В логове глухого кудесника - 1
Сто лет назад Силиконовая долина эпохи умещалась вот в этом трехэтажном уродище и трех поперечных бараках нью-джерсийской деревни Вест Оранж, или Западная Апельсиновка. Да, и первая звукозаписывающая студия в мире ютилась тут же, в зальчике на третьем этаже. Да, первое кино американского разлива сняли-опробовали тут. А в одном из бараков скручивали первый в мире аккумулятор, надеясь гонять на спрессованном электричестве автомобили товарища Форда, начавшего свою карьеру в той же команде, рулившей апельсиной сказкой.
Здесь вообще было много того, чего мир еще не видывал. Редко место, из которого решительно изменялся мир, можно оциркулить во времени и простанстве так точно.
Главным открытием этого странного некрасивого места стала, впрочем, сама идея производственной лаборатории. Именно отсюда пошли-поехали R&D (Research and Development) отделы корпоративной Америки, промышленные исследовательские лаборатории.
Самым прибыльным товаром, если вдуматься, всегда была чистая эфемерщина - идея.
Томас Алва, младший из семи детей беглеца из Канады Сэмюэля Эдисона, участника восстания МакКензи, начал говорить лишь в четыре года. А в школе был настолько туповат, что учитель спустя несколько месяцев тщеты велел ему больше в класс не приходить, ввиду бесполезности попыток дать хоть какое-то образование ущербному, у которого, утверждал раздосадованный педагог, мозги были явно всмятку.
Мальчика принялась учить дома мама.
И ведь сработал домашнее образование.
К одинадцати годам Эдисон оглох. Сам он в зрелом возрасте рассказывал, что получил в ухо от кондуктора после того, как эксперименты с фосфором закончились взрывом самодельной лаборатории, которую ему разрешили устроить в вагоне местного депо. Впрочем, глухой чудак любил небылицы о себе - например, особо не опровергал слухи, будто он родился в Мексике, порожденные его странным средним именем. На самом деле Алвой звали друга семьи, некоего капитана Брэдли.
Глухота же Эдисона во времена, не знавшие антибиотиков, была, скорее всего, результатом осложнений-воспалений после алой лихорадки, или скарлатины. Его отец и брат тоже плохо слышали.
Эдисон утверждал, что благодаря глухоте ему не приходится тратить время на пустые разговоры.
В отрочестве он поработал телеграфистом, но желание потрогать вещество мира и перестроить его под себя не давало покоя.
В 25 лет, получив первый патент на машину для регистрации голосов избирателей, Эдисон решил стать профессиональным изобретателем.
И ведь стал самым знаменитым самоучкой в мире. В одной Америке, не считая Англии, Германии и Франции, ему выдали 1093 патента.
Больше, чем кому-либо другому в мировой истории.
Разумеется, вначале не обошлось без оборванства и чудесно-наивных историй в стиле О Генри, достоверность которых проверить невозможно. Так, приехав в Нью-Йорк, Эдисон якобы нищенствовал и спал на улицах, избрав, впрочем, для дома под открытым небом правильное место - Уолл-стрит. Однажды на его глазах у брокера началась истерика, потому что возле биржи сломался уличный тикер - прибор, показывающий текущие котировки акций. Бомж Эдисон, благо он спал рядом и уже изучил устройство тикера, тотчас вправил выскочившую пружину. Очарованный брокер, не сходя с места, дал ему работу в своей конторе.
Эдисон, конечно, не смог удержаться и вскоре изобрел-запатентовал свой тикер.
Придумав квадротелеграф, то есть телеграф, способный отправлять четыре сообщения одновременно, Эдисон никак не мог решить лишь одну проблему - сколько запросить за свое устройство, 4 или 5 тысяч долларов. Так и не определившись с правильной цифрой, он положился на волю рынка и предложил компании Вестерн Юнион самой назвать цену.
Та и назвала - 10 тысяч долларов.
На вырученные от квадротелеграфа деньги Эдисон построил свою первую лабораторию в нью-джерсийском Менло Парке.
Есть определенная ирония и логика в том, что аппарат воспроизводства звука придумал глухой человек. Наверное, звук имел для него особую магию и ценность. Мимолетное слово хотелось поймать, рассмотреть-расслышать, овеществить.
Людям редко удается пережить чудо, переворачивающее их жизнь.
Таким чудом стал для многих звук, который вдруг можно было запечатлеть и повторить с помощью фонографа «кудесника из Менло Парка» - Эдисона.
Надо отметить, что большинство патентов Эдисон получил лишь за улучшения уже существоваших устройств в области механики, электричества и химии (действовали такие патенты лишь 17 лет). Чистым открытием «с нуля» был, пожалуй, лишь его фонограф, устройство для записи и воспроизводства звука.
В 1877 году Эдисон впервые в истории записал звук, детскую песенку Mary had a little lamb. Вибрирующей иглой на оловянную пластику. Другая игла, считывая царапину, воспроизвела произведение искусства.
Звук был ужасный. Но различимый. Лента рвалась после двух-трех записей. Вместо нее вскоре стали делать катушки.
Над улучшением фонографа Эдисон, то бросая свое любимое детище, то возвращаясь к нему, работал еще 55 лет.
Деньги, которые приносили продажа механических фонографов, позволили выстроить новую лабораторию, в нью-джерсийском Вест Оранже.
Помощников-исследователей к Эдисону понаехало со всего мира, место было престижное, команда изобретатетей насчитывала в лучшие времена около ста человек.
Вокруг лаборатории построили громадные производственные корпуса, которые выпускали фонографы и другие игрушки и устройства, изобретенные Эдисоном.
Перед первой мировой войной на заводах Эдисона трудилось одиннадцать тысяч человек.
Изобретатель, впрочем, хотя и стал одним из самых богатых и знаменитых людей страны, по-прежнему днями и ночами пропадал в лаборатории, занимаясь своим любимым делом.
Придумывая, как приспособить мир под бытовык нужды.
Залы главного корпуса его лаборатории - мрачное зрелище: огромные темные склепы, заставленные станками.
Но кабинетище на первом этаже, обитый деревом, вполне даже дворцового вида.
А зал на третьем этаже лаборатории стал первой звукозаписывающей студией в мире. Сюда приезжали мировые знаменитости, здесь создавались первые записи.
Не все шло гладко.
Рахманинова, например, Эдисон невзлюбил за то, что тот легко переходил от пьяниссимо к фортиссимо, сводя с ума звукозаписывающую иглу.
Изобретатель даже прозвал русского композитора pounder - молотильщик.
Говорящая кукла стала самой популярной игрушкой сезона и была сметена с прилавков задолго до Рождества.
Но к рождественскому утру ни одна из них уже не издавала ни звука.
Деньги за сломавшуюся игрушку пришлось возвращать.
Вот под этим колпаком, в ваккуме, наносилась позолота на звукозаписывающие циллиндры.
В студии Эдисона стояли и аппараты конкурентов.
Его фонограф стоил бешеные деньги, что-то вроде нынешней тысячи баксов.
А вот фирма «Виктор» выпускала проигрыватели подешевле и похрипче, но продавала их куда больше.
Да и записывала куда больше легкой музыки, в отличие от тяготевшего к классике Эдисона.
Радиостанции в Америке много лет были только «живыми» - потому, что крутить записи, принадлежавшие Эдисону или Виктору, не имели права. В итоге лишь в 30-е годы фирму Виктора купила крупнейшая радиостанция Америки - только из-за его коллекции записей.
Эдисон подобной сделке противился.
В старости, почти окончательно оглохнув (лишь в одном ухе у него оставалось 20 процентов слуха), он все же не мог расстаться со своей страстью к музыке.
И слушал ее... зубами.
Буквально - кусал край фонографа и по передавашейся зубам вибрации улавливал музыкальный рисунок.
Вопреки распостраненному заблуждению, Эдисон лампочки не изобретал. Лампочки существовали еще до его рождения. Только вот горели не дольше нескольких минут. Что сделал Эдисон - так это создал лампочку, которая светила долго, которой можно было освещать жилье и улицы. Да, ну и уж заодно придумал и создал все остальное, что нужно было для того, чтобы его лампочка заменила в домах свечи и керосинки. В частности, построил электростанцию с динамо-машиной (изобретенной швейцарцем Круэси), линии электропередач, трансформаторы, выключатели и прочую мелочевку.
Первая в мире электростанция, созданная Эдисоном, осветила в 1882 году Манхэттен.
В городе наступила эра танцующих лошадей.
Изоляция электропроводок была поначалу та еще, и лошадей на улицах то и дело било током (не уверен про прохожих).
Впрочем, Эдисон этот недостаток в итоге устранил, лошади перестали панически бояться наэлектризованных нью-йоркских улиц.
Человек увлекаюшийся, он в итоге продал свою долю в созданной им скромной компании «Дженерал Электрик», чтобы набрать денег на новую металлургическую затею, которая закончилась пшиком и чуть его не разорила.
Хитроумный Эдисон даже продал собственный дом жене, чтобы в случае его банкротства кредиторы не отобрали жилище.
Зря, конечно, плюнул он на электротехнику, озолотил бы немногочисленных потомков.
Электротехническая компания, который мы в Нью-Йорке платим за свет, впрочем, не стыдится исторических корней и называется Сon Edison.
С кино дело темное, мы привыкли к тому, что его изобрели французы, братцы Люмьеры. Однако американские иточники и первоисточники тетерят лишь об Эдисоне, вскользь скрипанув о французах и британце Майбридже (который придумал движущееся фото лишь потому, что его интересовали лошади - он искал кинодоказательство того, что на бегу они могут «лететь» со всеми четырьмя ногами в воздухе).
Кинетограф Эдисона с лентой на катушке был построен в 1889 году. Через пять лет первый кинотеатр, или кинетографический салон, открылся на Бродвее. Пораженные горожане платили пять центов за полминуты сказки.
Десять лет Эдисон снимал фильмы на территории своей нью-джерсийской лаборатории в странном доме без крыши (для лучшего освещения), похожем на катафалк или полицейскую каталажку, прозванную в народе «Черная Мария». Затем его киностудия переехала из «Черной Марии» в Нью-Йорк.
Чтобы оплачивать эксперименты, требовалось все больше денег. И Эдисон из изобретателя все больше перепревращался в бизнесмена. Например, решил добывать руду в нью-джерсийском Огденсбурге, купил шахту.
А где-то в Миннесоте вскоре нашли месторождение, откуда добывать такую же руду было в тыщу раз дешевле.
Эдисон потерял на затее десять миллионов долларов.
Но не отчаялся, утешал себя тем, что теряя десять миллионов получил больше удовольствия, или fun-а, фана, чем если бы он их заработал.
Подготовленные придумки и мощности перепрофиллировал на производство высококачественного бетона.
Получился в итоге вполне себе профильный бетонный бизнес.
Дороги из этого бетона морщинят Нью-Джерси до сих пор.
Отдыхал Эдисон, кочуя по лесам с друзьями - Генри Фордом и Харви Фаерстоуном (если кто не знает - шиноизобретатель и основатель бизнес-империи, известный в Америке не меньше Форда). Как-то приятели-туристы пожаловались Эдисону на перебои с поставкой резины из-за рубежа.
Америка должна иметь свою резину, вдохновился Эдисон. И бросил по миру клич присылать ему растения, из которых можно бы было извлекать драгоценную вязкость, латекс.
Прислали, если верить легенде, семнадцать тысяч растений.
Во Флориде каждое лепестковое изучили - и остановились на сорняке goldenrod , по нашему- золотарник.
Эдисон даже стал мичуринцем, вывел сорт сорняка высотой метров пять.
Соблазнял американское правительство перспективой засеять полстраны золотником и наслаждаться собственной резиной.
Да латекса из сорняка показалось американскому правительство все-таки маловато, идея зачахла.
(окончание - сразу за)