Анн Бренон. Катарские женщины. Ч.4. 21. Времена верующих женщин. Видение Ломбардии
Видение Ломбардии
Во второй половине столетия и на склоне истории катаризма население верующих оказалось понемногу предоставленным самому себе, поскольку контакт со странствующими пастырями, редкий, но весьма компрометирующий, представлял большую опасность. После великого опустошения и массового исхода иерархии в Северную Италию, последовавшую за падением Монсегюра, у населения появился обычай с ностальгией смотреть в сторону Ломбардии, поскольку там их еще могла ожить надежда. Там были епископы и большинство Добрых Людей, имевших власть спасать души. И все чаще и чаще приходили вести о том, что туда уезжали их старые друзья, да и бывшие соседи тоже отправлялись в изгнание. И люди начинали мечтать о том, чтобы и самим поселиться там и жить в мире, вне досягаемости клириков и французов.
Этот переход через Альпы в ломбардские долины представлял настоящий жизненный факт в завоеванной Окситании. Туда уходили рыцари-фаидиты, побежденные воины, утратившие всё, но также и целые семьи, скомпрометированные защитой еретиков, обескровленные бедствиями войны и конфискациями Инквизиции. Подле пастырей в изгнании селились целые общины - в Кремоне, Пьяченце, Павии, Генуе, Кунео и многих других итальянских городах. Образовалась настоящая сеть проводников и посланцев, которые сновали туда-сюда через Альпы, по дорогам и перевалам, принося приветствия и новости личного или общего характера.
Петронилла, жена Дейды, Дайды, или Деодата Браса, бюргера из Виллефранш-де-Руэрж, была допрошена тулузской Инквизицией в начале июня месяца 1273 года [1]. Один из первых вопросов, которые ей задали, был о фаидитах: контактировала ли она когда-либо с беглецами из-за ереси? Она ответила, что да, и рассказала о некоем Гийоме, ныне покойном:
«Который говорил, что он из окрестностей Альби, и он бежал со своей земли из страха перед инквизиторами, посадившими в тюрьму его сестру и ее мужа; по этой причине он бежал в Ломбардию, а потом возвратился».
Этот Гийом провел два дня в доме Петрониллы и Дэйды, и однажды вечером рассказал своим хозяевам:
«Что в Ломбардии он встретил злых людей, и они плохо его приняли, и вот поэтому он и вернулся».
Три недели спустя дама Петронилла вновь давала показания перед инквизитором и признала то, что отрицала чуть раньше, а именно, что из Ломбардии этот альбийский фаидит принес им хлеб, благословенный Добрыми Людьми, и вместе с ним был еще один человек. И что она вновь принимала у себя этих двух беглецов, дала им есть, пить и одеться, и они даже советовали ей отправиться вместе с ними в Ломбардию…
Не случайно, что в тот же день ее кума и подруга, Петронилла де Кастенет, из Верфея, была призвана из тюрьмы, куда она попала «за ересь», тоже давать показания перед инквизиторами [2]. Эта вторая Петронилла была непосредственно вовлечена в ересь, поскольку она сразу же признала, что видела, ритуально приветствовала и слушала Добрых Людей тремя годами ранее, и даже принимала их у себя. Что до прочего, то она, разумеется, давала приют и беглецам, причем очень известным:
«Амбляр Вассаль, фаидит из-за ереси, прибыв из Ломбардии, принес нам хлеб, благословленный еретиками, от их имени. И он передал приветствие моему мужу, Гийому де Кастанету, от Аймери дю Коллет [3], епископа еретиков. И мы ели этот благословенный хлеб, и принимали Амбляра Вассаля с большой радостью… Это было около года назад, перед самым праздником святого Иоанна Крестителя».
Рыцарь из Альбижуа Амбляр Вассаль, фаидит и рецидивист, также оставил нам длинные показания перед Инквизицией, позволяющие лучше понять ситуацию. Мы еще встретимся с ним, его женой и дочерьми. Но пока что мы слушаем слова обеих Петронилл. 1 июля Петронилла де Кастенет снова оказалась перед инквизитором, и описала ему очень яркую сцену:
«Однажды я пошла навестить своего кума Деодата де Брас и мою куму Петрониллу, которые жили в Виллефранш (де Руэрж), и я ела и ночевала у них. На следующее утро - а это было воскресенье - все ушли на мессу, и я осталась одна со своей кумой Петрониллой; и та стала тогда показывать мне свой дом, зерно, вино и все, чем она владела, и сказала мне, что все это - от дьявола. И она мне сказала также, что если бы она скопила достаточно денег, то она бы отправилась в паломничество, туда, где Добрые Люди, то есть в Ломбардию».
Тогда инквизитор спросил Петрониллу, ходил ли когда-либо ее муж, Гийом де Кастанет, в Ломбардию.
«Нет, - ответила она с некоторой ноткой провокативности. - Но если б он туда поехал, то я бы предпочла отправиться туда с ним. Мой муж всегда говорил, что никто не может спастись, кроме как в секте еретиков, и что все видимое - это дело дьявола».
В конце XIII века, когда Добрые Люди были беглецами, когда их жгли в Тулузе и Каркассоне, когда они отрекались в тюрьмах Инквизиции или посылали вести из Италии, удивительно видеть, как простые верующие достаточно ясно рассуждают о евангельском дуализме. Фактически, намного более, чем реестры середины столетия, инквизиторские архивы 1270-80 гг. хранят как смелые еретические и рационалистические тезисы, так и трогательные свидетельства народной религиозности, граничащие с суевериями. Этот феномен также широко подтверждается в начале XIV века, особенно когда ясный голос и логический дискурс Добрых Людей уже был слишком далек от ушей осиротевшей паствы.
В 1275 году некий Бернар Демье из Тулузы мог утверждать, что Братья-Проповедники и Меньшие братья - это и есть те самые лживые пророки, о которых говорит Евангелие, потому что они преследуют хороших людей, которых называют еретиками [4]; в то же время некая дама Наварра из Белльваль, возле Карамана, находясь в тюрьме Инквизиции в Тулузе, послала весточку своей племяннице, чтобы та сберегла для нее маленький кусочек хлеба, весь заплесневелый, хранимый на дне сундука, ибо это хлеб, благословенный Добрыми Людьми, и что в момент смерти этот хлеб имеет такую же ценность, как если бы она видела самих Добрых Людей [5]. В огне преследований послание Добрых Людей, в светской интерпретации, радикализировалось и обострилось. В то же время сказанное шепотом, издалека, оно словно бы кристаллизировалось в этих крохах народного благочестия, в этих трогательных предрассудках, которые прежде не были слышны.
[1] Показания Петрониллы, жены Дайды де Брас, перед инквизиторами Понсом де Парнаком и Ренодом де Плассаком в 25 томе Doat (f.4 b - 5 b).
[2] Показания Петрониллы, жены Гийома де Кастанет, in ibid., (f.6 a - 11а).
[3] Мы уже встречались с этим епископом Альбижуа, Аймери дю Коллет, с книгой в руке, на поляне в Монтань Нуар, над Отпуль, перед падением Монсегюра. См. гл.15 и гл.17. Скорее всего, он никогда не вернулся из итальянского изгнания.
[4] В 25 томе Doat (f 13 b и далее).
[5] В 25 томе Doat (f 228 b-230 а).
Во второй половине столетия и на склоне истории катаризма население верующих оказалось понемногу предоставленным самому себе, поскольку контакт со странствующими пастырями, редкий, но весьма компрометирующий, представлял большую опасность. После великого опустошения и массового исхода иерархии в Северную Италию, последовавшую за падением Монсегюра, у населения появился обычай с ностальгией смотреть в сторону Ломбардии, поскольку там их еще могла ожить надежда. Там были епископы и большинство Добрых Людей, имевших власть спасать души. И все чаще и чаще приходили вести о том, что туда уезжали их старые друзья, да и бывшие соседи тоже отправлялись в изгнание. И люди начинали мечтать о том, чтобы и самим поселиться там и жить в мире, вне досягаемости клириков и французов.
Этот переход через Альпы в ломбардские долины представлял настоящий жизненный факт в завоеванной Окситании. Туда уходили рыцари-фаидиты, побежденные воины, утратившие всё, но также и целые семьи, скомпрометированные защитой еретиков, обескровленные бедствиями войны и конфискациями Инквизиции. Подле пастырей в изгнании селились целые общины - в Кремоне, Пьяченце, Павии, Генуе, Кунео и многих других итальянских городах. Образовалась настоящая сеть проводников и посланцев, которые сновали туда-сюда через Альпы, по дорогам и перевалам, принося приветствия и новости личного или общего характера.
Петронилла, жена Дейды, Дайды, или Деодата Браса, бюргера из Виллефранш-де-Руэрж, была допрошена тулузской Инквизицией в начале июня месяца 1273 года [1]. Один из первых вопросов, которые ей задали, был о фаидитах: контактировала ли она когда-либо с беглецами из-за ереси? Она ответила, что да, и рассказала о некоем Гийоме, ныне покойном:
«Который говорил, что он из окрестностей Альби, и он бежал со своей земли из страха перед инквизиторами, посадившими в тюрьму его сестру и ее мужа; по этой причине он бежал в Ломбардию, а потом возвратился».
Этот Гийом провел два дня в доме Петрониллы и Дэйды, и однажды вечером рассказал своим хозяевам:
«Что в Ломбардии он встретил злых людей, и они плохо его приняли, и вот поэтому он и вернулся».
Три недели спустя дама Петронилла вновь давала показания перед инквизитором и признала то, что отрицала чуть раньше, а именно, что из Ломбардии этот альбийский фаидит принес им хлеб, благословенный Добрыми Людьми, и вместе с ним был еще один человек. И что она вновь принимала у себя этих двух беглецов, дала им есть, пить и одеться, и они даже советовали ей отправиться вместе с ними в Ломбардию…
Не случайно, что в тот же день ее кума и подруга, Петронилла де Кастенет, из Верфея, была призвана из тюрьмы, куда она попала «за ересь», тоже давать показания перед инквизиторами [2]. Эта вторая Петронилла была непосредственно вовлечена в ересь, поскольку она сразу же признала, что видела, ритуально приветствовала и слушала Добрых Людей тремя годами ранее, и даже принимала их у себя. Что до прочего, то она, разумеется, давала приют и беглецам, причем очень известным:
«Амбляр Вассаль, фаидит из-за ереси, прибыв из Ломбардии, принес нам хлеб, благословленный еретиками, от их имени. И он передал приветствие моему мужу, Гийому де Кастанету, от Аймери дю Коллет [3], епископа еретиков. И мы ели этот благословенный хлеб, и принимали Амбляра Вассаля с большой радостью… Это было около года назад, перед самым праздником святого Иоанна Крестителя».
Рыцарь из Альбижуа Амбляр Вассаль, фаидит и рецидивист, также оставил нам длинные показания перед Инквизицией, позволяющие лучше понять ситуацию. Мы еще встретимся с ним, его женой и дочерьми. Но пока что мы слушаем слова обеих Петронилл. 1 июля Петронилла де Кастенет снова оказалась перед инквизитором, и описала ему очень яркую сцену:
«Однажды я пошла навестить своего кума Деодата де Брас и мою куму Петрониллу, которые жили в Виллефранш (де Руэрж), и я ела и ночевала у них. На следующее утро - а это было воскресенье - все ушли на мессу, и я осталась одна со своей кумой Петрониллой; и та стала тогда показывать мне свой дом, зерно, вино и все, чем она владела, и сказала мне, что все это - от дьявола. И она мне сказала также, что если бы она скопила достаточно денег, то она бы отправилась в паломничество, туда, где Добрые Люди, то есть в Ломбардию».
Тогда инквизитор спросил Петрониллу, ходил ли когда-либо ее муж, Гийом де Кастанет, в Ломбардию.
«Нет, - ответила она с некоторой ноткой провокативности. - Но если б он туда поехал, то я бы предпочла отправиться туда с ним. Мой муж всегда говорил, что никто не может спастись, кроме как в секте еретиков, и что все видимое - это дело дьявола».
В конце XIII века, когда Добрые Люди были беглецами, когда их жгли в Тулузе и Каркассоне, когда они отрекались в тюрьмах Инквизиции или посылали вести из Италии, удивительно видеть, как простые верующие достаточно ясно рассуждают о евангельском дуализме. Фактически, намного более, чем реестры середины столетия, инквизиторские архивы 1270-80 гг. хранят как смелые еретические и рационалистические тезисы, так и трогательные свидетельства народной религиозности, граничащие с суевериями. Этот феномен также широко подтверждается в начале XIV века, особенно когда ясный голос и логический дискурс Добрых Людей уже был слишком далек от ушей осиротевшей паствы.
В 1275 году некий Бернар Демье из Тулузы мог утверждать, что Братья-Проповедники и Меньшие братья - это и есть те самые лживые пророки, о которых говорит Евангелие, потому что они преследуют хороших людей, которых называют еретиками [4]; в то же время некая дама Наварра из Белльваль, возле Карамана, находясь в тюрьме Инквизиции в Тулузе, послала весточку своей племяннице, чтобы та сберегла для нее маленький кусочек хлеба, весь заплесневелый, хранимый на дне сундука, ибо это хлеб, благословенный Добрыми Людьми, и что в момент смерти этот хлеб имеет такую же ценность, как если бы она видела самих Добрых Людей [5]. В огне преследований послание Добрых Людей, в светской интерпретации, радикализировалось и обострилось. В то же время сказанное шепотом, издалека, оно словно бы кристаллизировалось в этих крохах народного благочестия, в этих трогательных предрассудках, которые прежде не были слышны.
[1] Показания Петрониллы, жены Дайды де Брас, перед инквизиторами Понсом де Парнаком и Ренодом де Плассаком в 25 томе Doat (f.4 b - 5 b).
[2] Показания Петрониллы, жены Гийома де Кастанет, in ibid., (f.6 a - 11а).
[3] Мы уже встречались с этим епископом Альбижуа, Аймери дю Коллет, с книгой в руке, на поляне в Монтань Нуар, над Отпуль, перед падением Монсегюра. См. гл.15 и гл.17. Скорее всего, он никогда не вернулся из итальянского изгнания.
[4] В 25 томе Doat (f 13 b и далее).
[5] В 25 томе Doat (f 228 b-230 а).