Обзор Информационного отдела ОГПУ по письмам кулаков, высланных в Северный край
Обзор Информационного отдела ОГПУ по письмам кулаков, высланных в Северный край
Не ранее 1 июля 1930 г.
Настоящий обзор составлен по материалам 3 отделения ИНФО ОГПУ за время с 20 июня по 1 июля 1930 г.
Всего прошло и прочитано за указанное время 16 790 сообщений. Из них с отрицательным содержанием 10 504 сообщения, т. е. 63%, с положительным содержанием 143 сообщения, т.е. 0,9%, аполитичных 6143 сообщения, т.е. 36,1%, конфисковано 8871 сообщение, т. е. 53%.
Наиболее характерные выписки приводятся ниже:
«В дороге нам пришлось переживать душераздирающие картины, как то: смерть детей, матерей, роды и в вагонах, и на подводах, смерть рожениц и потерю детей в лесу, а теперь нас настигает настоящий голод» («К» - Шахтинский окр.).
Группа спецпереселенцев у детского барака-шалашника. Северный край. Фото 1930.
«Людям пишут, что скоро все перемелется на муку и будет жизнь, как 20 лет назад была, но и от этой разрухи хватит на 50 лет поправлять Россию. Но ничего, Бог не без милости, казак не без счастья. Взойдет когда-то над нами солнце, может, и мы нальем кому такую чашу, как налили нам кровопийцы наши, и нехай пока радуются» («К» - Новочеркасск).
«Наша работа страшная, много людей убило соснами, много умерло, и много людей пухнет с голоду, и много с ума сходят, так что страшно смотреть. Вы спрашиваете, как нас питают - хуже собак, хороший хозяин собаку лучше кормит, чем нас здесь. В лавках ничего нет» («К» - Тагил).
«Сколько тут калек, вдов и сирот, и лесом убивают, и сами мрут, и душат матери своих детей, в речку кидают и сами с ними и мрут от голода как мухи. Тут на нас смотрят, как на зверей, в лавках нам даже иголки не продают» («К»).
Спецпереселенцы на лесозаготовках. Северный край. Фото 1930-х.
«Пусть бы мы страдали, а зачем же мучаются около нас дети, ведь им одному 8, а другому 2 года, ведь Советская власть как смотрит на детей. Ваня был ведь пионер, а мы были батраки и своего хозяйства не имели и земли также. Дети горько плачут, потому что нечего есть, пошли в лес и с голоду наелись травы, а трава попалась такая, от которой могли отравиться, и вот мне пришли и сказали, что мои дети ходят по лесу и их рвет, я побежала, привела их в барак, стали отхаживать, пока живы, но ходят как тени, потому что муки выдают в месяц 16 кг на шестерых» («К»).
«Пишите свои новости. У нас новостей уже много - люди пухнут от голода и вешаются. 4 души повесились от голода и 5 душ удушились от голода» («К» - Богославск).
«Жизнь моя очень ужасна, и не только моя, а 10 тыс. людей гибнут от холода и голода и непосильных работ. Я проживаю в Сибири в некоем селе Туринского района1*. Мы сосланы на принудительные работы, а за что? Нас морят голодом и мы страдаем от холода. Из дому нам почти ничего не дали, а кто и взял что, то променял на кусок хлеба. Обращаются с нами здесь хуже, чем паршивый хозяин с собакой. Ужасно свирепствует скарлатина, и люди мрут как мухи, в особенности дети. Заболевают, холод, есть нечего, и по семь человек умирают в сутки. 28 апреля делали подсчет в сельсовете, то наших выселенцев умерло 620 чел.» («К» - Надеждинск).
«Наверно, нам скоро будет гибель, хлеба нет, картошки тоже, пшено кончается, и есть нечего. Мы стали черней земли от тяжелой и горькой жизни, дети просят есть, а есть нечего, они меня сведут со света, скажешь - нечего дать, а они плачут» («К» - Тагил).
«Какая мне досталась злая доля, до сих пор не верю, что так со мной сделали, и за что так мучают, был бы я богач или вред кому нанес, головотяпы они и кровопийцы и больше ничего. Голодуем мы здесь, а купить нечего, жрать нечего. Не дай Бог, как над нами измываются, заключенным куда лучше, дают спецодежду, 3 фунта хлеба, а нам не дают ничего, вот какие мы преступники, наверно, нас здесь замучают до смерти, мерзавцы. Народу много уже мрет с голода. Негодяи проклятые, жалко людей, да и себя, за что терзают, за наше добро. Неужели не одумаются негодяи, не дадут вольно жить» («К» - Надеждинск).
«Много жалоб послали в Москву за нас, лишенцев, и много бывает собраний, чтобы нас вернули обратно. Рабочие говорят, что нам самим хлеба нет, а их зачем наслали, да еще женщин и детей, наверно, говорят, за тем выслали, чтобы уничтожить. Теперь ждем ответа с Москвы. Здесь уже много умерло, и сейчас много умирает с голоду, где идет, там падает и умирает, а особенно в рудниках, там почти не осталось детей и слабых женщин, там тяжелый воздух - болото. Мы сейчас стоим на квартирах, и кругом вода, нельзя никуда выйти, кроме как на лодке, а вода такая, как кровь красная» («К» - Тагил).
«Кто с детьми ехали, те померзли в снегу...2* Судьба наша такова. Масса была происшествий, кто без ног, а кто и без рук остался после поездки по снегу. Не знаем, придется видеться или нет. Хлопочите и ходатайствуйте об нас на родину и не забудьте Акима Константина, хоть слово промолвите на собрании» («К»).
Раскорчёвка леса спецпереселенцами. Северный край. Фото 1930-х
«Выселенцев и заключенных в одном этом районе 97 тыс. Людей набито полно, а порядка нет. Паек уральский выдают совсем маленький, да и то урывают все жулики. Начальство каждый день пьяное, как баранье, редко выхмеляются, а нам от несчастного пайка и то урывают, и прогуливают. Еще не скоро, но на родину мы придем, здесь жить не будем. Все не помрем. Не будьте активистами, это дело не вечное. Нам здесь хоть и плохо, но если бы знали, грешники, что будет впереди, то за три года раньше начали бы плакать» («К» - Богославск).
«Бабы кладут в мешки последнее барахло и идут за 30 верст по воде менять на кусок хлеба или картошки, а в селах сами голодные, как собаки, и проклинают нас потому, что раньше они зарабатывали и кормились, а теперь их на работу не берут, а гонят нас за несчастный паек. Положение наше безвыходное, с голоду помирать, потому что работаем мы и сами не знаем за что, работаем два месяца, а жалования не дают, считают, что мы и еще должны государству, за что сами не знаем. Затем у нас голод и много заболеваний, дети мрут каждый день» («К»).
«С трепетом жадных сердец ждем войны, думаю, что должно это слово сбыться» («К» - Уральская обл.).
Зам. начальника ИНФО ОГПУ Герасимова
Начальник 3 отделения Лобов
ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 653. Л. 375-379. Ротаторный экз. с подлинника.
Не ранее 1 июля 1930 г.
Настоящий обзор составлен по материалам 3 отделения ИНФО ОГПУ за время с 20 июня по 1 июля 1930 г.
Всего прошло и прочитано за указанное время 16 790 сообщений. Из них с отрицательным содержанием 10 504 сообщения, т. е. 63%, с положительным содержанием 143 сообщения, т.е. 0,9%, аполитичных 6143 сообщения, т.е. 36,1%, конфисковано 8871 сообщение, т. е. 53%.
Наиболее характерные выписки приводятся ниже:
«В дороге нам пришлось переживать душераздирающие картины, как то: смерть детей, матерей, роды и в вагонах, и на подводах, смерть рожениц и потерю детей в лесу, а теперь нас настигает настоящий голод» («К» - Шахтинский окр.).
Группа спецпереселенцев у детского барака-шалашника. Северный край. Фото 1930.
«Людям пишут, что скоро все перемелется на муку и будет жизнь, как 20 лет назад была, но и от этой разрухи хватит на 50 лет поправлять Россию. Но ничего, Бог не без милости, казак не без счастья. Взойдет когда-то над нами солнце, может, и мы нальем кому такую чашу, как налили нам кровопийцы наши, и нехай пока радуются» («К» - Новочеркасск).
«Наша работа страшная, много людей убило соснами, много умерло, и много людей пухнет с голоду, и много с ума сходят, так что страшно смотреть. Вы спрашиваете, как нас питают - хуже собак, хороший хозяин собаку лучше кормит, чем нас здесь. В лавках ничего нет» («К» - Тагил).
«Сколько тут калек, вдов и сирот, и лесом убивают, и сами мрут, и душат матери своих детей, в речку кидают и сами с ними и мрут от голода как мухи. Тут на нас смотрят, как на зверей, в лавках нам даже иголки не продают» («К»).
Спецпереселенцы на лесозаготовках. Северный край. Фото 1930-х.
«Пусть бы мы страдали, а зачем же мучаются около нас дети, ведь им одному 8, а другому 2 года, ведь Советская власть как смотрит на детей. Ваня был ведь пионер, а мы были батраки и своего хозяйства не имели и земли также. Дети горько плачут, потому что нечего есть, пошли в лес и с голоду наелись травы, а трава попалась такая, от которой могли отравиться, и вот мне пришли и сказали, что мои дети ходят по лесу и их рвет, я побежала, привела их в барак, стали отхаживать, пока живы, но ходят как тени, потому что муки выдают в месяц 16 кг на шестерых» («К»).
«Пишите свои новости. У нас новостей уже много - люди пухнут от голода и вешаются. 4 души повесились от голода и 5 душ удушились от голода» («К» - Богославск).
«Жизнь моя очень ужасна, и не только моя, а 10 тыс. людей гибнут от холода и голода и непосильных работ. Я проживаю в Сибири в некоем селе Туринского района1*. Мы сосланы на принудительные работы, а за что? Нас морят голодом и мы страдаем от холода. Из дому нам почти ничего не дали, а кто и взял что, то променял на кусок хлеба. Обращаются с нами здесь хуже, чем паршивый хозяин с собакой. Ужасно свирепствует скарлатина, и люди мрут как мухи, в особенности дети. Заболевают, холод, есть нечего, и по семь человек умирают в сутки. 28 апреля делали подсчет в сельсовете, то наших выселенцев умерло 620 чел.» («К» - Надеждинск).
«Наверно, нам скоро будет гибель, хлеба нет, картошки тоже, пшено кончается, и есть нечего. Мы стали черней земли от тяжелой и горькой жизни, дети просят есть, а есть нечего, они меня сведут со света, скажешь - нечего дать, а они плачут» («К» - Тагил).
«Какая мне досталась злая доля, до сих пор не верю, что так со мной сделали, и за что так мучают, был бы я богач или вред кому нанес, головотяпы они и кровопийцы и больше ничего. Голодуем мы здесь, а купить нечего, жрать нечего. Не дай Бог, как над нами измываются, заключенным куда лучше, дают спецодежду, 3 фунта хлеба, а нам не дают ничего, вот какие мы преступники, наверно, нас здесь замучают до смерти, мерзавцы. Народу много уже мрет с голода. Негодяи проклятые, жалко людей, да и себя, за что терзают, за наше добро. Неужели не одумаются негодяи, не дадут вольно жить» («К» - Надеждинск).
«Много жалоб послали в Москву за нас, лишенцев, и много бывает собраний, чтобы нас вернули обратно. Рабочие говорят, что нам самим хлеба нет, а их зачем наслали, да еще женщин и детей, наверно, говорят, за тем выслали, чтобы уничтожить. Теперь ждем ответа с Москвы. Здесь уже много умерло, и сейчас много умирает с голоду, где идет, там падает и умирает, а особенно в рудниках, там почти не осталось детей и слабых женщин, там тяжелый воздух - болото. Мы сейчас стоим на квартирах, и кругом вода, нельзя никуда выйти, кроме как на лодке, а вода такая, как кровь красная» («К» - Тагил).
«Кто с детьми ехали, те померзли в снегу...2* Судьба наша такова. Масса была происшествий, кто без ног, а кто и без рук остался после поездки по снегу. Не знаем, придется видеться или нет. Хлопочите и ходатайствуйте об нас на родину и не забудьте Акима Константина, хоть слово промолвите на собрании» («К»).
Раскорчёвка леса спецпереселенцами. Северный край. Фото 1930-х
«Выселенцев и заключенных в одном этом районе 97 тыс. Людей набито полно, а порядка нет. Паек уральский выдают совсем маленький, да и то урывают все жулики. Начальство каждый день пьяное, как баранье, редко выхмеляются, а нам от несчастного пайка и то урывают, и прогуливают. Еще не скоро, но на родину мы придем, здесь жить не будем. Все не помрем. Не будьте активистами, это дело не вечное. Нам здесь хоть и плохо, но если бы знали, грешники, что будет впереди, то за три года раньше начали бы плакать» («К» - Богославск).
«Бабы кладут в мешки последнее барахло и идут за 30 верст по воде менять на кусок хлеба или картошки, а в селах сами голодные, как собаки, и проклинают нас потому, что раньше они зарабатывали и кормились, а теперь их на работу не берут, а гонят нас за несчастный паек. Положение наше безвыходное, с голоду помирать, потому что работаем мы и сами не знаем за что, работаем два месяца, а жалования не дают, считают, что мы и еще должны государству, за что сами не знаем. Затем у нас голод и много заболеваний, дети мрут каждый день» («К»).
«С трепетом жадных сердец ждем войны, думаю, что должно это слово сбыться» («К» - Уральская обл.).
Зам. начальника ИНФО ОГПУ Герасимова
Начальник 3 отделения Лобов
ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 653. Л. 375-379. Ротаторный экз. с подлинника.