Анн Бренон. Жизнь и смерть. Ч.2. Откуда можно о них узнать? Окончание
Инквизиторские архивы
Эти Добрые Мужчины и Добрые Женщины, жившие в общинах до первых годов XIII века между Каркассоном, Альби, Кагором и Фуа, следовавшие правилам в своих религиозных домах без затворничества, были, как мы знаем, для христианского народа своих верующих и соседей окситанских бургад Добрыми Христианами и Добрыми Христианками, лучшими христианами, чем другие, христианами, которые «имели большую власть спасать души». Об этом характере обычного христианства, которым был катаризм, мы узнаем из свидетельств того же населения бургад, массово вызванного давать показания перед судом, перед религиозным трибуналом - из архивов Инквизиции.
Будучи исключительными источниками исторической документации, эти архивы, представляющие собой собственно документы юридических и религиозных репрессий, не просто вызывают интерес ересиологов: возможно, именно в религиозной области они мало чему могут нас научить. Но они открывают для нас огромное поле настоящей социологии ереси в Окситании и Италии. Основанный в 1233 году, религиозный трибунал Инквизиции подчинялся исключительно папе и был доверен доминиканцам и францисканцам с целью уничтожить ересь путем проведения общей исповеди населения и полицейских расследований, основанных на системе обязательных доносов, с наказаниями и наградами. К ним вызывали целые деревни - мужчин от четырнадцати лет и женщин от двенадцати - чтобы выслушать и тщательно записать их слова в качестве показаний в составляемые нотариусами реестры. И эти архивы представляют огромную массу документов, несмотря на то, что большая их часть пропала (хотя многие были «спасены» из-за того, что в XVII веке были переписаны, и сегодня находятся в фондах Doat в Парижской Национальной Библиотеке).
Из этих документов мы узнаем больше не столько о подробностях теологических «ошибок» тех, кто дает показания, сколько об их религиозных практиках и внутренней жизни их общества. Поскольку в вопросах о собственно ереси следствие инквизитора использовало стереотипные вопросы и ответы, возможно, продиктованные, непосредственно взятые из учебников и доминиканских антикатарских Сумм. Не стоит искать там ничего оригинального или глубокого. А вот из массового и повторяющегося характера показаний можно делать общие исследования статистического характера о средневековом окситанском населении, о его способе жизни и бытия в семейном или клановом кругу, или наоборот, писать настоящие маленькие биографии простых крестьян, которые на своем жизненном пути встретили сначала Доброго Человека, а потом, к несчастью, инквизитора: к примеру, более 5600 показаний содержатся только в одном следственном реестре 1245 года Бернарда де Ко и Жана де Сен-Пьера в Лаурагэ. Несколько реестров приговоров тоже сохранилось.
Заметим также, что чем больше мы приближаемся к концу XIII - первой трети XIV века, тем больше эти документы стают четче, подробнее, персонализированнее, и доносят до нас все богатство и изобилие человеческой памяти, размышления и фрагменты проповедей Добрых Людей. Интерес к этому типу документов был возрожден публикацией солидного реестра Жака Фурнье, инквизитора Памье (1318-1325) Жаном Дювернуа в 1965 году, после которой немедленно последовали университетские исследования социологического и этнологического характера, как известная Монтайю, окситанская деревня Эммануэля Ле Рой Лядюри (1976).
Для историка катаризма главный интерес инквизиторских архивов состоит в том, что они позволяют увидеть человеческие лица и ежедневные жесты как Добрых Людей, так и верующих в еретиков; понять, как катары воспринимались и уживались в их мире. Инквизиция разворачивалась в определенных исторических условиях в тех европейских регионах, где было очень сильно катарское укоренение, и эти регионы были подчинены военной и политической силой. Потому эти документы открывают для нас, можно сказать, эксклюзивные двери в общество окситанского и итальянского катаризма. А вот катары Шампани или Бургундии, которые были уничтожены быстро, до появления инквизиторской бюрократии, имеют в Истории слишком туманный образ. Но это, скорее всего, исключение из правил. В целом же очевидно, что осталось мало темных углов, в которых могли бы храниться тайны, а катаризм является настоящим историческим средневековым феноменом, вполне познаваемым по целой кипе документов и свидетельств, разнообразных и неоднозначных.