Анн Бренон. Жизнь и смерть. Ч.1. Почему книга о катаризме была издана в данной коллекции ?
2. Почему книга о катаризме была издана в коллекции книг о великих религиях?
Потому что катаризм - или скорее, христианство Добрых Людей - не был ни средневековым движением политической или социальной революции, ни движением национального или этнического возрождения, ни выражением новой культуры или философии. Он был глубоко религиозным феноменом, развившемся вплоть до организации альтернативной христианской Церкви - отличающейся от двух других христианских Церквей того времени, Римо-католической Церкви и православной Греческой.
И он вовсе не был особенным окситанским религиозным явлением, захватившим умы нескольких либертински настроенных аристократов между Тулузой и Каркассоном перед присоединением Лангедока к французской короне.
Эта ветвь христианства оставалась в меньшинстве и, в конце концов, была вычеркнута из истории, но как религиозное движение она была популярна на большей территории, чем это обычно представляется. Она охватывала почти всю Европу, от Балканского полуострова до пролива Ла Манш и Северного моря, от Рейнских земель до Средиземноморья и Адриатики; не говоря уже об азиатской части Византийской империи. Этот феномен, упоминаемый в документах с Х по ХV век, занимает фактически пять столетий нашего Средневековья.
Римская Церковь и Греческая Церковь считали его христианской ересью. Этимологический смысл слова греческого происхождения ересь означает выбор: имелся ли в виду здесь выбор духовного пути? В первые столетия христианства Соборы и Отцы Церкви называли этим словом недозволенный выбор, то есть избирательное принятие сакральных канонических текстов, которые должны были приниматься в комплексе. Так, например, еретики-маркиониты в Ш веке признавали только Евангелие от Луки. Постепенно семантическое значение слова ересь стало сползать от значения выбор к значению ошибка. В Средние века слово еретик, то есть отклоняющийся или извращенный христианин, отличалось от слова неверный, то есть не принадлежащий к христианскому миру. Средневековые свидетельства о катаризме, даже самые враждебные ему, никогда не отрицали его христианского характера. Ошибка в христианстве, но был ли катаризм таким на самом деле?
Катарское христианство не было ни отклонением, ни попыткой реформирования католицизма. Его оценивают и определяют не по отношению к какой-нибудь норме, римо-католической или православной, но исходя из него самого. Это была особая христианская система, сложная и завершенная, со своими святыми Писаниями, традициями экзегетики, литургией, обрядами и таинствами, своим способом церковной организации, клиром и верными, своей теологией, метафизикой, космогонией, моралью, образом жизни, и, прежде всего, своим посланием Спасения. Катаризм всегда провозглашал свою независимость и даже отвергал как папу Римского, так и Константинопольского патриарха.
Вот почему необходимо и полезно посвятить специальную книгу этому особому виду религиозности, существовавшему в течение многих столетий от края до края средневековой Европы, христианству Добрых Людей. Было ли оно в самом деле религией? Мы увидим, что оно было не только религиозным движением на средневековый манер. Монашеским чином и священнической Церковью, но также и еще чем-то большим, архаической традицией библейской экзегезы, просуществовавшей в сердце Западной Европы до времен схоластики.
Происходил ли в действительности этот средневековый Орден-Церковь из многоликого мира раннехристианских Церквей или нет, но он был завершенной религиозной системой, радикально отличающейся ныне от других «великих форм духовности»: это - уничтоженная религия. Сакральная нить, связывавшая ее верующих с Богом через посредничество клира, пробуждение и таинство христианского Спасения, эта нить была несомненно разрублена в течение последних двух столетий Средневековья. Катаров больше нет. И только историк осторожно и с огромными трудностями может попытаться, с позиции внешнего наблюдателя и критика, восстановить четкий образ прошлого и придать внутреннюю логику элементам веры, которой больше нет, и миру, которого больше не существует.
Из-за чудом сохранившихся документов, некоторые из этих видений прошлого еще могут придти и свидетельствовать своим собственным языком. Но никто не может больше защищать их дело языком сегодняшнего дня. Тот неумолимый урок, который дает нам писание Истории, учит нас, что мы не можем заменить собой бытие и видения прошлого, какую бы симпатию мы иногда не питали к ним, и как мне кажется, таковы условия объективного историописания. Живой говорит живым о мертвых. Жорж Дюби назвал это демаршем историка. Катаризм - это уничтоженная религия. Я никогда не скрывала своей личной симпатии к некоторым взглядам Добрых Мужчин и Добрых Женщин, и моего к ним уважения. Но я никогда не претендовала на то, чтобы говорить от их имени или ассоциировать себя с их верой, которая для меня так же происходит из другого мира, как и для каждого из вас.
Но каждый из нас, христианин он или нет, верующий или нет, может извлечь свой собственный человеческий урок из истории этой уничтоженной «великой формы духовности», христианства Добрых Людей.