Анн Бренон. Катарские женщины. Ч.2.Средневековые женщины. 8. Продолжение. Церковь Добрых Христиан
Церковь Добрых Христиан
Катаризм смотрится весьма гармонично в рядах многочисленных и бурлящих евангелических движений XI и XII веков. Но несмотря на то, что без этих движений катаризм невозможно понять, на их фоне он все же очень выделяется.
Катаризм не является простым и чистым спонтанным движением просветленных Евангелием благочестивых мирян, и тем более не плодом теологической рефлексии гениального клирика, не слишком озабоченного возможным конфликтом с Римом. Катарские проповедники были монахами, профессиональными пастырями. Катаризм не был изобретением какого-нибудь ересиарха средневекового христианства. Как заявляли катары, у них не было иных основателей, кроме самого Иисуса Христа. Фактически из документов видно, что в эпоху Тысячелетия в разных концах Европы их движение уже выглядит как настоящая Церковь, объединенная - несмотря на различные имена, которыми ее называли то тут, то там - своим раннехристианским обрядом возложения рук и не менее почитаемой традицией дуалистической интерпретации Евангелий.
Складывается впечатление, что эта Церковь словно вышла прямо из первых веков христианства [1], и вновь появилась в Истории в эпоху Тысячелетия с частью этого самого раннехристианского «багажа», претендуя на апостольское наследие и определяя себя как единственную носительницу послания и таинства Христова. Вот по какой причине катары отказывали во всяком доверии Церкви Римской, которая, с их точки зрения, была лживой Церковью, фальсификаторской, развращенной и злобной по природе своей. Они абсолютно не собирались реформировать или улучшать ее, как того требовали другие евангельские движения того времени. В любом случае, единственной их амбицией в этой области была попытка по максимуму ограничить ее влияние и попросту заменить ее.
Катары целиком и полностью были христианами, хотя их традиция не была традицией Церкви Римской. Их доктрины и обряды в своей совокупности были взяты из Писаний и христианской культуры. Никаких иных источников вдохновения они не имели. Их разногласия с великой Церковью тоже носили евангельский характер: их интерпретация Нового Завета выглядит буквальной. Катары предпочитали форму организации Церкви и таинств, уходящую корнями во времена апостолов, а в теоретическом плане они избрали традицию, которая отрицает ответственность Бога Любви, провозглашенного Христом, за зло и его земные проявления. У их Церкви не было иной причины для существования, кроме распространения Благой Вести среди людей; иного призвания, кроме пробуждения заботы о вечном Спасении и обряда этого Спасения.
Эта - несомненно христианская - Церковь состояла из более или менее многочисленных и влиятельных общин, находившихся в контакте друг с другом на разных концах Европы. И потому она выглядела для их католических или православных современников опасной еретической сектой. В Восточной Европе, в Византии, Болгарии эти еретики были известны под именем богомилов, что, конечно, является аутентичным названием, потому что означает «Богу милы», «Друзья Божьи». Этот термин относится к их собственному словарю. Чуть дальше на восток, на территории Малой Азии, хронисты сообщают о существовании абсолютно аналогичных общин, которым они дают название фаундагиаты или фаундаиты, и высмеивают их чрезмерную набожность.
Они слишком благочестивы, чтобы быть честными… Точно так же упрекали каноников, которых король сжег в Орлеане… В Рейнских землях, и особенно на территории Льежского архиепископства, эти группы были известны под латинским именем сati, на французском ойль их называли catiers (поклоняющиеся коту = колдуны? Такова очень правдоподобная интерпретация, предложенная Жаном Дювернуа). Из этого термина каноник Экбер из Шёнау, вскормленный патристической культурой, создал наших катаров. Известная этимология «от греческого catharos, то есть чистые», не выдерживает критики, и мы можем еще заметить, что в Западной Европе этих еретиков называли публиканами в Шампани и Бургундии, патаренами в некоторых итальянских регионах, где не было настоящих патаренов, пифлами во Фландрии, просто христианами в Боснии, а в тулузской Окситании - еретиками альбигойцами…
Документы дают нам понять, что в Византийской империи, в Боснии, Северной Италии и, по крайней мере, в Окситании эти группы были организованы в настоящие Церкви. Они избирали епископов, двух его коадьюторов и всю иерархию диаконов и Старших, которые жили размеренной жизнью практики проповедей, обучения и священства и управляли материальной и экономической деятельностью общины. Катарские Церкви отвечают раннему определению христианских общин в собственном смысле этого слова. И эти общины христиан не называли себя никаким другим именем. С их точки зрения и в их дискурсе их Церковь была Церковью Добрых Христиан. И они всегда проповедовали от имени Добрых Христиан или Истинных Христиан. Когда они пытались обратить слушателя, то использовали главный и неизбежный аргумент: смотрите, это мы - истинные христиане, ибо мы живем, как Иисус Христос в Евангелии наказал жить тем, кто верит в Слово Его…
Слово христианин приобретало в их устах тот точный и абсолютный смысл, который оно имело в ранней Церкви: христианин - это тот, кто вступил путем крещения в общину, малую отару Христову. Все Христиане катары были крещены. Но не простой водой, как практиковалось в католицизме, где крестили даже грудных младенцев: крещение Добрых Христиан, как и в первые века христианства, могли получить лишь взрослые или, по крайней мере, достигшие достаточно разумного возраста, чтобы иметь различение добра и зла. И это было крещение не водой, а огнем: это было крещение Духом и возложением рук. Это было то крещение, о котором, как напоминали катарские проповедники, свидетельствовал Иоанн Креститель в Евангелии («Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня… Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Матф.3:11).
Катары были христианами, заявлявшими, что они передают это крещение Духом и огнем со времен апостолов. Они видели в нем единственное таинство, установленное Христом. Они были христианами, не верившими ни в ценность предварительного крещения водой, совершенного Иоанном Крестителем, ни в какое другое таинство, практикуемое Римской Церковью. Крещение путем возложения рук полностью основано на Новом Завете [2]. Оно практиковалось всеми катарскими общинами, распространенными по средневековой Европе, в качестве единственного и единого таинства, согласно Ритуалу, четко установленному и аналогичному во всех своих версиях - на греческом, латыни, на окситан или старославянском - которые до нас дошли.
Самым лучшим и наиболее ясным определением средневекового катаризма, может быть следующее: собрание Церквей-сестер, практикующих, согласно одному и тому же Ритуалу, раннехристианское таинство крещения путем возложения рук. Доктринальные или метафизические расхождения являются, в конечном счете, второстепенными.
[1] Раннехристианский характер катаризма выявляется в его обряде крещения, традиции экзегетики Писания и церковной организации.
[2] Евангелия часто показывают, как Христос возлагает руки, чтобы благословить или излечить. Но Деяния Апостолов и канонические Послания более подробны на этот счет. Они показывают, как Апостолы, держатели власти, которую поверил им Христос, и облаченные в благодать Духа Святого после Пятидесятницы, возлагают руки на неофитов, чтобы тоже передать им эту благодать и Дух Святой. Так, например, «их поставили перед Апостолами, и [сии], помолившись, возложили на них руки.» (Деян.6:6), или «Тогда [Петр и Иоанн] возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго» (Деян.8:17), или еще сам Павел говорит: «Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства.» (1Тим.4:14) и т.д. Впрочем, это таинство признается и католической Церковью, являясь фактически посвящением диаконов (возложение одной руки) или епископов (возложение обеих рук). Таким образом, это раннехристианское таинство par excellence - по определению.
Катаризм смотрится весьма гармонично в рядах многочисленных и бурлящих евангелических движений XI и XII веков. Но несмотря на то, что без этих движений катаризм невозможно понять, на их фоне он все же очень выделяется.
Катаризм не является простым и чистым спонтанным движением просветленных Евангелием благочестивых мирян, и тем более не плодом теологической рефлексии гениального клирика, не слишком озабоченного возможным конфликтом с Римом. Катарские проповедники были монахами, профессиональными пастырями. Катаризм не был изобретением какого-нибудь ересиарха средневекового христианства. Как заявляли катары, у них не было иных основателей, кроме самого Иисуса Христа. Фактически из документов видно, что в эпоху Тысячелетия в разных концах Европы их движение уже выглядит как настоящая Церковь, объединенная - несмотря на различные имена, которыми ее называли то тут, то там - своим раннехристианским обрядом возложения рук и не менее почитаемой традицией дуалистической интерпретации Евангелий.
Складывается впечатление, что эта Церковь словно вышла прямо из первых веков христианства [1], и вновь появилась в Истории в эпоху Тысячелетия с частью этого самого раннехристианского «багажа», претендуя на апостольское наследие и определяя себя как единственную носительницу послания и таинства Христова. Вот по какой причине катары отказывали во всяком доверии Церкви Римской, которая, с их точки зрения, была лживой Церковью, фальсификаторской, развращенной и злобной по природе своей. Они абсолютно не собирались реформировать или улучшать ее, как того требовали другие евангельские движения того времени. В любом случае, единственной их амбицией в этой области была попытка по максимуму ограничить ее влияние и попросту заменить ее.
Катары целиком и полностью были христианами, хотя их традиция не была традицией Церкви Римской. Их доктрины и обряды в своей совокупности были взяты из Писаний и христианской культуры. Никаких иных источников вдохновения они не имели. Их разногласия с великой Церковью тоже носили евангельский характер: их интерпретация Нового Завета выглядит буквальной. Катары предпочитали форму организации Церкви и таинств, уходящую корнями во времена апостолов, а в теоретическом плане они избрали традицию, которая отрицает ответственность Бога Любви, провозглашенного Христом, за зло и его земные проявления. У их Церкви не было иной причины для существования, кроме распространения Благой Вести среди людей; иного призвания, кроме пробуждения заботы о вечном Спасении и обряда этого Спасения.
Эта - несомненно христианская - Церковь состояла из более или менее многочисленных и влиятельных общин, находившихся в контакте друг с другом на разных концах Европы. И потому она выглядела для их католических или православных современников опасной еретической сектой. В Восточной Европе, в Византии, Болгарии эти еретики были известны под именем богомилов, что, конечно, является аутентичным названием, потому что означает «Богу милы», «Друзья Божьи». Этот термин относится к их собственному словарю. Чуть дальше на восток, на территории Малой Азии, хронисты сообщают о существовании абсолютно аналогичных общин, которым они дают название фаундагиаты или фаундаиты, и высмеивают их чрезмерную набожность.
Они слишком благочестивы, чтобы быть честными… Точно так же упрекали каноников, которых король сжег в Орлеане… В Рейнских землях, и особенно на территории Льежского архиепископства, эти группы были известны под латинским именем сati, на французском ойль их называли catiers (поклоняющиеся коту = колдуны? Такова очень правдоподобная интерпретация, предложенная Жаном Дювернуа). Из этого термина каноник Экбер из Шёнау, вскормленный патристической культурой, создал наших катаров. Известная этимология «от греческого catharos, то есть чистые», не выдерживает критики, и мы можем еще заметить, что в Западной Европе этих еретиков называли публиканами в Шампани и Бургундии, патаренами в некоторых итальянских регионах, где не было настоящих патаренов, пифлами во Фландрии, просто христианами в Боснии, а в тулузской Окситании - еретиками альбигойцами…
Документы дают нам понять, что в Византийской империи, в Боснии, Северной Италии и, по крайней мере, в Окситании эти группы были организованы в настоящие Церкви. Они избирали епископов, двух его коадьюторов и всю иерархию диаконов и Старших, которые жили размеренной жизнью практики проповедей, обучения и священства и управляли материальной и экономической деятельностью общины. Катарские Церкви отвечают раннему определению христианских общин в собственном смысле этого слова. И эти общины христиан не называли себя никаким другим именем. С их точки зрения и в их дискурсе их Церковь была Церковью Добрых Христиан. И они всегда проповедовали от имени Добрых Христиан или Истинных Христиан. Когда они пытались обратить слушателя, то использовали главный и неизбежный аргумент: смотрите, это мы - истинные христиане, ибо мы живем, как Иисус Христос в Евангелии наказал жить тем, кто верит в Слово Его…
Слово христианин приобретало в их устах тот точный и абсолютный смысл, который оно имело в ранней Церкви: христианин - это тот, кто вступил путем крещения в общину, малую отару Христову. Все Христиане катары были крещены. Но не простой водой, как практиковалось в католицизме, где крестили даже грудных младенцев: крещение Добрых Христиан, как и в первые века христианства, могли получить лишь взрослые или, по крайней мере, достигшие достаточно разумного возраста, чтобы иметь различение добра и зла. И это было крещение не водой, а огнем: это было крещение Духом и возложением рук. Это было то крещение, о котором, как напоминали катарские проповедники, свидетельствовал Иоанн Креститель в Евангелии («Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня… Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Матф.3:11).
Катары были христианами, заявлявшими, что они передают это крещение Духом и огнем со времен апостолов. Они видели в нем единственное таинство, установленное Христом. Они были христианами, не верившими ни в ценность предварительного крещения водой, совершенного Иоанном Крестителем, ни в какое другое таинство, практикуемое Римской Церковью. Крещение путем возложения рук полностью основано на Новом Завете [2]. Оно практиковалось всеми катарскими общинами, распространенными по средневековой Европе, в качестве единственного и единого таинства, согласно Ритуалу, четко установленному и аналогичному во всех своих версиях - на греческом, латыни, на окситан или старославянском - которые до нас дошли.
Самым лучшим и наиболее ясным определением средневекового катаризма, может быть следующее: собрание Церквей-сестер, практикующих, согласно одному и тому же Ритуалу, раннехристианское таинство крещения путем возложения рук. Доктринальные или метафизические расхождения являются, в конечном счете, второстепенными.
[1] Раннехристианский характер катаризма выявляется в его обряде крещения, традиции экзегетики Писания и церковной организации.
[2] Евангелия часто показывают, как Христос возлагает руки, чтобы благословить или излечить. Но Деяния Апостолов и канонические Послания более подробны на этот счет. Они показывают, как Апостолы, держатели власти, которую поверил им Христос, и облаченные в благодать Духа Святого после Пятидесятницы, возлагают руки на неофитов, чтобы тоже передать им эту благодать и Дух Святой. Так, например, «их поставили перед Апостолами, и [сии], помолившись, возложили на них руки.» (Деян.6:6), или «Тогда [Петр и Иоанн] возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго» (Деян.8:17), или еще сам Павел говорит: «Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства.» (1Тим.4:14) и т.д. Впрочем, это таинство признается и католической Церковью, являясь фактически посвящением диаконов (возложение одной руки) или епископов (возложение обеих рук). Таким образом, это раннехристианское таинство par excellence - по определению.