В Большом Театре состоялся вечер памяти балерины Екатерины Максимовой
1 февраля Екатерине Максимовой исполнилось бы 75 лет. Уже пять лет минуло с тех пор, как её нет с нами. А 4 февраля на Исторической сцене Большого театра состоялся вечер памяти выдающейся балерины, инициатором и идеологом которого стал её бессменный сценический партнер, творческий соратник и супруг - Народный артист России Владимир Васильев.
На сцене блистали молодые танцоры, последователи балерины, а в фойе организовали выставку работ художника Валерия Косорукова - «Большие образы». В основном это портреты, на которых запечатлена Екатерина Максимова со своим партнером и мужем Владимиром Васильевым во время работы над известными партиями.
Часть публики была обманута в ожиданиях. Традиционалисты рассчитывали полюбоваться на фрагменты из классики, в крайнем случае - на советский «драмбалет». Ревнителям прошлого мало что не показали искомого, так еще и нагрузили малопонятной «современностью», не имеющей, как они думают, отношения к балерине. Но не так думал инициатор и режиссер-постановщик вечера Владимир Васильев. Придумывая программу, он хотел уйти от повторений. По мнению Васильева, лучшим воспоминанием о Максимовой, всегда открытой новому, может стать взгляд не в прошлое, а в будущее. Поэтому программа концерта составлена из номеров первой свежести, которые или специально поставлены для этого вечера, или представлены в Москве впервые.
Вечер памяти омрачился скандалом. Был освистан номер, который представила израильская пары Мира Рубинстайн и Идо Тадмор. Пара завела пантомимно-пародийную сценку ссоры двух супругов - итальянских, судя по звукам их перебранки. Номер бомжеватой парочки был вовсе не бездарным: изобретательным, забавным, ритмически находчивым, разве что затянутым. Но он был показан не в том месте, не в то время, не по тому случаю.
Толпа унялась, лишь когда Владимир Васильев проникновенно исполнил поставленный им номер, в котором мучительно гладил себя по ноге, а ушедшую супругу - по воображаемой голове, обнимал воздух, и световой луч выхватывал из темноты пустой стул.
Горе танцовщика зал разделил овацией, но режиссер концерта Васильев так и остался непонятым. Хотя и не освистанным - ведь всегда и во всем виноват Большой. Впрочем, возможно, такая реакция публики входила в режиссерский замысел.
На сцене блистали молодые танцоры, последователи балерины, а в фойе организовали выставку работ художника Валерия Косорукова - «Большие образы». В основном это портреты, на которых запечатлена Екатерина Максимова со своим партнером и мужем Владимиром Васильевым во время работы над известными партиями.
Часть публики была обманута в ожиданиях. Традиционалисты рассчитывали полюбоваться на фрагменты из классики, в крайнем случае - на советский «драмбалет». Ревнителям прошлого мало что не показали искомого, так еще и нагрузили малопонятной «современностью», не имеющей, как они думают, отношения к балерине. Но не так думал инициатор и режиссер-постановщик вечера Владимир Васильев. Придумывая программу, он хотел уйти от повторений. По мнению Васильева, лучшим воспоминанием о Максимовой, всегда открытой новому, может стать взгляд не в прошлое, а в будущее. Поэтому программа концерта составлена из номеров первой свежести, которые или специально поставлены для этого вечера, или представлены в Москве впервые.
Вечер памяти омрачился скандалом. Был освистан номер, который представила израильская пары Мира Рубинстайн и Идо Тадмор. Пара завела пантомимно-пародийную сценку ссоры двух супругов - итальянских, судя по звукам их перебранки. Номер бомжеватой парочки был вовсе не бездарным: изобретательным, забавным, ритмически находчивым, разве что затянутым. Но он был показан не в том месте, не в то время, не по тому случаю.
Толпа унялась, лишь когда Владимир Васильев проникновенно исполнил поставленный им номер, в котором мучительно гладил себя по ноге, а ушедшую супругу - по воображаемой голове, обнимал воздух, и световой луч выхватывал из темноты пустой стул.
Горе танцовщика зал разделил овацией, но режиссер концерта Васильев так и остался непонятым. Хотя и не освистанным - ведь всегда и во всем виноват Большой. Впрочем, возможно, такая реакция публики входила в режиссерский замысел.