Что почитать - Говорят сталинские наркомы
С работами историка Куманева я впервые познакомился когда копался в теме эвакуации советской промышленности в 1941 году. Автор довольно объемно и скрупулезно демонстрировал циклопический масштаб эвакуации целых промышленных районов на восток, без которых нельзя бы бы полноценности вести тотальную войну на уничтожение Германии. Так же Куманев отлично показал, что эти планы не взялись с потолка, а содержали в себе предпосылки заложенные в ходе мобилизационно-экономической политики 30х годов. В этом плане, его работы одни из лучших.
Куманев Георгий Александрович, Академик РАН.
Несколько позже я открыл для себя книгу "Говорят сталинские наркомы", где автор собрал беседы с различными "капитанами сталинской экономики", которые руководили важнейшими отраслями народного хозяйства СССР и ответственны за те небывалые успехи в мирном и военном строительстве, которые лежат в основе популярности товарища Сталина и его режима. Кадры решают все, и именно эти кадры, которые были отобраны Сталиным и расставлены на командные высоты Советского Союза, обеспечивали как Большой скачок 30х, так и победу в Великой Отечественной Войне.
С уходом этих людей с политической сцены, постепенно снижался и уровень управления советской экономикой, которая отходила от мобилизационной модели. С нынешних позиций, о кадрах такого уровня можно только мечтать.
В довольно сжатой форме, в книге нарисованы персональные портреты наиболее выдающихся людей, многие из которых ныне почти забыты. В своих беседах, Куманев дает им возможность напомнить о себе и их достижениях.
Ниже, пара фрагментов для иллюстрации содержания книги.
Г. А. Куманев: В известной книге Н. А. Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны» утверждается, что за какие-то три месяца войны было переброшено в тыловые районы 1360 крупных, главным образом военных предприятий. В последующем многие авторы приняли эти данные в качестве итогового результата перебазирования, почему-то проигнорировав слова Вознесенского относительно выборочных трех месяцев сорок первого года. Затем во 2-м томе «История Великой Отечественной войны» появилось сообщение о 1523 эвакуированных предприятий. Наконец, в 1966 г. в сборнике статей «Эшелоны идут на Восток» в научный оборот были введены новые сведения: только за вторую половину 1941 г. по железным дорогам, согласно данным учета НКПС, удалось перебросить в тыл 2593 предприятия.
Так вот, сегодня вся эта статистика мне представляется весьма заниженной, с чем, между прочим, согласились и Молотов, и Первухин.
Прежде всего следует задаться вопросом, а сколько до войны имелось крупных и средних предприятий, например в районах, которые потом оккупировал враг? Оказывается, 32820. Итак, если нам удалось вывезти только 1360 или 1523, или даже 2593 предприятия, куда мы подевали около 30 тыс. заводов и фабрик? Оставили захватчикам вместе со всеми станками и оборудованием? Может быть, все уничтожили при отступлении? Но этого не могло быть, так как тогда рухнула бы вся наша экономика и никакой военной перестройки не получилось бы. В чем же дело? Прежде всего надо иметь в виду, что очень многие заводы и фабрики в угрожаемой зоне работали до последнего часа, давая продукцию для фронта, и нередко распоряжения об эвакуации поступали в самый последний момент, иногда по телефону, по ВЧ. И некогда было составлять акты, описи, скреплять их подписями, печатями... В таких случаях спешно грузилось наиболее важное оборудование и вывозилось.
Все это подтверждает, что во время эвакуации железнодорожники смогли перебазировать подавляющую часть промышленных предприятий, машин, механизмов и других материальных и культурных ценностей. При этом полагаю, что исследователям из-за огромной массы бездокументных грузов просто невозможно с точностью до единицы определить, сколько же всего разных грузов было переброшено в тыл.
Л. М. Каганович: Согласен и я с Вашими замечаниями и сомнениями, в том числе относительно цифровых данных. [88] Вывозились ведь и сами предприятия транспорта, их оборудование, подвижной состав: более 150 тыс. вагонов, 6000 паровозов и многое другое. Грузили порой, действительно, все, что попадалось под руку, ибо времени для разных оформлений уже не было. Взять, к примеру, завод имени Кагановича в Москве. К середине октября 1941 г. он оставался еще невывезенным. Но вот прибежал ко мне директор этого завода. Надо, говорит, срочно эвакуироваться. Предложил, чтобы часть оборудования завода осталась в столице, а часть вместе с рабочими переместить в Сибирь. По согласованию с Советом по эвакуации так и было решено. Но на перебазирование этого предприятия, включая демонтаж, получение порожняка и на погрузку обстановка заставила отвести предельно короткий срок. Поэтому издержки были немалые. И таких предприятий можно насчитать много.
Возвращаясь к вопросу о роли наших железных дорог в войне, я Вам скажу, что необходимо детально, всесторонне описать то «чудо», которое совершили тогда работники советского железнодорожного транспорта. Ведь это «чудо» (после Красной Армии) спасло страну. Железнодорожники спасали нашу Родину с самого начала войны.
И после того как наша армия отступила, если бы железнодорожники не сумели, например, перебазировать танковые, авиационные заводы, заводы по производству артиллерии, вооружения, боеприпасов на Восток, разве сумели бы мы быстро возместить такую потерю, построить новые? Ведь в глубоком тылу таких предприятий было мало. Собственно говоря, если подходить строго, то спасение страны началось с перемещения заводов, фабрик, лабораторий, конструкторских бюро, учреждений, ресурсов сельского хозяйства. А потом, когда вывезли, то наше спасение было в размещении и восстановлении всех прибывших объектов и налаживании массового производства. Начало массового выпуска военной продукции: артиллерии, самолетов, танков, стрелкового вооружения, боеприпасов, снаряжения, что тоже обеспечивали работники транспорта - это есть начало победы.
Вы сейчас занимаетесь чем?
Г. А. Куманев: Вместе с коллегами завершаем подготовку коллективного трехтомного труда «Советский тыл в Великой Отечественной войне». Лично я работаю над книгой «Война и эвакуация».
Л. М. Каганович: Хочу сказать Вам следующее. Изучить досконально историю железнодорожного транспорта СССР периода Великой Отечественной войны - задача большая и очень сложная. Если бы я не оказался в таком положении, в каком нахожусь сейчас, и имел бы доступ к материалам, я бы попытался написать на эту тему большую книгу, хотя, может быть, мои материалы в архивах уже на ⅔ уничтожены.
Д. Г. Жимерин: Уважаемый Георгий Александрович! То, что было сделано в Советском Союзе перед Великой Отечественной войной за невероятно короткие сроки по электрификации страны, действительно заслуживает и самой высокой оценки, и просто восхищения.
Хорошо понимая удивительную гибкость электроэнергии, возможность концентрации ее производства на крупных электростанциях, а также неограниченную делимость в потреблении, Ленин увидел в электрификации единственный путь организации производства на новой технической основе. Он пришел к правильному выводу, что создавать современные высокопроизводительные машины и агрегаты, обеспечивавшие максимальную механизацию труда, могла только электрическая энергия. [396]
Согласно одобренному в декабре 1920 г. VIII Всероссийским съездом Советов плану ГОЭЛРО было намечено в течение 10-15 лет построить в стране 29 тепловых и гидравлических станций общей мощностью 1500 тыс. квт.
Вопреки не только «предсказаниям» разного рода оракулов, но и вооруженному противодействию внутренней и внешней контрреволюции, блокаде и т. п. этот ленинский план был воплощен в жизнь за 10 лет. Еще при жизни Ленина в 1920-1921 гг. удалось ввести в эксплуатацию электростанции общей мощностью 12 тыс. квт.
По этому поводу Ленин заметил: «12 тысяч киловатт - очень скромное начало. Быть может, иностранец, знакомый с американской, германской или шведской электрификацией, над этим посмеется. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Вы упомянули о приезде к нам и встрече с Лениным знаменитого английского писателя Уэллса, который скептически отнесся к плану ГОЭЛРО.
В 1934 г. он снова побывал в Москве и состоялась его беседа со Сталиным. Былой скепсис Уэллса развеялся от увиденного в СССР, и он отметил поразительные достижения советского народа в области электрификации и в целом социалистического строительства.
В последующие годы процесс электрификации Советского государства осуществлялся еще более быстрыми темпами. В 1940 г. суммарная мощность советских электростанций превысила 11 млн. квт, что в 7 раз оказалось больше мощности, предусмотренной в плане ГОЭЛРО!
И ведь все это появилось в нашей стране не по «щучьему веленью», а благодаря напряженному творческому труду нашего народа, ведомого ленинской партией. И если в 1913 г., т. е. накануне Первой мировой войны, царская Россия по производству электроэнергии отставала от всех промышленно развитых стран Европы, то в 1940 г. Советский Союз по этому показателю вышел на третье место в мире, опередив такие индустриально развитые страны, как Англия, Франция, Италия и Швеция.
При этом следует иметь в виду, что выполнение плана ГОЭЛРО и последующее развитие отечественной энергетики велось у нас преимущественно за счет собственных средств, т. е. фактически без привлечения иностранного капитала. А ведь первоначально предполагалось для претворения в жизнь того, что было намечено на VIII съезде Советов, использовать 6 млрд. рублей золотом, которые мы надеялись получить в порядке зарубежного кредита и прибыли от концессий.
Емельянов В.С.Мне хочется немного рассказать Вам еще об одной из довоенных встреч со Сталиным. Где-то в середине 1940 г. я был приглашен в Кремль на заседание Политбюро ЦК, где рассматривался вопрос о литых танковых башнях. Отправились мы туда вместе с новым наркомом судостроительной промышленности Иваном Исидоровичем Носенко. Он сменил Тевосяна, который был назначен наркомом черной металлургии СССР.
Заседание Политбюро открыл Сталин и предоставил слово председателю Комитета обороны при СНК СССР маршалу Ворошилову. Тот доложил содержание подготовленного Комитетом проекта решения о литых танковых бронях. Листок с проектом маршал держал в руках. Сталин подошел к нему, взял листок и стал его читать. Затем, повернувшись к новому начальнику Автобронетанкового управления НКО СССР генералу Федоренко, спросил:
- Что Вы можете сказать о тактико-технических преимуществах литой танковой башни, товарищ Федоренко?
Генерал поднялся со своего места и, заметно волнуясь, стал говорить, что изготовление литых башен можно производить в литейных цехах, тогда как при штамповке отдельных деталей башен старого типа необходимы мощные прессы.
Сталин перебил Федоренко:
- Я Вас, товарищ Федоренко, спрашиваю о другом: не о технологических преимуществах, а о тактико-технических. Кто у Вас в управлении занимается военной техникой? [573]
- Генерал Лебедев.
- Он здесь?
- Так точно.
Обратившись к Лебедеву, Сталин снова задал тот же вопрос. Но генерал стал повторять то, о чем уже говорил его начальник. Сталин сделал недовольное лицо и довольно сердито спросил:
- Где Вы служите: в армии или в промышленности? Третий раз задаю вопрос о тактико-технических преимуществах литой танковой башни, а Вы снова отвечаете не по существу. Не лучше ли Вам перейти на работу в промышленность?
Генерал Лебедев побледнел. На его лице появились капельки пота.
И тут я почувствовал, что постановление о литых танковых башнях может быть не принято и надо действовать. Я поднял руку и попросил слово.
Сталин несколько удивленно и строго посмотрел на меня и сказал:
- Нас интересуют тактико-технические преимущества.
- Я как раз об этом и хочу сказать, Иосиф Виссарионович.
- Вы что, военный?
- Нет.
- Так что Вы хотите сказать? - спросил Сталин. (В его голосе я уловил какие-то недобрые нотки.)
Из своей папки я вынул карточки с результатами обстрела брони и подошел к Сталину.
- У старой башни, - сказал я, - сваренной из отдельных деталей, есть слабые, уязвимые места. У литой башни этого нет. Она равнопрочна. Вот результаты проведенных испытаний обоих типов башен путем обстрела на полигоне.
И я передал карточки Сталину. Он посмотрел их и вернул мне со словами:
- Это соображение серьезное.
Затем его заинтересовал вопрос, как изменится положение центра тяжести танка при переходе на новую броню. Сталин попросил ответить конструктора танка.
Однако конструктор смог только сказать, что если центр тяжести и изменится, но лишь незначительно.
- Незначительно - это не инженерный термин, - подчеркнул Сталин. - Вы считали?
- Нет, не считал, товарищ Сталин.
- А почему? Это же военная техника.
Я снова решил проявить инициативу. Поднял руку и громко произнес:
- Иосиф Виссарионович!
Сталин опять недовольно посмотрел в мою сторону, отвернулся и прошел дальше в противоположный от меня угол комнаты. [574] Я был обескуражен и сел на свое место. Подумал: «Почему он так смотрел на меня?»
Все разъяснил шепот соседа, сидевшего сзади меня:
- Никогда не называйте его Иосиф Виссарионович. Это он разрешает лишь узкому кругу людей. Для всех нас - он только товарищ Сталин.
Тем временем Сталин задал новый вопрос конструктору. Его интересовало, изменится и как нагрузка на переднюю ось танка при литой башне?
Конструктор едва слышно ответил:
- Незначительно.
- Что Вы твердите одно и то же «незначительно» да «незначительно»? А расчеты Вы сделали?
- Нет, товарищ Сталин.
- А почему?
Растерявшийся конструктор не знал, что сказать.
Сталин положил на стол листок с проектом решения и заключил:
- Предлагаю предложенный проект постановления отклонить как неподготовленный. Надо указать товарищам, чтобы впредь с такими проектами они в Политбюро не входили. Для подготовки нового проекта необходимо создать комиссию в составе Федоренко, его (он указал на наркома автотракторной промышленности Акопова) - и его (палец Сталина указывал на меня).
В целом, книга хоть и несет не себе некоторый отпечаток XX съезда, тем не менее она содержит массу различной фактической информации и личных впечатлений тех людей, которые руководили советской экономикой в 30-50 е годы XX века.
http://militera.lib.ru/h/kymanev_ga2/index.html - читать книгу