Катары: бедняки Христовы или апостолы Сатаны. Приложения 4
1244 - МОНСЕГЮР
Ни храм, ни даже катарский замок - французская крепость Монсегюр была возведена через пятьдесят лет после драмы 1244 года на вершине скальной платформы «пог», на руинах castrum Раймонда де Перейля. Монсегюр на самом деле больше деревня, чем замок.
Пепел свободы
Не стоит говорить, что попытка вернуть Монсегюр истории означает попытку извлечь пользу из того, что нам известно. Только с этим знанием следует обращаться с как можно большей осторожностью и осмотрительностью, чтобы не утратить ничего из трагического величия его судьбы.
Начнем с того, что Монсегюр никогда не был ни солярным храмом, где катары отмечали «манихейские» празднества или дни солнцестояния (день летнего солнцестояния - это праздник святого Иоанна Крестителя, которого они недолюбливали). Эта гора не содержала ни подземных ходов, ни хранилищ, и никакой подземный собор никогда не скрывал могилы Эксклармонды де Фуа. Монсегюр никогда не был замком Грааля, этого евхаристического символа, с которым катары не знали бы, что делать, потому что они не верили в реальное присутствие тела и крови в хлебе и вине и посмеивались над католическим причастием. Монсегюр не испускал ни теллургических, ни космических излучений, и этот замок никогда не лежал вдоль оси мироздания. Итак, нам нечего делать со всем этим, наоборот, это всего лишь мишура, нашиваемая то одними, то другими на покров, за которым пытаются скрыть Монсегюр, огромный покров всяческого вздора, чтобы замаскировать и заглушить его истинный смысл - историю отчаянной и печальной борьбы с безжалостной властью, внутреннюю силу мужчин и женщин, придавшую им твердость перед лицом костра. Высшую форму свободы - свободы совести, свободы верить по собственному выбору.
Рассмотренная в этом человеческом измерении, в плоти и крови, история Монсегюра становится еще более величественной.
Мишель Рокбер. Вступление к книге «Монсегюр, пепел свободы», Privat, 1992.
Дорога в Монсегюр. Внизу - план французского замка.
История катаров Монсегюра
Монсегюр - это горный castrum, построенный на возвышенности, фортифицированный, заселенный, долгое время остававшийся вне театра военных действий. Анклав тулузского сюзерена на землях графа де Фуа, он принадлежал сеньорам де Перейль, вся семья которых была предана христианству Добрых Людей. В первые годы XIII столетия это место, возможно, разрушенное после большой войны между Барселоной и Тулузой в конце XII столетия, стало убежищем для еретических общин, собравшихся в этой деревне. Бывшая владелица этих мест, Форнейра де Перейль, стала Доброй Христианкой. Ее сын Раймонд, молодой сеньор, поселился здесь с начала крестового похода и основал семью.
Во времена крестового похода баронов, Монсегюр служил убежищем для женщин и детей аристократии Фанжу, а также для иерархии Тулузской Церкви, епископа Госсельма и его Старшего Сына, Гвиберта де Кастра. После покорения графа и Парижского Трактата, начиная с 1229 года, эта вершина привлекла также все окружение семьи де Перейлей, которые вскоре были заочно осуждены Инквизицией, всех их родственников и союзников, не покорившихся и ставших фаидитами. Так собралось небольшое рыцарство, вместе с дамами и сеньорами, их людьми и солдатами. Сastrum строился вокруг старой феодальной башни Перейлей.
Начиная с 1232 года, Раймонд де Перейль соглашается принять в Монсегюре иерархию подпольных катарских Церквей - Тулузской, а возможно, Разес и Аженуа. Это был центр политического и военного сопротивления, связанный с графом Тулузским. Но Монсегюр был также и центром религиозного сопротивления, и, во главе с епископом Гвибертом де Кастром, превратился в престол и средоточие запрещенной Церкви. Монсегюр стал гнездом, из которого нисходили опасные миссии подпольных Добрых Мужчин и Женщин в низинные земли, стал сердцем живой религиозной надежды, куда обращались верующие и больные в поисках счастливого конца.
Все больше становилось монашеских домов, возводившихся на укрепленных террасах деревни и крепившихся к крутому скальному склону, нависавшему над пропастью. Скромные и непрочные убежища из дерева и глины, соединенные лестницами и сплетением улиц. В общинах Добрые Женщины пряли и шили, а Добрые Мужчины кроили куртки и камзолы. Мельниками и пекарями этой деревни тоже были Добрые Христиане. Население этой странной деревни состояло из монахов и вооруженных людей, женщин и детей.
В осложняющейся политической обстановке Раймонд де Перейль выдал замуж свою старшую дочь Филиппу за Пьера-Роже де Мирпуа, рыцаря, способного стать военным лидером, и разделил с ним право владения Монсегюром. В 1240 году Пьер-Роже вместе со своими фаидитами участвовал в восстании Раймонда Тренкавеля. В мае 1242 года именно он, по просьбе эмиссара графа Тулузского, организовал карательную экспедицию в Авиньонет, вместе с другим великим фаидитом, скрывавшимся в лесах Лаурагэ, Пьером де Мазеролль.
Экспедиция в Авиньонет
Когда граф вступил в союз с королем Англии и графом де Ла Марш, то сигналом к объявлению войны стала казнь двух инквизиторов: доминиканца Гийома Арнода и францисканца Этьена де Сен-Тьибери. Это произошло в Авиньонет (Лаурагэ), где остановился их странствующий трибунал. Рыцари и солдаты Монсегюра фактически стали рукой графа, которая нанесла удар. Инквизиторы и их свита были зарублены, а реестры с исповедями-признаниями-доносами разорваны в клочья. Когда население узнало эту новость, раздались крики радости: «Cocula carta es trencada!» (Эти ё…ные реестры разодраны на куски!), весь край восстал, и вступление графа в войну против короля Франции стало неотвратимым.
Однако дело кончилось плохо. Союзники были побеждены французской армией при Сайнте и Тайллебурге, и война была проиграна. Граф заключил мир с королем в Лоррис в 1243 году, и край снова подчинился. Теперь нужно было расплачиваться кровью. Карательная экспедиция в Авиньонет, мишенью которой стали люди Церкви, пользующиеся особой неприкосновенностью, сделала Монсегюр видимым для сильных мира сего, папы Римского и короля Франции. Обезглавить гидру, приказала регентша Бланка Кастильская.
В начале лета 1243 года армия крестоносцев, собранная епископами Южных земель, под руководством королевского сенешаля Каркассона, осадила пеш Монсегюр. Пьер-Роже де Мирпуа попытался обеспечить сastrum запасами, собирая по деревням зерно и реквизируя скот. Высокогорный саstrum был защищен своей чудовищно высокой стратегической позицией, но ситуация была такой, что чуть более пятидесяти вооруженных людей должны были противостоять огромной армии.
В течении долгих месяцев посланцы и посетители без особого труда пробирались через ряды осаждавших. Но зимой 1243-44 годов кольцо осады сомкнулось, когда армия крестоносцев подошла к подножию пеш Монсегюр, а потом, в результате одной из вылазок, захватила маленький редут защитников на углу горы. Военные действия неуклонно приближались к стенам деревни, и осаждавшие поставили катапульты и большую машину, швырявшую огромные каменные ядра на эти скромные домики. Обстановка стала совсем невыносимой, и 1 марта 1244 года Пьер-Роже, вступив в переговоры, добился прекращения огня на пятнадцать дней перед окончательной капитуляцией. По обычаю крестовых походов, упорствующие еретики, отказавшиеся отречься, должны быть сожжены. Светское население сохраняло жизнь.
Единственный секрет Монсегюра
За три дня до окончания перемирия, около двадцати человек из этого самого светского населения, которому было обещано сохранение жизни, попросили об уделении Consolament из рук епископов Тулузского и Разес, Бертрана Марти, сменившего престарелого Гвиберта де Кастра, и Раймонда Агуйе. Жена Раймонда де Перейля, дама Корба, была среди них, вместе со своей дочерью Эксклармондой, многими рыцарями и сержантами, и несколькими последовавшими за ними женами. Утром 16 марта 1244 года, когда закончилось перемирие, двести двадцать пять Добрых Мужчин и Добрых Женщин были приведены на место, где их «затолкали в палисад, сделанный из стволов и бревен, где зажгли огонь, и они проследовали прямо из пламени костра в пламя ада», - как считал хронист Гийом де Пюилоран, большой, видать, специалист в этом вопросе.
Можно сказать иначе: двести двадцать пять Добрых Мужчин и Добрых Женщин приняли христианскую смерть на костре, чтобы не отрекаться от своей веры, согласно обетам, которые они дали при святом крещении Иисуса Христа. Их душа была спасена. Они свидетельствовали Евангелие в мире, который во зле лежит.
Иногда пытаются понять, в чем же значение этого пятнадцатидневного перемирия, которое заключил сенешаль короля с Пьером-Роже де Мирпуа. Само собой, оно было использовано катарской Церковью Монсегюра, чтобы привести все дела в порядок, перед тем, как исчезнуть. Добрые Мужчины и Добрые Женщины раздали защитникам саstrum свое бедное имущество, которое у них еще оставалось. Еще раньше они приняли меры для того, чтобы все денежные средства Церкви были увезены в Италию, достигли Кремоны, и помогли там окситанской Церкви в изгнании. Но прежде всего, защитники до последнего дня ждали и надеялись на помощь своего сюзерена, графа Тулузского, который все слал к ним посланцев с обещаниями и призывом хранить мужество.
Светское население Монсегюра, пережившее осаду, давало показания перед писцами инквизитора Феррера. Сохранилось всего девятнадцать таких показаний, из которых мы можем черпать информацию о подробностях жизни в саstrum и перепетиях осады. После капитуляции эта территория отошла к Ги де Леви, товарищу Симона де Монфора и маршалу де Мирпуа, который вступил в права владения. Скорее всего, Инквизиция, по своему обыкновению, вынесла приговор разрушить всю деревню, где проводилось столько еретических и неблагочестивых церемоний, и долгое время там запрещено было что-либо строить - за исключением часовни. По-видимому, эта часовня была построенапервой, чтобы заменить средоточие и престол ереси. В начале XIV столетия Франсуа де Леви построил на вершине скальной платформы горы маленький красивый замок, произведение военной архитектуры, который на сегодняшний день превратился в развалины. От деревни, где жили Добрые Люди, осталось только несколько террас и фундаментов бедных домиков, которые начали раскапывать терпеливые археологи.
Анн Бренон. Маленькие очерки о катаризме, Loubatieres, 1996.
Последние часы Монсегюра
Во главе группы приговоренных шел епископ Бертран Марти. Еретики были скованы цепью, и их безжалостно тащили по крутому склону к месту, где был приготовлен костер.
Перед Монсегюром, на юго-западном склоне горы - практически, это единственное место, куда можно спуститься, - есть открытая поляна, которая нынче зовется «полем сожженных». Это место расположено менее чем в двухстах метрах от замка, и тропа к нему очень крута. Гильом Пюилоранский говорит, что еретиков сожгли «у самого подножия горы», и, возможно, это и есть поле сожженных.
В то время как наверху совершенные готовились к смерти и прощались с друзьями, часть сержантов французской армии была занята последней осадной работой: надо было обеспечить надлежащий костер для сожжения двухсот человек. […]
Для такого количества приговоренных, скорее всего, некогда было ставить столбы и привязывать к ним людей по одному. Во всяком случае, Гильом Пюилоранский упоминает только, что их всех согнали в палисад.
Больных и раненых попросту бросили на охапки хвороста, остальным, быть может, удалось отыскать своих близких и соединиться с ними... и хозяйка Монсегюра умерла рядом с матерью и больной дочерью, а жены сержантов - рядом с мужьями. Быть может, епископ успел среди стонов раненых, лязга оружия, криков палачей, разжигавших костер, и заунывного пения монахов обратиться к своей пастве с последним словом. Пламя вспыхнуло, и палачи отпрянули от костра, уберегаясь от дыма и жара. За несколько часов двести живых факелов превратились в груду почерневших, окровавленных тел, все еще прижимавшихся друг к другу. Над долиной и замком плыл жуткий запах горелого мяса.
Защитникам, оставшимся в замке, сверху было видно, как занялось и росло пламя костра, и клубы черного дыма покрыли гору. По мере того, как уменьшалось пламя, едкий, тошнотворный дым сгущался. К ночи пламя стало медленно угасать. Рассыпавшиеся по горе солдаты, сидя у костров возле палаток, должны были видеть красные сполохи, пробивавшиеся сквозь дым. В эту ночь и спустились на веревках со скалы четверо, отвечавших за сохранность сокровища. Их путь проходил почти над тем местом, где догорал чудовищный костер, накормленный человеческой плотью.
3. Ольденбург. Костер Монсегюра. История альбигойских крестовых походов / Пер. с фр. О. И. Егоровой. - СПб.: Алетейя, 2001.