Анн Бренон. Катарские женщины. Ч.2.Средневековые женщины. 6. Продолжение. Матримониальный порядок
Матримониальный порядок
Размышления и колебания Никейского Собора IV века на тему того, есть ли у женщины душа, скорее всего, являются легендой. Однако средневековое христианское общество унаследовало у Отцов Церкви концепцию об иррациональной природе женщины, одним словом, о творении второго сорта.
Чтобы держать это слабое, непостоянное и опасное создание в пределах норм, конечно же, следовало вручить ее попечению мужской власти. Процесс возникновения христианского брака как обряда-таинства одновременно имел целью урегулирование сексуальности и общественной жизни. Этот процесс имел две принципиальные фазы: первая, как признание социо-политической реальности, наступила в эпоху и под эгидой великих Каролингов; вторая же развернулась во времена Григорианской реформы, под руководством канонистов, великих прелатов и церковных юристов, которые окончательно придали светской и социальной институции брака сакральный характер, а Церкви дали возможность его навязывать…
Все продолжали настаивать на том, что для мужчины брак является всего лишь меньшим злом. Чтобы приблизиться к Богу, человеку всегда предпочтительнее жить целомудренно, а еще лучше сохранить девственность и избегать всякой телесной скверны. При этом канонисты конца XI века, такие как Бурхард Вормский, Ивон Шартрский, как Грациан в XII веке в своем знаменитом Декрете - этом краеугольном камне канонического права - основывали брак на христианской перспективе: брачные узы являются неразрывными, благословленные священником и освященные Богом, на основе подчинения супруги супругу, женщины - мужчине [1].
Конечно, канонисты, которые установили брак как таинство в качестве инструмента контроля над светским обществом (а особенно над практикой многоженства великих князей, которые вели себя несколько либертински), в идеале основывали христианский союз на принципе взаимного согласия. В этом Церковь сделалась защитницей молодой девушки, которую семья часто выдавала замуж против ее воли, соблюдая узкие семейные, родовые и политические интересы - по крайней мере, в высшем обществе. Неразрывность брачных уз, ставших таинством, могла восприниматься как гарантия для супруги от стремленья мужчин этого высшего общества к многочисленным разводам - пример такого рода демонстрирует король Франции Филипп I. Но мы останемся на уровне простых смертных, которым было мало или совсем нечего делить.
«Вмешательство Церкви в матримониальные процедуры»» - по удачному выражению Жоржа Дюби - прежде всего, представляет собой перечень правил, обязанностей и запретов. Канонические собрания и пенитенциалии конца XI века, а также XII и еще XIII века переполнены подробными разъяснениями. Известно, что по факту библейской второстепенности, жена должна быть подчинена мужу и выказывать ему послушание; с другой стороны, муж уступает ей, исполняя супружеский долг в одностороннем порядке, поскольку всем известно, что только и исключительно женщины пожираемы телесными желаниями. Таким образом, брак обязывал мужа ответить на просьбы своей супруги: но в особые, разрешенные дни, и с четкой целью воспроизводства - удовольствие рассматривалось как грех. Считалось богохульством соединяться телесно со своей женой во время Великого Поста, Рождественского поста, во время любых религиозных праздников, а также не рекомендовалось совершать телесный акт во время беременности, кормления грудью и критических дней.
Чтобы отвлечь христианскую супругу от плотской одержимости, каковую считали неотъемлемой от фемининной природы, а также отвратить ее от болтовни, сплетен, многочисленных и мелких суетных забот, свойственных ее полу, следовало целый день занимать ее чем-нибудь. Прядением, вышивкой, шитьем, штопаньем - даже женщин из высшего и богатого общества, где не было нужды в женском труде. Я уже не говорю об ужасающих запретах на различные снадобья и практики контрацепции или абортов. С точки зрения просвещенных канонистов, в этой области рука дьявола была особенно видна. Брак не являлся оправданием телесной похоти, но всего лишь орудием воспроизводства. Святой Иероним говорил даже, что слишком сильно любить свою жену - это такой же тяжелый грех, как и прелюбодеяние.
Сакрализация брака, как она проводилась во время Грегорианской реформы на переломе XI и XII веков, вполне естественно столкнулась с сопротивлением тех, кто был заинтересован в сохранении относительной слабости брачных обычаев. Прежде всего, это была знать, князья, крупные и мелкие сеньоры, для которых брак представлял, как правило, политический или экономический акт; также определенная и значительная часть клира, часто практиковавшего тогда настоящий «апостольский конкубинат» - «левые браки», почти институализированные. Мы часто игнорируем тот факт, что таинство брака, как и целибат священников, появляется только в начале XII века.
Стоит ли говорить, что некоторые слои образованного населения христианского общества иногда были готовы даже с некоторым удовольствием прислушиваться к проповедям на религиозные темы, не возводящим брак в почетный ранг таинств, установленных Иисусом Христом? Конечно, мы не будем делать слишком быстрых выводов и воздержимся от чрезмерных обобщений. Но ведь в самом деле, с другой стороны, опровержение «свыше», духовными аргументами, христианской сакрализации брака широко открывало ворота для ереси.
[1] По поводу брака в Средние века я рекомендую книгу Жоржа Дюби Georges DUBY, le Chevalier, la Femme et le Pretre (Hachette, Pluriel, 1981), где прекрасно раскрыт этот вопрос. Замечателен также вклад Christiane KLAPISCH-ZUBER, “les Femmes et la famille”, в l’Homme medieval, op.cit, коллективном труде, который здесь часто упоминался, а также существует прекрасная статья Martin AURELL, “le Triomphe du marriage chretien” в сборнике l'Histoire, n 144, mai 1991, p. 18-23.