Жан Дювернуа. Религия катаров. Ч. II Р. VII. Cоциология. Продолжение 4
VII.2. МОРАЛЬ КАТАРОВ.
Катаризм не мог не вызывать критики в области обычаев и религиозной практики.
Допуская существование двух начал, он, казалось, творит божество из дьявола. Отсюда делался вывод, что катары его почитали.
Утверждая, что брак противоречит состоянию совершенства, как и любое прелюбодеяние, а также, что всякие препятствия, мешающие его заключению, установлены людьми, они вызвали упреки в том, что позволяют любой разврат, в том числе инцест и противоестественные связи.
Утверждая, что плод является производным дурного начала до того момента, пока в него не вселится душа, они вызвали обвинения в том, что пропагандируют и употребляют противозачаточные средства и прерывание беременности.
И, наконец, уча о том, что жизнь в этом мире является пребыванием в аду, они приобрели репутацию людей, которые убивают друг друга и практикуют самоубийство.
Однако, наиболее яростные обвинения вовсе не развивались согласно этой логической схеме, а, появляясь очень рано, практически исчезали в тех землях, где катаризм был хорошо известен, или же там, где репрессии против него приобретали юридическую форму.
VII.2.1. КЛЕВЕТА.
Говоря об орлеанских клириках высокого ранга, которые были сожжены на костре за манихейство в 1022 г., хронист Адемар из Шабаннес пишет:
Соблазненные крестьянином из Перигора, утверждавшим, что он может творить чудеса, и носил с собой порошок из мертвых детей (если кто-то им причащался, то тут же становился манихеем), эти люди почитали дьявола, которые вначале показывался им под видом мавра, а потом ангела света. Слушаясь его приказов, они тайно полностью отреклись от Христа, и предавались сраму и преступлениям, которые стыдно тут описывать. Открыто же они лживо выдавали себя за истинных христиан [1].
Со своей стороны, старик Ландульф в своей Historia Medionalensis, описывая поход миланского архиепископа против еретиков Монтефорте, приписывает им следующие слова (около 1034 года):
Если мы умираем по причине плохого обращения, которому нас подвергают злые люди, то радуемся этому. Однако если природа приводит нас к смерти, тогда ближайший среди нас убивает нас прежде, чем мы испустим дух, тем или иным способом [2].
Анна Комнина, при написании своей Алексиады, оставляет Евфимию Зигабену возможность рассказывать о злодеяниях богомилов, сожженных в Константинополе (около 1110 г.) словами, говорящими сами за себя:
Хотелось бы мне полностью представить ересь богомилов, но стыд не позволяет мне этого сделать… ведь я не только историк, но также и женщина [3].
Св. Бернaр отвечает на письмо Эвервина в своей проповеди 66 in Cantica:
Они не практикуют добродетели, но покрывают проступки добродетельной поволокой… Погруженные в грязь, они обращают на себя внимание своими обетами чистоты [4].
Современники малого крестового похода Анри де Марси в Лангедок (1178 и 1180 гг.) публично признаются перед легатом:
(Ересь эта)…осуждает брак, уча, что все равно, с какой женщиной соединяться, и что брат не должен сторониться сестры, сын - матери, всякий от всякой. А также они говорят, что любое тело является дьявольским делом, и учат, чтобы матери убивали зачатых либо новорожденных детей [5].
Вьерна, жена Сикарда де Бойсса, из Грольет, та, что, соблазненная еретиками, оставила своего мужа, чтобы пойти за ними под предлогом того, что хочет вести более совершенную жизнь, призналась покойному Герину, архиепископу Буржа, произносившему проповеди во время этой миссии, что она совершала ужасные бесчестья с наиболее религиозными из них [6].
В одной из своих проповедей, произнесенных в то же время, Рауль Ардент говорит, что катары из окрестностей Ажена «тайком почитают дьявола» [7]. Чуть позже, Алан Лилльский, «универсальный доктор», говорит нам: «Их называют катарами от слова catus, кот, поскольку они целуют кота под хвост, в обличье которого, как говорят, показывается им Люцифер» [8].
По мнению другого цистерцианца, Пьера-де-Во-де Серней, как и автора De Hereticis, катары учат, что нельзя согрешить ниже пояса [9].
Нет смысла упоминать здесь источники, которые документируют совпадение смысла, произошедшее в языке Северной Франции в XIII в. между словами «бугр» (болгарский = катарский), «бургрери» (ересь) и содомией и скотоложством [10].
У полемистов Юга и Италии классического периода, обвинения такого рода уступают место предположениям и размышлениям. Катарам уже не говорят: «Вот, что вы делаете», а «вот, что вы делаете, если являетесь последовательными»
Они говорят, что мирской брак является прелюбодеянием, поскольку его установил злой бог, или дьявол. Говорят они, что те, кто соединяется с женщиной, дочерью, или женой другого, совершают один и тот же грех в глазах Бога, но с человеческой точки зрения - это скандал. Взгляните же на их верующих, у которых есть жены: если какая-либо из них воздерживается от сожительства с другим мужчиной, так это делает не ради Бога, но из страха перед людьми. А если бы она не боялась людей, то не имела бы тормозов, а с радостью жила бы с другим мужчиной. Почему? Потому что таков обычай проституток. И не удивляйтесь тому, что я называю их проститутками, ведь они сами говорят, что ничем не лучше их, когда живут со своими мужьями, в равной степени, когда живут с другими мужчинами. И пусть те, жены которых являются верующими, здраво рассудят, в свете того, что было сказано прежде, возможно, многие среди их детей, которые унаследуют их имущество, не являются их детьми, а они об этом не знают. [11]
Многие среди них, будучи больны, иногда просили тех, которые за ними ухаживали, чтобы не давали им ни есть, ни пить, если они уже будут не в состоянии произнести хотя бы Pater, и потому, скорее всего, многие из них совершили самоубийство таким образом [12].
Миф о ритуальном разврате, тем не менее, не исчезает в немецких землях:
Когда мужчины и женщины собираются в закрытом, темном помещении, они зажигают свет, и внезапно показывается им огромный кот, и все целуют его под хвост. Затем кот гасит свет, и тогда всякий начинает соединяться с кем попало, мужчины совершают бесчинства с мужчинами, женщины - с женщинами, и так исполняется «таинство нечестия» [13].
Это обвинение сделается обязательным дополнением в признаниях альпийских вальденсов [14], а позже - колдунов. Точно так же возвращается и обвинение в ритуальных убийствах:
Когда они хотят уделить кому-нибудь соборование, то позволяют ему выбрать (спрашивая его), хочет ли он оказаться в Царствии Небесном с мучениками или с исповедниками. Если он выберет стать мучеником, они закрывают двери, а затем душат его с помощью специально для этого дела приготовленного полотенца, которое по-немецки называется Vordhertoch. Если же он выберет достоинство исповедника, не дают ему ничего есть после возложения рук, только чистую воду, и так обрекают его на голодную смерть [15].
Служитель говорит утешенному больному: хочешь ли ты быть мучеником или исповедником? Если он ответит, что хочет быть мучеником, кладут ему на лицу валик или подушку, и держат так добрую минуту…Говорят, что это мученик, и пусть он или умрет тут же, или уцелеет. Если он уцелеет, называют его совершенным; тогда он соблюдает все их правила и может уделять другим больным такое же consolamentum. Тот, который пожелает быть исповедником, после consolamentum три дня остается без всякого употребления пищи, и даже напитков… [16].
Только во второй половине XIII века нашелся по крайней мере один итальянский автор, Якоб де Капеллис, который предостерег католический мир от неверности и неуместности клеветы подобного рода:
Они практикуют то же возложение рук для больных верующих; отсюда среди народа пошли слухи, что они их душат, чтобы те стали мучениками или исповедниками. Опыт позволил нам утверждать, что это неправда, и предостерегаем, чтобы никто не верил в то, что они совершают такие преступления. На самом деле мы знаем, что они верят в добрые дела, и делают много добра постами, частыми молениями, бдениями, скромностью платья и пропитания, и правду говоря, суровостью своего воздержания превосходя почти всех иных духовных лиц. [17]
Потому к чести доминиканской и епископской Инквизиции Южной Франции следует сказать, что составив такое огромное собрание протоколов и приговоров, она никогда не старалась пользоваться подобными вымыслами, даже в случаях endurа, которые разве что сами не напрашивались. Однако же нашлись авторы, и даже в наше время, которые таким вещам верят [18].
[1]Изд. Chavanon, Paris 1897, p. 185.
[2]MGH, SS VIII, p. 65.
[3]Изд. Leib, t. III, Paris 1945, p. 223.
[4]PL 183, c. 109.
[5]Geoffroy d'Auxerre, Super Apocalypsim, изд. Gastadelli, Terni e Testi, 17, Rome 1970, p. 210.
[6]Geoffroy du Vigeois, Chronicon, Bouquet, t. XII, p. 499.
[7] PL 155, c. 2011. По поводу даты, Dondaine, La hierarchie. . ., t. II, op. cit., p. 272.
[8]PL 210, c. 366.
[9]Hystoria Albigensis, изд. Guébin, t. I, Paris 1926, p. 1 ; - Dondaine, La hierarchie, t. II, op. cit., p. 310.
[10]Cм. V. Topentcharov, Bou(l)gres et cathares, Paris 1971.
[11]Salvo Burci, Liber supra Stella, éd. Dollinger, II, op. cit., p. 54.
[12]Rainier Sacconi, изд. Dondaine, Le Liber..., op.cit., p. 68.
[13]Anonyme de Passau, изд. Dollinger, op. cit., p. 296, и длинная рецензия p. 371.
[14]См. ad exemption Marx, L'Inquisition en Dauphine, Paris 1914, passim.
[15]Anonyme de Passau, изд. Dollinger, op. cit., p. 273.
[16]Actes de l'Inquisition de Turin, ibid., p. 271.
[17]Изд. Bazochi, op. cit., p. CXXXIX.
[18]См. J.-L. Riol. Tels jurent les cathares d'apres les textes de l'epoque et les traditions populaires, dans Bulletin de la Societe des Sciences, arts et belles-lettres du Tarn .XVIII, 1956, Albi 1957, pp. 560-589.