученость требовали лучшего образования, чем он мог получить от бывших нотариусов из Акса?
Итак, в 1302 или 1303 году он возвращается Совершенным, в обществе Совершенной и нескольких верующих, и поселяется с ней и Добрым Человеком Пьером Раймондом из Сен-Папуль, а также вместе со служанкой по прозвищу Эксклармонда, в доме на улице Этуаль в Тулузе, ставшим центром активизма последней Церкви. Очевидно, что Эксклармонда никогда не сделалась Совершенной. Ода Буррель, называемая Жакобой, в своем служении жила без ритуальной подруги, без socia, но в непосредственной близости к Добрым Людям. Впрочем, кажется, она не особенно часто покидала Тулузу. У нас не очень много фактов о том, в чем на самом деле состояло ее служение: давала ли она утешение, как ее товарищи, или ограничивалась только проповедями перед верующими женщинами Тулузы и ролью агента Добрых Людей?
Пьер Бернье из Вердена-на-Гароне, которого Бернард Ги передал в 1309 году светской власти за рецидив, а вся его семья была осуждена на вечное заточение, признал, что он был агентом и проводником, и что это он довел Филиппа д'Алайрака и Жакобу до Тулузы, а потом привел к ним, в их дом на улице Этуаль, самого Пьера Отье. Этот Пьер Бернье, которому инквизитор даже дал определение «великий верующий, проводник еретиков, беглец из-за ереси, дважды бежавший из инквизиторских тюрем», на самом деле был мужем Серданы Фор, называемой Эксклармондой, которая служила Совершенным и Совершенной на улице Этуаль. Если Пьер Бернье закончил свои дни на костре, то Эксклармонда влачила свои дни в пожизненном заточении. Она призналась в своем бегстве в Италию в поисках Совершенных, и рассказала о своей жизни в тулузском доме, где она ритуально приветствовала Совершенных и Совершенную [1].
Она рассказала о смерти последней Совершенной, потому что перечень ее грехов в ожидании приговора содержит следующее:
«[…] что она ухаживала за означенной еретичкой во время болезни, от которой та умерла, и потом участвовала в ее погребении - в присутствии Филиппа д'Алайрака и Пьера Бернье - и что она знала, что та собиралась ускорить свою смерть».
Пособничество самоубийству рассматривалось инквизиторами, располагающими столькими признаниями и доносами, как большой грех, отягощающий вину. Но по какой причине, если это действительно так, последняя Совершенная, заболев, пыталась ускорить свою смерть? Эксклармонда ничего об этом не говорит, но следующее ее свидетельство несет информацию о другом случае подобного рода:
«Ей было известно о том, что Гильельма Марти из Пруад стала держать endurа и была еретикована, и тогда она служила ей как Совершенной; и она видела еретика Бернара Одуэ, стоявшего у ложа означенной Гильельмы и пришедшего дать ей повторное утешение согласно обряду еретиков. И означенная Гильельма настоятельно просила ее, Эксклармонду, и других лиц ускорить ее смерть, ибо она боялась быть пойманной из-за ереси Инквизицией…»
Это свидетельство, проглядывающее через приговор инквизитора, чрезвычайно интересно, потому что из него хорошо видно, что верующая, еретикованная на своем смертном одре и переживавшая endurа, воспринималась как настоящая Совершенная. Бернар Одуэ, тоже вернувшийся из Италии, и единственный, имеющий сан диакона в этой маленькой Церкви, а может быть даже и Сына - заботился о том, чтобы приходить исповедовать (aparelher) новопосвященную, как в религиозных домах во времена «золотого века» или в хижинах первого подполья. Несмотря ни на что, даже на то, что структура последней Церкви была разрушена преследованиями, она все же как можно более точно соблюдала правила своей организации и обряда. История Оды Буррель показывает то, что всегда вытекало из обычной евангельской логики катаров - женщину посвящают в той же степени, как и мужчину. Пример Гильельмы Марти говорит о том, что Совершенные всегда придерживались глубинного смысла consolament. Нет сомнений в том, что диакон тоже исповедовал Оду всякий раз, как только представлялась такая возможность.
Может быть, Бернар Одуэ использовал свое пребывание в Оситании, чтобы возвести самого Пьера Отье в ранг Старшего, потому что именно этим титулом Амиель из Перль определяет его несколькими годами спустя перед Бернардом Ги [2]. Нет сомнений в том, что если бы давление преследований ослабло, катарская Церковь полностью могла бы развиться из ядра этой маленькой Церкви, принять эстафету, высоко поднять факел и просвещать умы: доктрина не была искажена, а обряд не был забыт. В 1309 году катаризм оставался еще нетронутым, таким, каким он был, только словно свернувшимся, конечно, немного помрачневшим из-за повседневных ужасов католических костров, но все еще готовым возродиться, расцвести, если бы обстоятельства ему позволили. Но мы знаем, что так не произошло.
Ода Буррель, называемая Жакобой, последняя Совершенная, умерла от болезни в Тулузе до 1307 года, и, возможно, попыталась ускорить свою смерть из страха быть пойманной Инквизицией в своем достоинстве облеченной еретички, возможно, быть доведенной до того, чтобы погубить свою душу, и в любом случае, быть вынужденной выдавать верующих из-за того, что правила, которым она следовала, обязывали ее говорить правду. После ее смерти молодая девушка Жанна де Сен-Фой и ее мать, добрые верующие из Тулузы, любившие слушать проповеди Отье, взяли на хранение принадлежавшие ей вещи и предметы. Во время публичного и торжественного Сермон 1309 года молодая девушка, арестованная и допрошенная, была осуждена Бернардом Ги на вечное заточение [3]. Чуть раньше Ода Буррель, или скорее то, что от нее осталось, также получила приговор того же инквизитора. Она была осуждена, как и Гильельма Марти из Пруад, в один день вместе с ней, за то, что «умерла, как проклятая, в ужасах ереси и заблуждений».
«[…] Что же касается ее костей, то если таковые можно будет распознать среди других костей католиков, то они должны быть извлечены из освященной земли кладбища и сожжены из-за мерзости столь неблагочестивого преступления» [4].
[1] Приговоры Пьеру Бернье и Сердане Фор в Philippe LIMBORCH, Historia Inquisitionis, op.cit., p.34-36 и 76-77.
[2] Приговоры Амиелю из Перль, op.cit., p.37.
[3] Приговор Жанны, дочери покойного Бернара де Сен-Фой, из Тулузы, op.cit., p.69-70.
[4] Приговор эксгумации Оды Буррель и Гильельмы Марти, op.cit., p.34-36.
Прошло уже как минимум два поколения, как Окситания забыла, кто такие Совершенные Женщины. Опасности и травля закрыли религиозные дома и заглушили призвание, и верующие женщины надеялись уже только на хорошую смерть, завершение хорошей жизни. Однако, у последней Церкви была и последняя Совершенная. Последняя, известная нам: Ода Буррель из Лиму, называемая Жакобой. К сожалению, мы не многое знаем о ее жизни. Несколько тулузских верующих вспоминают о том, что они с ней встречались. О ее смерти мы знаем несколько больше, потому что ее приговор сохранился в реестре инквизитора Бернарда Ги. Во всепроникающем страхе, согласно терминам, которые она сама употребляла, она достигла хорошего конца.
Ода была особо ревностной верующей - она отправилась в Италию на поиски Добрых Людей и их обучения в первые годы столетия. Она вернулась Совершенной в обществе молодого Совершенного, тоже, как и она, родом из Лиму, вернее, из региона Лиму, Разес, Филиппа д'Алайрака. Обращенный братьями Отье, он был послан к диакону в изгнании, в Италию, чтобы получить от него обучение и посвящение. Мы не особенно знаем, почему так случилось, ведь сами Пьер и Гийом лично посвятили Жака Отье и Понса Бэйля. Надеялись ли они на то, что Филиппу обещано блестящее будущее в иерархии Церкви реконкисты? Может быть, его способности и ученость требовали лучшего образования, чем он мог получить от бывших нотариусов из Акса?
Итак, в 1302 или 1303 году он возвращается Совершенным, в обществе Совершенной и нескольких верующих, и поселяется с ней и Добрым Человеком Пьером Раймондом из Сен-Папуль, а также вместе со служанкой по прозвищу Эксклармонда, в доме на улице Этуаль в Тулузе, ставшим центром активизма последней Церкви. Очевидно, что Эксклармонда никогда не сделалась Совершенной. Ода Буррель, называемая Жакобой, в своем служении жила без ритуальной подруги, без socia, но в непосредственной близости к Добрым Людям. Впрочем, кажется, она не особенно часто покидала Тулузу. У нас не очень много фактов о том, в чем на самом деле состояло ее служение: давала ли она утешение, как ее товарищи, или ограничивалась только проповедями перед верующими женщинами Тулузы и ролью агента Добрых Людей?
Пьер Бернье из Вердена-на-Гароне, которого Бернард Ги передал в 1309 году светской власти за рецидив, а вся его семья была осуждена на вечное заточение, признал, что он был агентом и проводником, и что это он довел Филиппа д'Алайрака и Жакобу до Тулузы, а потом привел к ним, в их дом на улице Этуаль, самого Пьера Отье. Этот Пьер Бернье, которому инквизитор даже дал определение «великий верующий, проводник еретиков, беглец из-за ереси, дважды бежавший из инквизиторских тюрем», на самом деле был мужем Серданы Фор, называемой Эксклармондой, которая служила Совершенным и Совершенной на улице Этуаль. Если Пьер Бернье закончил свои дни на костре, то Эксклармонда влачила свои дни в пожизненном заточении. Она призналась в своем бегстве в Италию в поисках Совершенных, и рассказала о своей жизни в тулузском доме, где она ритуально приветствовала Совершенных и Совершенную [1].
Она рассказала о смерти последней Совершенной, потому что перечень ее грехов в ожидании приговора содержит следующее:
«[…] что она ухаживала за означенной еретичкой во время болезни, от которой та умерла, и потом участвовала в ее погребении - в присутствии Филиппа д'Алайрака и Пьера Бернье - и что она знала, что та собиралась ускорить свою смерть».
Пособничество самоубийству рассматривалось инквизиторами, располагающими столькими признаниями и доносами, как большой грех, отягощающий вину. Но по какой причине, если это действительно так, последняя Совершенная, заболев, пыталась ускорить свою смерть? Эксклармонда ничего об этом не говорит, но следующее ее свидетельство несет информацию о другом случае подобного рода:
«Ей было известно о том, что Гильельма Марти из Пруад стала держать endurа и была еретикована, и тогда она служила ей как Совершенной; и она видела еретика Бернара Одуэ, стоявшего у ложа означенной Гильельмы и пришедшего дать ей повторное утешение согласно обряду еретиков. И означенная Гильельма настоятельно просила ее, Эксклармонду, и других лиц ускорить ее смерть, ибо она боялась быть пойманной из-за ереси Инквизицией…»
Это свидетельство, проглядывающее через приговор инквизитора, чрезвычайно интересно, потому что из него хорошо видно, что верующая, еретикованная на своем смертном одре и переживавшая endurа, воспринималась как настоящая Совершенная. Бернар Одуэ, тоже вернувшийся из Италии, и единственный, имеющий сан диакона в этой маленькой Церкви, а может быть даже и Сына - заботился о том, чтобы приходить исповедовать (aparelher) новопосвященную, как в религиозных домах во времена «золотого века» или в хижинах первого подполья. Несмотря ни на что, даже на то, что структура последней Церкви была разрушена преследованиями, она все же как можно более точно соблюдала правила своей организации и обряда. История Оды Буррель показывает то, что всегда вытекало из обычной евангельской логики катаров - женщину посвящают в той же степени, как и мужчину. Пример Гильельмы Марти говорит о том, что Совершенные всегда придерживались глубинного смысла consolament. Нет сомнений в том, что диакон тоже исповедовал Оду всякий раз, как только представлялась такая возможность.
Может быть, Бернар Одуэ использовал свое пребывание в Оситании, чтобы возвести самого Пьера Отье в ранг Старшего, потому что именно этим титулом Амиель из Перль определяет его несколькими годами спустя перед Бернардом Ги [2]. Нет сомнений в том, что если бы давление преследований ослабло, катарская Церковь полностью могла бы развиться из ядра этой маленькой Церкви, принять эстафету, высоко поднять факел и просвещать умы: доктрина не была искажена, а обряд не был забыт. В 1309 году катаризм оставался еще нетронутым, таким, каким он был, только словно свернувшимся, конечно, немного помрачневшим из-за повседневных ужасов католических костров, но все еще готовым возродиться, расцвести, если бы обстоятельства ему позволили. Но мы знаем, что так не произошло.
Ода Буррель, называемая Жакобой, последняя Совершенная, умерла от болезни в Тулузе до 1307 года, и, возможно, попыталась ускорить свою смерть из страха быть пойманной Инквизицией в своем достоинстве облеченной еретички, возможно, быть доведенной до того, чтобы погубить свою душу, и в любом случае, быть вынужденной выдавать верующих из-за того, что правила, которым она следовала, обязывали ее говорить правду. После ее смерти молодая девушка Жанна де Сен-Фой и ее мать, добрые верующие из Тулузы, любившие слушать проповеди Отье, взяли на хранение принадлежавшие ей вещи и предметы. Во время публичного и торжественного Сермон 1309 года молодая девушка, арестованная и допрошенная, была осуждена Бернардом Ги на вечное заточение [3]. Чуть раньше Ода Буррель, или скорее то, что от нее осталось, также получила приговор того же инквизитора. Она была осуждена, как и Гильельма Марти из Пруад, в один день вместе с ней, за то, что «умерла, как проклятая, в ужасах ереси и заблуждений».
«[…] Что же касается ее костей, то если таковые можно будет распознать среди других костей католиков, то они должны быть извлечены из освященной земли кладбища и сожжены из-за мерзости столь неблагочестивого преступления» [4].
[1] Приговоры Пьеру Бернье и Сердане Фор в Philippe LIMBORCH, Historia Inquisitionis, op.cit., p.34-36 и 76-77.
[2] Приговоры Амиелю из Перль, op.cit., p.37.
[3] Приговор Жанны, дочери покойного Бернара де Сен-Фой, из Тулузы, op.cit., p.69-70.
[4] Приговор эксгумации Оды Буррель и Гильельмы Марти, op.cit., p.34-36.