Ч.3. Христианство Добрых Людей 4
11. Чего собственно хотели катары?
Добрые Христиане хотели просто проповедовать Благую Весть Евангелия в этом мире и передавать власть отпускать грехи, доверенную Христом Его Церкви, а также спасать души и ускорять приход Царствия. Они были убеждены в том, что являются истинной христианской Церковью, той самой, которая приводит души к христианскому Спасению. Преследования и мучения, которым они подвергаются в этом мире, как и преследования Христа, Его апостолов и первых христиан, выглядели для них дополнительным доказательством легитимности их христианской преемственности. «Среди преследователей и преследуемых, истинные христиане всегда будут гонимы», говорили еще в XV столетии, пройдя через огонь Инквизиции, но еще не испытав ужасов драгоннад, последние средневековые вальденсы [1].
Именно с этим ощущением, что они представляют собой истинную христианскую Церковь, Добрые Христиане старались организовать свою контр-Церковь по образцу ранних Церквей, с целью исполнить в этом мире миссию Спасения, которая была вручена им, и наличие которой они отрицали у злобной Церкви Римской. Эта христианская контр-Церковь, впрочем, как и Церковь Римская, была сконцентрирована на личности Христа, но ее интерпретация Христа не совпадала с интерпретацией Церкви Римской. Тем не менее, Христос играл центральную роль в их теологии и являлся основой их религиозных концепций.
Послушаем теперь проповедь Доброго Человека Жака Отье, которую он сказал для молодого пастуха Пьера Маури, по дороге в Риу эн Валь, одним прекрасным днем в начале XIV века. Он объяснял ему, как падшие души были заключены князем мира сего в тела в земле забвенья. Но как же, - перебил его Пьер, - как же Вы тогда можете все это помнить?
«И еретик ответил, что явился Он, от Отца, Тот, Который вернул нам память и показал нам, с помощью Писания, которое Он нам открыл, как мы можем достичь Спасения, и как нам уйти из-под власти Сатаны. И если мы покинули Царствие из гордыни, Он показал нам, как вернуться туда, после тех скорбей и страданий, что мы испытали в этом мире, переходя из одного тела в другое. И из уст Того, Кто показал нам дорогу к Спасению, вышел Дух Святой. И Он нам показал также в Своих Писаниях, что раз мы покинули рай из-за гордыни и лжи дьявола, мы можем вернуться в небо благодаря смирению, истине и вере…» [2].
Разумеется, Добрый Человек говорит этими словами о Христе и Его земной миссии. Ведь это Христос вернул память душам, уснувшим в забытье тел, и провозгласил Благую Весть, с которой Отец послал Его в мир, что во зле лежит - мы же знаем, что слово «Евангелие» означает «Благую Весть»… И души-узницы, уже не знающие, ни кто они, ни откуда пришли, ни куда идут, души, которых князь мира сего постоянно заставляет механически переселяться из тела в тело, в дьявольской рутине времени, души, забывшие всё, слушая Слово Христово, начинают припоминать, что они - дети Божьи, что они благие, а Царствие - не от мира сего. Они вспоминают Иерусалим, а быть может, даже и Песнь Сиона… После исполнения земной миссии Христа, человека можно рассматривать отныне, как «падшего Ангела, который стремится в небеса…» (Ламартин).
Согласно катарской космогонии, Бог в Своей бесконечной благости не мог оставить души, Свой народ, влачить жалкое существование пленения в мире чужом, и страдать от несправедливости, лжи и смерти во власти Зла. Вот почему Он послал Своего Сына, чтобы Он научил людей, как достичь Спасения. Спасения можно было достичь в два этапа: первоначальным пробуждением души через послание Евангелия - и Церковь Добрых Христиан посвятила себя пастырской деятельности, проповеди Слова Божьего; а потом ритуальным таинствам крещения Духом через возложение рук, что должна была совершить всякая душа, одна за другой - и Церковь Добрых Христиан посвятила себя священству Спасения душ путем consolament.
Так же Добрые Христиане объясняли и смысл собственной земной миссии, той самой, которую Христос доверил Своим апостолам: привести овец Израилевых в небесную овчарню, в Отчий Дом, вернуть в Царствие Божье падших ангелов, одного за другим, до последнего. Помочь им «уйти из-под власти Сатаны», как говорил Жак Отье, то есть «избавиться от зла», согласно словам Отче Наш. Каждая душа, «достигшая счастливого конца», то есть, умершая Доброй Христианкой, практикуя Евангелие и пройдя духовное крещение, покончит с этими печальными переселениями из одной телесной тюрьмы в другую, и, избавившись от зла, навечно достигнет Царствия, Небесной Отчизны. И в тот день, когда последняя божественная душа, став Доброй Христианкой, достигнет Царствия, настанет конец времен и этого мира - мир видимый и преходящий непременно вернется к своему небытию, поскольку в нем не будет больше ни одной искры божественного света.
Будучи верными Евангелию, Добрые Христиане не могли согласиться с тем, что Бог Любви мог допустить вечное проклятие хотя бы для одного из Своих детей. Вечный ад был для них злобным вымыслом, с помощью которого попы пытались подчинить, страхом и запугиванием, свою паству. Добрые Люди, наоборот, проповедовали, что ад, царство проявления зла, - всего лишь видимый мир, временный и преходящий, и этот мир придет к своему концу. Как Зло может узурпировать власть создавать и проявляться в вечности? Вечность принадлежит одному лишь Богу - это схоластический аргумент Джованни де Луджио - поскольку вечность, как бытие, как милосердие, являются универсальными категориями Добра, а зло может проявляться только в небытии/Nihil, преходящем, временном. Аристотель и августиновская схоластика прекрасно ложились на внутреннюю логику Духа Писаний, когда в Прологе Евангелия от Иоанна ничто исключалось из мира божественного творения, когда в притче о дурных и благих деревьях, только благое божественное дерево приносит благие плоды вечности, когда слова Христа несут прощение и любовь.
Только одному Добру принадлежит и будет принадлежать вечность. В том единственном будущем, когда время и зло поглотят друг друга, а мир придет к своему концу, единственной перспективой, ожидающей воплощенные души, является надежда и вечная радость:
«Но хоть они и многочисленны, те, кто не желает заботиться о другом мире и иных творениях, и не интересуются ничем, кроме того, что можно увидеть здесь - злым, суетным и преходящим - они все же, без всякого сомнения, из ничто вышли и в ничто вернутся; но мы говорим, что существует другой мир и иные творения, непреходящие и вечные, и на них мы полагаем всю нашу радость и всю нашу надежду…» [3]
Так объясняет это Анонимный трактат катаров, вдохновленный еще и надеждой ожидания на «новое небо и новую землю (Откр. 21, 1)», о которых Добрые Люди говорили: «Мы верим, что там есть Царствие, о котором Христос сказал: «Царство Мое не от мира сего» (Ио. 18, 36).» [4] Некоторые католические историки желали бы видеть в катаризме черную и пессимистическую религиозность, преследуемую обостренным осознанием зла и греха. Я же, наоборот, вижу в них фундаментально оптимистическую духовность «устремленных к Добру», убежденных в том, что Добро несомненно победит в вечности, с надеждой ожидающих возврата в небесную Отчизну. Ведь нельзя отрицать, что отрицание Добрыми Людьми концепции ада и вечного проклятия являлось одной из основных причин успеха их проповедей в глазах средневековых христиан, на самом деле преследуемых страхом не достичь спасения и ужасом перед наступлением Судного Дня.
Церковь Добрых Христиан также полностью посвятила себя исполнению миссии Спасения, проповедуя Евангелие и спасая души через таинство духовного крещения, благодаря которому становятся христианами. Об этом крещении говорят множество раз, как катарские тексты, и прежде всего Ритуалы, так и многие документы католического или инквизиторского происхождения. Эвервин, так же, как и заметки об орлеанских канониках, сожженных в 1022 году, делает ударение на том, что еретики придают этому духовному крещению смысл таинства, о котором упоминается в Деяниях, чтобы доказать происхождение своих обрядов от обрядов апостолов.
Здесь говорится о передаче путем возложения рук Духа Святого, Утешителя, которого Христос после Своего Вознесения, призвал на апостолов во время Пятидесятницы. В ранней Церкви обряд крещения водой был практически соединен с обрядом возложения рук, и чтобы стать христианином, надо было креститься водой и Духом. Начиная с III века, оба обряда начали разделяться, и возложение рук стало фигурировать в виде таинства конфирмации, а крещение водой все чаще и чаще уделялось детям.
Это таинство, замечает Эвервин, еретики выискивают во всех местах Писания, где только могут, и крещение Христово Духом и огнем, провозглашенное Иоанном Крестителем, когда он крестил водой в Иордане («Но Идущий за мною сильнее меня… Он будет крестить вас Духом Святым и огнем…Мт. 3, 11»), получали те, кто в свою очередь приобретал право уделять его другим. Именно таким образом в диссидентских общинах возник настоящий клир, имеющий священнические функции, то есть избранные или христиане. Кажется, достаточно быстро появляется и епископская иерархия (документы сигнализируют о ней в первой половине XII века), депозитарий источника sacrum для своей Церкви, подобно католическим епископам, которые в своей епархии имели исключительное право посвящать священнослужителей. Линия прямого наследования Святого Духа «от одних Добрых Людей к другим со времен апостолов», о которой заявляла катарская Церковь, была фактически рекой со множеством ручьев, исходя из рук и власти посвящать епископа и его преемников, осуществлявших все крещения послушников. Это происходило с практической целью, чтобы минимизировать риск утратить - из-за греха, то есть несоблюдения предписаний Евангелия - власть передавать Дух. Потому в руках епископов были сосредоточены каналы этой передачи, хотя каждый христианин и каждая христианка имели право передавать Дух. Но если одно из звеньев цепи передачи Духа разрывалось из-за греха против Евангелия, обрывалась вся цепь: Дух не проходил больше.
Еще во времена Эвервина таинство представляло собой двойную церемонию. Очевидно, всякий христианин и христианка имели право возлагать руки впервые, то есть возводить слушателя в ранг верующего, или послушника. Но епископ оставлял за собой право на совершение собственно таинства, то есть на второе возложение рук, делающее из верующего христианина. Благодаря безгрешной апостольской жизни, епископ передавал и множил таинство спасения души. Мы можем различить в Окситании середины XII века присутствие и важную роль первоначального епископа, епископа Альбижуа, Сикарда Селлерье, до 1160 года, являвшегося духовным источником для первых общин Добрых Христиан в Тулузен, Каркассес и, возможно, в Аженуа. Это утверждение помогает нам лучше понять смысл миссии епископа Никиты в Западной Европе около 1167 года.
Возможно, он приехал для того, чтобы Добрые Христиане латинских земель могли воспользоваться хорошей/лучшей? линией наследования Духа; называемой также линией наследования ордена (чина). Вот почему Никита посвятил или повторно посвятил всех присутствующих епископов, избранных раньше или только что, и возложил руки, уделяя первое или повторное крещение, всем присутствующим добрым христианам и добрым христианкам. Двойная гарантия Спасения, конечно же, была лучше одной. На протяжении всей истории катарских Церквей можно увидеть повторение практики неоднократных и последовательных consolament. Также можно лучше понять смысл и причины внутренних проблем, расколовших итальянские Церкви в конце XII века, когда злые языки заговорили о том, что тот или иной епископ, сам Никита, или Альбанус, или Гаратус, согрешили, и потому его духовная линия, его орден, недействительны. Эта тревога выразилась во множестве повторных крещений, и только позже конфликты личного характера, связанные с ценностью уделенных таинств, обострились идеологическими спорами - когда Церковь последователей Гаратуса, гаратисты Конкореццо, отказались признать интеллектуальный прорыв, который постепенно привел к расцвету более радикального дуализма в рядах их старых оппонентов, альбанистов из Децензано - и общин Окситании.
Впрочем, несмотря на разделение по доктринальным вопросам, последовавшее за разделением конца XII века, в связи с сомнениями относительно добродетелей епископов-основателей гаратистов и альбанистов, когда настали времена преследований, в конце XIII века, никакие интеллектуальные замешательства и препятствия не помешали итальянским Церквям объединиться до такой степени, чтобы вместе уделять таинство христианского Спасения. Но с этого момента, в связи с дезорганизацией Церквей из-за охоты на людей и переходом в подполье, особенно в Окситании, простые Добрые Мужчины и Добрые Женщины полностью стали пользоваться своей властью спасать души, поскольку этого уже не могла делать их иерархия. Все выжившие стали возлагать руки, передавая Дух Святой и приводя своих верующих к счастливому концу, который спасает душу.
Намного больше, чем тысячи доктринальных нюансов, лучше, чем их недогматический и гибкий дуализм, эта практика христианского таинства Спасения, о которой сигнализируют документы от XI до XIV столетия, от Константинополя до Кагора, и составляет крепкий и сущностный костяк международной организации Церквей Добрых Христиан; и именно она является признаком их идентичности, их воли и их веры.
[1]Проповедь вальденсов о гонениях. См. мою статью «Христианство и толерантность в текстах катаров и вальденсов позднего Средневековья» в Naissance et affirmation de l’idee de tolerance, XVI-XVIII s. Bicentenaire de l’edit des non-catholiques (1987). Actes du V Colloque Jean Boisset, Университет Монпелье, 1988, рр. 19-36.
[2]Реестр Инквизиции Жака Фурнье. Перевод Анн Бренон в книге Рене Нелли, Ecritures cathares cit., reed. 1995, p. 335-336.
[3]. Анонимный трактат катаров, перевод Рене Нелли в Ecritures cathares cit., p. 195.
[4]. Анонимный трактат катаров, перевод Рене Нелли в Ecritures cathares cit., p. 197.