Куприн и Фальк
Подборка картин Куприна: https://lilac2012.livejournal.com/585650.html
"Пейзаж с церковью", 1918. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань [ссылки на историю музея в Казани: (1) и (2)].
Из википедии:
В 1906 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества - сначала в фигурный класс; с 1 января 1907 года его перевели в натурный класс, где преподавал К. А. Коровин. Однако через месяц, заболев туберкулезом, был вынужден по настоянию врачей уехать в Крым. В 1908 году врачи разрешили ему возвратиться в Москву, и Куприн возобновил свои занятия в училище; занимался в мастерских А. Е. Архипова, Л. О. Пастернака. В 1909 году А. В. Куприн впервые участвовал в салоне «Золотого руна», где было собрано всё созданное в те годы под воздействием новейших течений французского искусства. В 1910 году он был вынужден уйти из училища и стал одним из деятельных членов объединения «Бубновый валет». С этого времени он почти 14 лет писал главным образом натюрморты в кубистическом стиле.
Ещё несколько ссылок
https://www.ikleiner.ru/lib/painter/painter-0038.shtml
https://trv-science.ru/2014/03/11/aleksandr-kuprin-i-ego-natyurmorty/
Из воспоминаний Ангелины Васильевны Щекин-Кротовой, жены Фалька
Фальк вернулся в Москву в 1938 году. К этому времени пришли из Парижа ящики с его картинами, и можно было уже начинать налаживать свой быт. Главное - в новой мастерской было много места, чтобы расставить вдоль стен картины, разложить папки с рисунками. Комендант дома презентовал какую-то списанную мебель, кое-что дали друзья. Фальк был очень неприхотлив в быту. Его радовал красивый вид из окна мастерской на Москву-реку и Кремль вдали, который описан еще Буниным в рассказе «Чистый понедельник» из цикла «Тенистые аллеи» -героиня этого рассказа как раз жила в Доме Перцова. Вестибюль сохранил свой дореволюционный вид: справа - огромное, от пола до потолка, зеркало, слева - резная вешалка черного дерева. Широкая удобная лестница приводила к дверям квартир и освещалась днем через огромные окна из цветного стекла (пострадавшие от бомбардировки, они после войны были частично заменены простыми стеклами). На массивных дверях четвертого этажа висела картонка с надписью «Студии». Дверь вела в длинный коридор, налево шли двери в мастерские, направо - большие окна, открывавшие вид во двор, на извилистые переулки разноэтажных зданий и одноглавую церковь Ильи Обыденного с колокольней. Из-за первой двери с дощечкой, на которой значилось: «Куприн А.В.», часто доносились тягучие звуки органа. Александр Васильевич собственноручно собрал инструмент из разбитых частей. Он любил играть Баха, Бакстехуде и сам сочинял музыку в подобном стиле. Иногда из-за дверей слышались рапсодии Листа или вальсы Шопена. Это к Куприным приходил художник Витя Апфельбаум, друг их покойного сына. Мастерская была тесно заставлена: у одной стены - орган, у другой - рояль, всюду шкафы, шкафчики, на которых громоздилась утварь, пригодная для натюрмортов. В кувшинах, вазах, кружках стояло множество букетов из сухих трав, причудливых веток. Куприн не только делал искусственные цветы для своих натюрмортов, но и снабжал ими своих товарищей. Их можно увидеть в картинах Машкова, Кончаловского, Фалька и многих других.
Фальк очень был дружен с Куприным и его первой женой Анастасией Трофимовной. До революции Фальк и его первая жена, Елизавета Сергеевна Потехина, часто снимали с Куприными одну квартиру в Москве. Анастасия Трофимовна была очень доброй женщиной, верной подругой своему несколько капризному мужу и в молодости работала в какой-то конторе, чтобы материально поддержать семью. В то время, когда я стала жить в доме Перцова в мастерской Фалька, у Куприных часто собирались по вечерам гости вокруг большого стола. Куприны всегда питались очень скромно: оладушки с вареньем из тыквы с клюквой были основным блюдом для гостей. Фальк бывал у Куприных запросто, у них всегда находились темы для разговоров о днях минувших и сегодняшних. Навещала Куприных иногда и Елизавета Сергеевна, но к Фальку на чердак она не поднималась, чтобы не встретиться со мною (хотя я была уже четвертой женой, она не хотела видеть меня, как и моих предшественниц). На общих сборах у Куприных я не бывала. Они очень хорошо относились ко мне, но не хотели «изменять» Елизавете Сергеевне. Я часто и подолгу болела, и Куприны помогали Роберту Рафаиловичу в его хозяйстве: то Анастасия Трофимовна оладушки испечет, то Александр Васильевич принесет мне интересную книжку, когда я лежу больная в постели, а Фальк занят до позднего вечера в театре, то почитает мне вслух что-нибудь интересное о молодом Фальке из своих дневников. Помню, как Куприны рекомендовали мне прочесть мучительные дневники жены Достоевского и внушали при этом, что вот так и необходимо вести себя подруге художника.
Помню также, как Александр Васильевич осенью 1948 года пришел и тихонько от Фалька сунул мне 1500 рублей, прошептав: «Не беспокойтесь, мы обойдемся, а вам сейчас туго придется». Это было уже после печально известного Постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», которое сказалось и на творческой судьбе Фалька. Театры, которые давали художнику возможность заработка, должны были порвать с ним заключенные ранее контракты. Ни один музей не осмеливался сделать у него закупку. Куприн ни разу не напомнил мне о долге, и я его вернула много позже, получив гонорар за учебник на немецком языке по технологии машиностроения. Когда Фальк лежал в больнице, я после работы в институте ездила ухаживать за ним, возвращалась домой поздно, изнемогая от усталости. Дверь в коридор мастерской Куприна оставалась всегда открытой и, как бы поздно ни было, супруги, услышав мои шаги, приглашали зайти, расспрашивали о здоровье мужа и обязательно заставляли меня поесть и выпить чаю.
Фалька с Куприным связывало многое, в том числе и любовь к музыке. Роберт Рафаилович в последние годы увлекся Прокофьевым и Шостаковичем. Куприн же совершенно не воспринимал современную музыку. Когда началась травля композиторов, к Фальку, а затем и к Куприну (в художественных кругах было известно, что они меломаны) заявился корреспондент и склонял их выступить с порицанием творчества Прокофьева и Шостаковича. Фальк вступился за композиторов, а Куприн, напротив, принял официальную точку зрения. Фальк отправился к Куприну и постарался доказать ему, что они, независимо от личных вкусов, должны быть по одну сторону баррикады, что позиция Куприна в этом случае поддерживает в искусстве таких как Александр Герасимов и его клика. Куприн сначала спорил, а потом раскаялся почти до слез, позвонил в редакцию и попросил снять свои высказывания. Куприн был верующим человеком и посещал храм. В церкви Ильи Обыденного был прекрасный хор, и Фальк в дни великих праздников непременно сопровождал Куприна в церковь.
"Пейзаж с церковью", 1918. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань [ссылки на историю музея в Казани: (1) и (2)].
Из википедии:
В 1906 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества - сначала в фигурный класс; с 1 января 1907 года его перевели в натурный класс, где преподавал К. А. Коровин. Однако через месяц, заболев туберкулезом, был вынужден по настоянию врачей уехать в Крым. В 1908 году врачи разрешили ему возвратиться в Москву, и Куприн возобновил свои занятия в училище; занимался в мастерских А. Е. Архипова, Л. О. Пастернака. В 1909 году А. В. Куприн впервые участвовал в салоне «Золотого руна», где было собрано всё созданное в те годы под воздействием новейших течений французского искусства. В 1910 году он был вынужден уйти из училища и стал одним из деятельных членов объединения «Бубновый валет». С этого времени он почти 14 лет писал главным образом натюрморты в кубистическом стиле.
Ещё несколько ссылок
https://www.ikleiner.ru/lib/painter/painter-0038.shtml
https://trv-science.ru/2014/03/11/aleksandr-kuprin-i-ego-natyurmorty/
Из воспоминаний Ангелины Васильевны Щекин-Кротовой, жены Фалька
Фальк вернулся в Москву в 1938 году. К этому времени пришли из Парижа ящики с его картинами, и можно было уже начинать налаживать свой быт. Главное - в новой мастерской было много места, чтобы расставить вдоль стен картины, разложить папки с рисунками. Комендант дома презентовал какую-то списанную мебель, кое-что дали друзья. Фальк был очень неприхотлив в быту. Его радовал красивый вид из окна мастерской на Москву-реку и Кремль вдали, который описан еще Буниным в рассказе «Чистый понедельник» из цикла «Тенистые аллеи» -героиня этого рассказа как раз жила в Доме Перцова. Вестибюль сохранил свой дореволюционный вид: справа - огромное, от пола до потолка, зеркало, слева - резная вешалка черного дерева. Широкая удобная лестница приводила к дверям квартир и освещалась днем через огромные окна из цветного стекла (пострадавшие от бомбардировки, они после войны были частично заменены простыми стеклами). На массивных дверях четвертого этажа висела картонка с надписью «Студии». Дверь вела в длинный коридор, налево шли двери в мастерские, направо - большие окна, открывавшие вид во двор, на извилистые переулки разноэтажных зданий и одноглавую церковь Ильи Обыденного с колокольней. Из-за первой двери с дощечкой, на которой значилось: «Куприн А.В.», часто доносились тягучие звуки органа. Александр Васильевич собственноручно собрал инструмент из разбитых частей. Он любил играть Баха, Бакстехуде и сам сочинял музыку в подобном стиле. Иногда из-за дверей слышались рапсодии Листа или вальсы Шопена. Это к Куприным приходил художник Витя Апфельбаум, друг их покойного сына. Мастерская была тесно заставлена: у одной стены - орган, у другой - рояль, всюду шкафы, шкафчики, на которых громоздилась утварь, пригодная для натюрмортов. В кувшинах, вазах, кружках стояло множество букетов из сухих трав, причудливых веток. Куприн не только делал искусственные цветы для своих натюрмортов, но и снабжал ими своих товарищей. Их можно увидеть в картинах Машкова, Кончаловского, Фалька и многих других.
Фальк очень был дружен с Куприным и его первой женой Анастасией Трофимовной. До революции Фальк и его первая жена, Елизавета Сергеевна Потехина, часто снимали с Куприными одну квартиру в Москве. Анастасия Трофимовна была очень доброй женщиной, верной подругой своему несколько капризному мужу и в молодости работала в какой-то конторе, чтобы материально поддержать семью. В то время, когда я стала жить в доме Перцова в мастерской Фалька, у Куприных часто собирались по вечерам гости вокруг большого стола. Куприны всегда питались очень скромно: оладушки с вареньем из тыквы с клюквой были основным блюдом для гостей. Фальк бывал у Куприных запросто, у них всегда находились темы для разговоров о днях минувших и сегодняшних. Навещала Куприных иногда и Елизавета Сергеевна, но к Фальку на чердак она не поднималась, чтобы не встретиться со мною (хотя я была уже четвертой женой, она не хотела видеть меня, как и моих предшественниц). На общих сборах у Куприных я не бывала. Они очень хорошо относились ко мне, но не хотели «изменять» Елизавете Сергеевне. Я часто и подолгу болела, и Куприны помогали Роберту Рафаиловичу в его хозяйстве: то Анастасия Трофимовна оладушки испечет, то Александр Васильевич принесет мне интересную книжку, когда я лежу больная в постели, а Фальк занят до позднего вечера в театре, то почитает мне вслух что-нибудь интересное о молодом Фальке из своих дневников. Помню, как Куприны рекомендовали мне прочесть мучительные дневники жены Достоевского и внушали при этом, что вот так и необходимо вести себя подруге художника.
Помню также, как Александр Васильевич осенью 1948 года пришел и тихонько от Фалька сунул мне 1500 рублей, прошептав: «Не беспокойтесь, мы обойдемся, а вам сейчас туго придется». Это было уже после печально известного Постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», которое сказалось и на творческой судьбе Фалька. Театры, которые давали художнику возможность заработка, должны были порвать с ним заключенные ранее контракты. Ни один музей не осмеливался сделать у него закупку. Куприн ни разу не напомнил мне о долге, и я его вернула много позже, получив гонорар за учебник на немецком языке по технологии машиностроения. Когда Фальк лежал в больнице, я после работы в институте ездила ухаживать за ним, возвращалась домой поздно, изнемогая от усталости. Дверь в коридор мастерской Куприна оставалась всегда открытой и, как бы поздно ни было, супруги, услышав мои шаги, приглашали зайти, расспрашивали о здоровье мужа и обязательно заставляли меня поесть и выпить чаю.
Фалька с Куприным связывало многое, в том числе и любовь к музыке. Роберт Рафаилович в последние годы увлекся Прокофьевым и Шостаковичем. Куприн же совершенно не воспринимал современную музыку. Когда началась травля композиторов, к Фальку, а затем и к Куприну (в художественных кругах было известно, что они меломаны) заявился корреспондент и склонял их выступить с порицанием творчества Прокофьева и Шостаковича. Фальк вступился за композиторов, а Куприн, напротив, принял официальную точку зрения. Фальк отправился к Куприну и постарался доказать ему, что они, независимо от личных вкусов, должны быть по одну сторону баррикады, что позиция Куприна в этом случае поддерживает в искусстве таких как Александр Герасимов и его клика. Куприн сначала спорил, а потом раскаялся почти до слез, позвонил в редакцию и попросил снять свои высказывания. Куприн был верующим человеком и посещал храм. В церкви Ильи Обыденного был прекрасный хор, и Фальк в дни великих праздников непременно сопровождал Куприна в церковь.