Страстная Среда - Предательство Иуды Искариота
Originally posted by iov75 at Страстная Среда - Предательство Иуды Искариота
На тайной вечере Иуда Искариот возлежит, по-видимому, в непосредственной близости от Христа, он слышит его слова: «один из вас предаст меня» (Ио. 13, 21). В знак того, что это сделает именно Иуда Искариот, Христос подаёт ему обмокнутый кусок хлеба (13, 26). Иуда Искариот остаётся нераскаянным, и дьявол (сатана), вложивший в сердце Иуды Искариота помысел о предательстве, теперь окончательно «входит» в Иуду Искариота. (13, 27). После слов Христа: «что делаешь, делай скорее», - он выходит из освещённой горницы в ночь (выразительный символ извержения себя самого из сакрального круга во «тьму внешнюю», ср. Матф. 8, 12 и 22, 13).
Иуда Искариот ведёт толпу, посланную схватить Христа, на известное ему место к востоку от Иерусалима, за потоком Кедрон, и помогает своим поцелуем быстро опознать Христа в ночной темноте: «Кого я целую, тот и есть, возьмите его» (Матф. 26, 48 и др.). Это была ценная услуга; и всё же существует несомненный контраст между её сравнительной малостью и духовным значением, которое традиция признаёт за событием предательства одного из избранников. Попытки элиминировать этот контраст, иначе понимая объём предательского деяния Иуды Искариота (предполагая, например, что он выдал своим нанимателям те или иные «криминальные» высказывания Христа или аспекты его учения), встречающиеся в науке 20 в. (у А. Швейцера и др.), не имеют никакой опоры в евангельском повествовании. Контраст входит в структуру евангельской ситуации: моральное зло поступка Иуды и его значимость как вечной парадигмы отступничества, предательства не измеряется практической важностью этого поступка. С упомянутой парадигматичностью предательства Иуды связано и отсутствие в евангельском повествовании его психологической мотивировки (корыстолюбие Иуды Искариота, упоминаемое евангелием от Иоанна, - отнюдь не сущность его выбора, а разве что щель, делающая его доступным внушениям дьявола). Предательство Иуды непосредственно предвосхищает выступление антихриста; недаром он характеризуется словосочетанием «сын погибели» (Ио. 17, 12), применённое в Новом завете также к антихристу (2 Фесс. 2, 3). Однако после совершения «дела предательства» дьявольская инспирация оставляет Иуду Искариота; узнав об осуждении Христа судом синедриона и выдаче его на расправу Понтию Пилату, Иуда Искариот в раскаянии возвращает тридцать сребреников своим нанимателям со словами: «согрешил я, предав кровь невинную» (Матф. 27, 4).
Платон Васильев
Иуда Искариот, бросающий серебреник [1858]
Эта «цена крови» создаёт казуистическую проблему: деньги выданы из храмовой кассы, но не могут быть в неё возвращены по причине лежащей на них скверны. Для решения этой проблемы (и, как намекает евангельский текст, во исполнение пророчеств, Иерем. 32, 9 и Зах. 11, 12) их выплачивают за земельный участок некоего горшечника, на котором устраивают кладбище для иноземцев (Матф. 27, 6-7). Иуда же в отчаянии удавился (27, 5). В соответствии с древним принципом «проклят пред богом всякий повешенный на дереве» (Втор. 21, 23), восходящим к архаическим ритуалам казни как заклания в жертву, повешенный на древе креста Христос, принявший на себя проклятие человечества, и повесившийся Иуда Искариот, несущий бремя собственного проклятия, представляют собой многозначительную симметричную антитезу, не раз дававшую пластический мотив для изобразительного искусства. Фольклор даёт различные идентификации дерева, на котором повесился Иуда Искариот («иудино дерево», осина, которая с тех пор не перестаёт дрожать, и др.). По другому новозаветному сообщению о смерти Иуды Искариота, «когда низринулся [он], расселось чрево его, и выпали все внутренности его» (Деян. 1, 18). Оба сообщения обычно примиряли, принимая, что Иуда Искариот. сорвался или был снят с дерева ещё живым, после чего умер от какой-то таинственной болезни (традиция, зафиксированная ок. 130 христианским автором Папием Гиерапольским, говорившим о страшном распухании тела Иуды Искариота). Место Иуды Искариота в кругу двенадцати апостолов было по жребию передано Матфию (1, 25-26).
Гностическая секта каинитов понимала предательство Иуды Искариота как исполнение высшего служения, необходимого для искупления мира и предписанного самим Христом; эта точка зрения, находящаяся в резком противоречии со всей христианской традицией, была высказана во 2 в. и нашла некоторые отголоски в литературе 20 в. (напр., у М. Волошина и у аргентинского писателя X. Л. Борхеса). Средневековая апокрифическая литература, напротив, расписывала образ Иуды. как совершенного злодея во всём, детализируя легенду о его жизни до встречи с Христом. Согласно этой легенде, ставящей своего героя в один ряд с Эдипом и другими непредумышленными отцеубийцами и кровосмесителями мифологий всего мира, Иуда Искариот был отпрыском четы жителей Иерусалима - Рувима-Симона из колена Данова (или Иссахарова) и жены его Цибореи. Последняя в ночь зачатия видит сон, предупреждающий, что сын её будет вместилищем пороков и причиной гибели иудейского народа. Родители кладут новорождённого в осмолённую корзину из тростника (как Моисея, ср. Исх. 2, 3) и отдают на волю морских волн; корзина приплывает к острову Скариот (вымышленному), от которого Иуда Искариот якобы и получил прозвище. Бездетная царица острова воспитывает младенца, как своего сына; однако через некоторое время у неё рождается настоящий сын, а Иуда Искариот, впервые проявляя своё злонравие, чинит непрерывные обиды мнимому брату. Выведенная из себя, царица открывает секрет; Иуда Искариот в стыде и ярости убивает царевича и бежит в Иерусалим, где поступает на службу к Пилату и снискивает его особое расположение. Рядом с дворцом Пилата лежит сад Рувима-Симона; Пилат смотрит через стену, ощущает вожделение к плодам, виднеющимся в этом саду, и посылает Иуду воровать их. При исполнении этого щекотливого дела Иуда Искариот сталкивается с хозяином сада и в перебранке убивает его, что остаётся никем не замеченным; Пилат дарит Иуде всю собственность покойного и женит его на вдове, т. е. на матери Иуды Искариота. Узнав из причитаний своей жены тайну своих отношений к Рувиму-Симону и Циборее, Иуда Искариот отправляется к Христу, чтобы получить от него прощение своих грехов; затем следуют евангельские события.
Византийско-русская иконографическая традиция представляет Иуду Искариота (обычно в сцене тайной вечери) чаще всего молодым, безбородым человеком, иногда как бы негативным двойником Иоанна Богослова (как на иконе 15 в. «Тайная вечеря» в иконостасе Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре); обычно он повёрнут в профиль (как и изображения бесов), чтобы зритель не встретился с ним глазами. В его лице не ощущается ни злобы, ни жадности (как в западноевропейском типе Иуды Искариота со времён Ренессанса), а только уныние. У истоков западной традиции стоит фреска Джотто «Поцелуй Иуды» , где лицо Иуды Искариота монументально и физиогномически-пластично противостоит лицу Христа, как вульгарность - благородству, низость - царственности, злоба - великодушию. На фресках Беато Анджелико Иуда Искариот в знак своего апостольского сана несёт нимб, но только обратившийся во тьму - как бы чёрное солнце. Из литературных использование сюжета об Иуде в 20 в. следует отметить повесть Л. Н. Андреева «Иуда Искариот и другие» (мотив предательства - мучительная любовь к Христу и желание спровоцировать учеников и народ на решительные действия) и драму греческого писателя С. Меласа «Иуда».
источник не помню
На тайной вечере Иуда Искариот возлежит, по-видимому, в непосредственной близости от Христа, он слышит его слова: «один из вас предаст меня» (Ио. 13, 21). В знак того, что это сделает именно Иуда Искариот, Христос подаёт ему обмокнутый кусок хлеба (13, 26). Иуда Искариот остаётся нераскаянным, и дьявол (сатана), вложивший в сердце Иуды Искариота помысел о предательстве, теперь окончательно «входит» в Иуду Искариота. (13, 27). После слов Христа: «что делаешь, делай скорее», - он выходит из освещённой горницы в ночь (выразительный символ извержения себя самого из сакрального круга во «тьму внешнюю», ср. Матф. 8, 12 и 22, 13).
Иуда Искариот ведёт толпу, посланную схватить Христа, на известное ему место к востоку от Иерусалима, за потоком Кедрон, и помогает своим поцелуем быстро опознать Христа в ночной темноте: «Кого я целую, тот и есть, возьмите его» (Матф. 26, 48 и др.). Это была ценная услуга; и всё же существует несомненный контраст между её сравнительной малостью и духовным значением, которое традиция признаёт за событием предательства одного из избранников. Попытки элиминировать этот контраст, иначе понимая объём предательского деяния Иуды Искариота (предполагая, например, что он выдал своим нанимателям те или иные «криминальные» высказывания Христа или аспекты его учения), встречающиеся в науке 20 в. (у А. Швейцера и др.), не имеют никакой опоры в евангельском повествовании. Контраст входит в структуру евангельской ситуации: моральное зло поступка Иуды и его значимость как вечной парадигмы отступничества, предательства не измеряется практической важностью этого поступка. С упомянутой парадигматичностью предательства Иуды связано и отсутствие в евангельском повествовании его психологической мотивировки (корыстолюбие Иуды Искариота, упоминаемое евангелием от Иоанна, - отнюдь не сущность его выбора, а разве что щель, делающая его доступным внушениям дьявола). Предательство Иуды непосредственно предвосхищает выступление антихриста; недаром он характеризуется словосочетанием «сын погибели» (Ио. 17, 12), применённое в Новом завете также к антихристу (2 Фесс. 2, 3). Однако после совершения «дела предательства» дьявольская инспирация оставляет Иуду Искариота; узнав об осуждении Христа судом синедриона и выдаче его на расправу Понтию Пилату, Иуда Искариот в раскаянии возвращает тридцать сребреников своим нанимателям со словами: «согрешил я, предав кровь невинную» (Матф. 27, 4).
Платон Васильев
Иуда Искариот, бросающий серебреник [1858]
Эта «цена крови» создаёт казуистическую проблему: деньги выданы из храмовой кассы, но не могут быть в неё возвращены по причине лежащей на них скверны. Для решения этой проблемы (и, как намекает евангельский текст, во исполнение пророчеств, Иерем. 32, 9 и Зах. 11, 12) их выплачивают за земельный участок некоего горшечника, на котором устраивают кладбище для иноземцев (Матф. 27, 6-7). Иуда же в отчаянии удавился (27, 5). В соответствии с древним принципом «проклят пред богом всякий повешенный на дереве» (Втор. 21, 23), восходящим к архаическим ритуалам казни как заклания в жертву, повешенный на древе креста Христос, принявший на себя проклятие человечества, и повесившийся Иуда Искариот, несущий бремя собственного проклятия, представляют собой многозначительную симметричную антитезу, не раз дававшую пластический мотив для изобразительного искусства. Фольклор даёт различные идентификации дерева, на котором повесился Иуда Искариот («иудино дерево», осина, которая с тех пор не перестаёт дрожать, и др.). По другому новозаветному сообщению о смерти Иуды Искариота, «когда низринулся [он], расселось чрево его, и выпали все внутренности его» (Деян. 1, 18). Оба сообщения обычно примиряли, принимая, что Иуда Искариот. сорвался или был снят с дерева ещё живым, после чего умер от какой-то таинственной болезни (традиция, зафиксированная ок. 130 христианским автором Папием Гиерапольским, говорившим о страшном распухании тела Иуды Искариота). Место Иуды Искариота в кругу двенадцати апостолов было по жребию передано Матфию (1, 25-26).
Гностическая секта каинитов понимала предательство Иуды Искариота как исполнение высшего служения, необходимого для искупления мира и предписанного самим Христом; эта точка зрения, находящаяся в резком противоречии со всей христианской традицией, была высказана во 2 в. и нашла некоторые отголоски в литературе 20 в. (напр., у М. Волошина и у аргентинского писателя X. Л. Борхеса). Средневековая апокрифическая литература, напротив, расписывала образ Иуды. как совершенного злодея во всём, детализируя легенду о его жизни до встречи с Христом. Согласно этой легенде, ставящей своего героя в один ряд с Эдипом и другими непредумышленными отцеубийцами и кровосмесителями мифологий всего мира, Иуда Искариот был отпрыском четы жителей Иерусалима - Рувима-Симона из колена Данова (или Иссахарова) и жены его Цибореи. Последняя в ночь зачатия видит сон, предупреждающий, что сын её будет вместилищем пороков и причиной гибели иудейского народа. Родители кладут новорождённого в осмолённую корзину из тростника (как Моисея, ср. Исх. 2, 3) и отдают на волю морских волн; корзина приплывает к острову Скариот (вымышленному), от которого Иуда Искариот якобы и получил прозвище. Бездетная царица острова воспитывает младенца, как своего сына; однако через некоторое время у неё рождается настоящий сын, а Иуда Искариот, впервые проявляя своё злонравие, чинит непрерывные обиды мнимому брату. Выведенная из себя, царица открывает секрет; Иуда Искариот в стыде и ярости убивает царевича и бежит в Иерусалим, где поступает на службу к Пилату и снискивает его особое расположение. Рядом с дворцом Пилата лежит сад Рувима-Симона; Пилат смотрит через стену, ощущает вожделение к плодам, виднеющимся в этом саду, и посылает Иуду воровать их. При исполнении этого щекотливого дела Иуда Искариот сталкивается с хозяином сада и в перебранке убивает его, что остаётся никем не замеченным; Пилат дарит Иуде всю собственность покойного и женит его на вдове, т. е. на матери Иуды Искариота. Узнав из причитаний своей жены тайну своих отношений к Рувиму-Симону и Циборее, Иуда Искариот отправляется к Христу, чтобы получить от него прощение своих грехов; затем следуют евангельские события.
Византийско-русская иконографическая традиция представляет Иуду Искариота (обычно в сцене тайной вечери) чаще всего молодым, безбородым человеком, иногда как бы негативным двойником Иоанна Богослова (как на иконе 15 в. «Тайная вечеря» в иконостасе Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре); обычно он повёрнут в профиль (как и изображения бесов), чтобы зритель не встретился с ним глазами. В его лице не ощущается ни злобы, ни жадности (как в западноевропейском типе Иуды Искариота со времён Ренессанса), а только уныние. У истоков западной традиции стоит фреска Джотто «Поцелуй Иуды» , где лицо Иуды Искариота монументально и физиогномически-пластично противостоит лицу Христа, как вульгарность - благородству, низость - царственности, злоба - великодушию. На фресках Беато Анджелико Иуда Искариот в знак своего апостольского сана несёт нимб, но только обратившийся во тьму - как бы чёрное солнце. Из литературных использование сюжета об Иуде в 20 в. следует отметить повесть Л. Н. Андреева «Иуда Искариот и другие» (мотив предательства - мучительная любовь к Христу и желание спровоцировать учеников и народ на решительные действия) и драму греческого писателя С. Меласа «Иуда».
источник не помню