Ч.3. Христианство Добрых Людей 5. Продолжение 1.
Обеты, предварительно произносимые послушником, были большими, чем мы можем прочесть в формулярах Инквизиции. Конечно, послушник обещал поститься и не есть никаких мясных или молочных продуктов; обещал жить целомудренно и не покидать Орден святой Церкви из страха мученической смерти; обещал не лгать и не клясться: но он должен был также принести обет следовать всем евангельским заповедям, то есть не убивать (даже животное), не богохульствовать, не красть и «придерживаться всех заповедей Закона Жизни». Он произносил настоящие монашеские обеты, обязуясь отныне жить в общине, чтобы соблюдать правила Евангелия, или «путь Справедливости и Правды», и произносить в определенные часы ритуальные молитвы: Pater, Adoremus и Gratias.
Что касается самой катехуменальной речи иерарха, вспомним, что в Дублинском Ритуале сохранился особенно интересный и по-настоящему педагогический текст, говорящий об основаниях и признаках истинной Церкви Божьей. Впрочем, три сохранившихся образца проповедей абсолютно совпадают в главном: они определяют Церковь Добрых Людей, как Церковь апостолов, имеющую власть связывать и развязывать, и разъясняют точные основания в Писании таинства духовного крещения, являющегося главным признаком истинно христианской Церкви и ее духовной власти:
«Пейре, желаете ли Вы получить духовное крещение и Святое Слово через возложение рук добрых людей, посредством которого в Божьей Церкви нисходит Святой Дух? О крещении этом Господь наш Иисус Христос говорит своим ученикам в Евангелии от Матфея (28:19-20): «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа»…
Таковое святое крещение, при коем даруется Святой Дух, Церковь Божья сохранила со времен апостолов до наших дней, и оно до сих пор переходит от одних добрых людей к другим, и так будет до скончания веков. Также знать Вам надо, что власть дана Церкви Божьей связывать и развязывать, и прощать грехи, и оставлять их, как сказано об этом в Евангелии от Иоанна (20: 21-23): «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул и говорит им: примите Духа Святого: кому простите грехи, тому простятся, на ком оставите, на том останутся». [1]
Мы находимся теперь в самом сердце ритуала таинства, фундаментального таинства, которое, как мы видим, является крещением, актом окончательного покаяния: принятие Святого Духа смывает грехи. Латинский Ритуал разъясняет смысл этого завершающего обряда, дополнительного по отношению к другому крещению, Иоаннову, крещению водой, которое Церковь Римская упрямо называла истинным крещением:
«Не следует под этим понимать, что вследствие крещения, которое Вы хотите принять, Вы должны отречься от другого крещения или от первоначального состояния христианина, или от какого-либо доброго дела, которое сделали до сего времени; но Вы должны понять, что должны принять это святое посвящение Христа как дополнение того, чего Вам не хватало для Вашего спасения…»[2]
Таким образом, можно достаточно быстро установить, что несмотря на утверждения в некоторых книгах средневековой доминиканской полемики, как, впрочем, и современные фантазии, аутентичные тексты катаров очень ясно отмечают, что крещение Духом уделялось верующим, уже крещенным водой, скорее всего, в детстве: это был «нормальный» христианский народ; и не было никакого отречения от крещения водой в их литургии, а совсем наоборот. В Латинском Ритуале существует достаточно четкая аллюзия на обряд раннехристианского таинства двойного крещения, сначала водой, а потом через возложение рук, что засвидетельствовано в Деяниях апостолов.
Теперь мы приступаем к моменту, когда совершается собственно таинство. Вот как это описано в Латинском Ритуале:
«Тогда верующий также поднимается, совершает поклон перед Иерархом, и повторяет то, что уже сказал Старший, представ перед Иерархом, а именно: «Я стою здесь перед Богом, перед вами, перед Церковью и перед вашим святым Орденом, чтобы получить милосердие и прощение всех моих грехов, которые были совершены и содеяны мною с (дата) до сего дня. Молитесь за меня Богу, чтобы простил меня. Benedicite, parcite nobis.” Старший дает ему такой ответ: «От имени Божьего, от нашего имени, от имени Церкви и нашего святого Ордена, его святых заповедей и его учеников, примите прощение и милосердие за все грехи, которые Вы содеяли и совершили с (дата) до сего дня. Пусть Господь, Бог милосердия, простит Вас и даст Вам жизнь вечную!» Верующий должен сказать: «Аминь, да будет, Господи, по Слову Твоему». Потом он должен подняться и положить руки на стол перед Иерархом.
Иерарх тогда возложит книгу Евангелий на его голову, и все другие христиане и члены Ордена, присутствующие на церемонии, возложат на него свои правые руки. Старший скажет в это время: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа»; тот, кто стоит ближе к нему, скажет «Аминь», и все другие также, громко.» [3]
Центральной формулой таинства является отпущение грехов: «примите прощение и милосердие…». Эта формула произносится дважды, как просьба неофита, а затем - как дарование благодати Иерархом. Окситанский Ритуал прибавляет еще одну формулу таинства, которую произносят, после трех Adoremus, все присутствующие христиане, возлагающие свои правые руки:
«Отче Святый, прими слугу Своего в справедливости Своей и ниспошли на него благодать Твою и Духа Святого…»[4]
После этого Иерарх читает одну за другой, по порядку, несколько ритуальных молитв: пять Pater, три Adoremus, одно Pater, три Adoremus, а потом, торжественно, Пролог к Евангелию от Иоанна. Наконец, после следующего этапа коллективных молитв, Pater и Adoremus, новоиспеченный христианин целует Книгу, которая теперь будет помогать его служению, и церемония заканчивается тем, что все обмениваются поцелуем мира.
Эта литургия, одновременно простая и очень ритуализированная, соответствует тому, что греческие источники XI века говорят нам о богомильских церемониях, которые также состояли из коллективного возложения рук, повторения молитв, особенно Отче Наш, и чтением Пролога к Евангелию Иоанна.[5] Хотя мы видим, что древний ритуал богомилов состоял из двух церемоний - и руки возлагали дважды - в целом, это был ритуал христианского посвящения. Скорее всего, так было и у западно-европейских катаров, по крайней мере, до середины XII века - если верить Эвервину де Штайнфельду и льежским каноникам.
Оба окситанских Ритуала и Латинский Ритуал представляют то состояние литургии, которое было на момент золотого века: этого немного чудесного периода свободного и публичного культа, в Италии и Окситании, еще до потрясений крестового похода против альбигойцев, репрессий и подполья инквизиторских времен. На переломе XII-XIII веков, и даже в первой половине XIII века в Италии, подобные торжественные и публичные церемонии могли мирно проходить в религиозных домах Добрых Христиан, со всей подобающей иерархией служителей - епископом, его Сыновьями, Старшим или приориссой общины, с активным участием всех присутствующих монахов и монахинь. Во времена преследований один изолированный от других Добрый Мужчина или даже одна Добрая Женщина, могли, даже будучи в единственном числе, представлять собой Орден святой Церкви и иметь возможность призвать Духа на неофита или неофитку, готовых на любой риск. [6] Я забегаю наперед для того, чтобы было понятно, что вся пышность и ритуализированная торжественность, сопутствующая уделению таинства во времена золотого века - периода складывания дошедших до нас Ритуалов - не была ни обязательной, ни даже необходимой для того, чтобы таинство имело ценность.
Конечно, старались, если была такая возможность, сосредоточить служение передачи Духа в руках одних иерархов - епископов и Сыновей. Епископы могли быть посвящены, то есть могли получить второе крещение, только из рук других епископов, и тогда риск утраты Духа сводился до минимума: мы уже поднимали эту проблему по поводу епископа Никиты и последующих разногласий между итальянскими Церквями относительно его миссии посвящения. Но, тем не менее, каждый Добрый Мужчина, каждая Добрая Женщина без греха, имели такое же право, как и епископ, спасать души.
Согласно тому же Ритуалу, таинство могло быть уделено умирающему на смертном одре двумя обычными Добрыми Людьми, однако, в случае, если умирающий находится в сознании и способен произносить ритуальные слова. В этом случае мы говорим о consolament счастливого конца, который, если больной заканчивал свои дни, соблюдая обеты Добрых Христиан, обеспечивал Спасение его душе.
[1]Лионский Ритуал на окситан, перевод Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 231-232.
[2]Флорентийский Ритуал на латыни, перевод Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 257.
[3]Флорентийский Ритуал на латыни, перевод Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 258.
[4]Лионский Ритуал на окситан подает текст этой формулы на лытыни, что еще более свидетельствует о ее значении как таинства. Перевод мой. См. Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 234.
[5]См. по этому поводу статью Ильвы Хагман «Ритуал христианского посвящения у катар и богомилов», прим. 13, р. 61.
[6]Можно привести примеры, взятые из реестров Южной Инквизиции середины XIII века, как случай Арноды де Ламот, которая крестила свою компаньонку Жордану Нагуйе, или матери Раймонда Разейре де Камбиак, которая крестила свою дочь. См. мою книгу: les Femmes cathares cit., р. 50 и р. 270.
Что касается самой катехуменальной речи иерарха, вспомним, что в Дублинском Ритуале сохранился особенно интересный и по-настоящему педагогический текст, говорящий об основаниях и признаках истинной Церкви Божьей. Впрочем, три сохранившихся образца проповедей абсолютно совпадают в главном: они определяют Церковь Добрых Людей, как Церковь апостолов, имеющую власть связывать и развязывать, и разъясняют точные основания в Писании таинства духовного крещения, являющегося главным признаком истинно христианской Церкви и ее духовной власти:
«Пейре, желаете ли Вы получить духовное крещение и Святое Слово через возложение рук добрых людей, посредством которого в Божьей Церкви нисходит Святой Дух? О крещении этом Господь наш Иисус Христос говорит своим ученикам в Евангелии от Матфея (28:19-20): «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа»…
Таковое святое крещение, при коем даруется Святой Дух, Церковь Божья сохранила со времен апостолов до наших дней, и оно до сих пор переходит от одних добрых людей к другим, и так будет до скончания веков. Также знать Вам надо, что власть дана Церкви Божьей связывать и развязывать, и прощать грехи, и оставлять их, как сказано об этом в Евангелии от Иоанна (20: 21-23): «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул и говорит им: примите Духа Святого: кому простите грехи, тому простятся, на ком оставите, на том останутся». [1]
Мы находимся теперь в самом сердце ритуала таинства, фундаментального таинства, которое, как мы видим, является крещением, актом окончательного покаяния: принятие Святого Духа смывает грехи. Латинский Ритуал разъясняет смысл этого завершающего обряда, дополнительного по отношению к другому крещению, Иоаннову, крещению водой, которое Церковь Римская упрямо называла истинным крещением:
«Не следует под этим понимать, что вследствие крещения, которое Вы хотите принять, Вы должны отречься от другого крещения или от первоначального состояния христианина, или от какого-либо доброго дела, которое сделали до сего времени; но Вы должны понять, что должны принять это святое посвящение Христа как дополнение того, чего Вам не хватало для Вашего спасения…»[2]
Таким образом, можно достаточно быстро установить, что несмотря на утверждения в некоторых книгах средневековой доминиканской полемики, как, впрочем, и современные фантазии, аутентичные тексты катаров очень ясно отмечают, что крещение Духом уделялось верующим, уже крещенным водой, скорее всего, в детстве: это был «нормальный» христианский народ; и не было никакого отречения от крещения водой в их литургии, а совсем наоборот. В Латинском Ритуале существует достаточно четкая аллюзия на обряд раннехристианского таинства двойного крещения, сначала водой, а потом через возложение рук, что засвидетельствовано в Деяниях апостолов.
Теперь мы приступаем к моменту, когда совершается собственно таинство. Вот как это описано в Латинском Ритуале:
«Тогда верующий также поднимается, совершает поклон перед Иерархом, и повторяет то, что уже сказал Старший, представ перед Иерархом, а именно: «Я стою здесь перед Богом, перед вами, перед Церковью и перед вашим святым Орденом, чтобы получить милосердие и прощение всех моих грехов, которые были совершены и содеяны мною с (дата) до сего дня. Молитесь за меня Богу, чтобы простил меня. Benedicite, parcite nobis.” Старший дает ему такой ответ: «От имени Божьего, от нашего имени, от имени Церкви и нашего святого Ордена, его святых заповедей и его учеников, примите прощение и милосердие за все грехи, которые Вы содеяли и совершили с (дата) до сего дня. Пусть Господь, Бог милосердия, простит Вас и даст Вам жизнь вечную!» Верующий должен сказать: «Аминь, да будет, Господи, по Слову Твоему». Потом он должен подняться и положить руки на стол перед Иерархом.
Иерарх тогда возложит книгу Евангелий на его голову, и все другие христиане и члены Ордена, присутствующие на церемонии, возложат на него свои правые руки. Старший скажет в это время: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа»; тот, кто стоит ближе к нему, скажет «Аминь», и все другие также, громко.» [3]
Центральной формулой таинства является отпущение грехов: «примите прощение и милосердие…». Эта формула произносится дважды, как просьба неофита, а затем - как дарование благодати Иерархом. Окситанский Ритуал прибавляет еще одну формулу таинства, которую произносят, после трех Adoremus, все присутствующие христиане, возлагающие свои правые руки:
«Отче Святый, прими слугу Своего в справедливости Своей и ниспошли на него благодать Твою и Духа Святого…»[4]
После этого Иерарх читает одну за другой, по порядку, несколько ритуальных молитв: пять Pater, три Adoremus, одно Pater, три Adoremus, а потом, торжественно, Пролог к Евангелию от Иоанна. Наконец, после следующего этапа коллективных молитв, Pater и Adoremus, новоиспеченный христианин целует Книгу, которая теперь будет помогать его служению, и церемония заканчивается тем, что все обмениваются поцелуем мира.
Эта литургия, одновременно простая и очень ритуализированная, соответствует тому, что греческие источники XI века говорят нам о богомильских церемониях, которые также состояли из коллективного возложения рук, повторения молитв, особенно Отче Наш, и чтением Пролога к Евангелию Иоанна.[5] Хотя мы видим, что древний ритуал богомилов состоял из двух церемоний - и руки возлагали дважды - в целом, это был ритуал христианского посвящения. Скорее всего, так было и у западно-европейских катаров, по крайней мере, до середины XII века - если верить Эвервину де Штайнфельду и льежским каноникам.
Оба окситанских Ритуала и Латинский Ритуал представляют то состояние литургии, которое было на момент золотого века: этого немного чудесного периода свободного и публичного культа, в Италии и Окситании, еще до потрясений крестового похода против альбигойцев, репрессий и подполья инквизиторских времен. На переломе XII-XIII веков, и даже в первой половине XIII века в Италии, подобные торжественные и публичные церемонии могли мирно проходить в религиозных домах Добрых Христиан, со всей подобающей иерархией служителей - епископом, его Сыновьями, Старшим или приориссой общины, с активным участием всех присутствующих монахов и монахинь. Во времена преследований один изолированный от других Добрый Мужчина или даже одна Добрая Женщина, могли, даже будучи в единственном числе, представлять собой Орден святой Церкви и иметь возможность призвать Духа на неофита или неофитку, готовых на любой риск. [6] Я забегаю наперед для того, чтобы было понятно, что вся пышность и ритуализированная торжественность, сопутствующая уделению таинства во времена золотого века - периода складывания дошедших до нас Ритуалов - не была ни обязательной, ни даже необходимой для того, чтобы таинство имело ценность.
Конечно, старались, если была такая возможность, сосредоточить служение передачи Духа в руках одних иерархов - епископов и Сыновей. Епископы могли быть посвящены, то есть могли получить второе крещение, только из рук других епископов, и тогда риск утраты Духа сводился до минимума: мы уже поднимали эту проблему по поводу епископа Никиты и последующих разногласий между итальянскими Церквями относительно его миссии посвящения. Но, тем не менее, каждый Добрый Мужчина, каждая Добрая Женщина без греха, имели такое же право, как и епископ, спасать души.
Согласно тому же Ритуалу, таинство могло быть уделено умирающему на смертном одре двумя обычными Добрыми Людьми, однако, в случае, если умирающий находится в сознании и способен произносить ритуальные слова. В этом случае мы говорим о consolament счастливого конца, который, если больной заканчивал свои дни, соблюдая обеты Добрых Христиан, обеспечивал Спасение его душе.
[1]Лионский Ритуал на окситан, перевод Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 231-232.
[2]Флорентийский Ритуал на латыни, перевод Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 257.
[3]Флорентийский Ритуал на латыни, перевод Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 258.
[4]Лионский Ритуал на окситан подает текст этой формулы на лытыни, что еще более свидетельствует о ее значении как таинства. Перевод мой. См. Рене Нелли, Ecritures cathares… cit…, pp. 234.
[5]См. по этому поводу статью Ильвы Хагман «Ритуал христианского посвящения у катар и богомилов», прим. 13, р. 61.
[6]Можно привести примеры, взятые из реестров Южной Инквизиции середины XIII века, как случай Арноды де Ламот, которая крестила свою компаньонку Жордану Нагуйе, или матери Раймонда Разейре де Камбиак, которая крестила свою дочь. См. мою книгу: les Femmes cathares cit., р. 50 и р. 270.