Некоторые размышления о российской буржуазной революции
В связи со многими последними событиями мне вспомнился интересный, но печальный факт.
До массовых зимних митингов оппозиции в Москве по данным Левады-Центра рейтинг Путина был существенно ниже, чем после них. Для части оппозиции вроде Владимира Милова и его сторонников из Демвыбора последовавшая за этим победа Путина на выборах стала поводом объявить о том, что революцию "просрал" оргкомитет протестов во главе с Немцовым, Рыжковым и Ко, в особенности за счет решения провести митинг 10 декабря не на Площади Революции, а на Болотной площади, а также за счет излишней доли т.н. "карнавала" в последующих мероприятиях, кульминацией которого стала акция "белое кольцо" 26 февраля.
Я тоже до последнего времени так думал, но некоторые последние события (в том числе прошедший 22 апреля митинг-молебен у Храма Христа Спасителя) навели меня на гипотезу, что основная причина обратного эффекта протестов не в набивших оскомину лидерах и не в карнавале.
Хотя мне пока сложно выразить гипотезу в точных формулировках, основная идея состоит в том, что на этих митингах основная часть населения России увидела людей, которые очень сильно отличаются от них в двух аспектах.
Во-первых, средний уровень благосостояния этих людей существенно выше, чем у рядового российского обывателя. Во-вторых, при этом эти люди продемонстрировали способность что-то по собственной инициативе сделать во имя своих моральных убеждений, причем сделать на публичном уровне. Вопреки долго вбивавшимся коммунистами и продолжающим вбиваться пропутинскими пропагандистами в головы нашим согражданам идеологемам, повышенный уровень благосостояния москвичей, их космополитизм, "потребительство", снижение роли "сильных" (по Марку Гранновертеру) связей, распространение современных субкультур (вроде хипстерской) и нетрадиционных стилей жизни привели не к моральной деградации, а наоборот, к тому, что именно столичные жители (а точнее, в основном та часть населения Москвы и в меньшей степени Санкт-Петербурга, которая в финансовом плане не зависит напрямую от государства, плюс молодежь) оказались самыми активными борцами с очевидно аморальным режимом.
Для значительной части граждан страны, которые одновременно беднее столичной буржуазии и при этом привыкли сквозь пальцы смотреть на вопиющий аморализм в российской политике, неожиданная активность нелюбимых ими жирующих москвичей и питерцев, видимо, поставила перед трудной внутренней дилеммой: (1) позволить своей картине мира перевернуться и признаться себе, что все беды не от богатых и якобы аморальной Москвы или (2) продолжить подспудно верить в то, во что они верили до этого. К сожалению, но, пожалуй, предсказуемо большинство тех, перед кем эта дилемма встала, выбрали второй вариант.
Предыдущие два абзаца, конечно, не следует толковать как утверждение, что люди реально обдумывали ситуацию в описанных выше терминах. Но смысл их, я думаю, был примерно таким.
Похожая по смыслу дилемма встала перед россиянами в связи с последними событиями вокруг РПЦ, а точнее, Московской патриархии. Не побоюсь этого слова отвратительное поведение руководства РПЦ в связи с публичной поддержкой кандидатуры Путина, преследованием участниц группы Pussy Riot, часами и квартирой Патриарха, его участием в пропагандировании фашистских законопроектов по запрету пропаганды гомосексуализма привело к вполне обоснованному негодованию тех же самых представителей столичной буржуазии, которые участвовали в зимних протестах, хотя, к сожалению, не вызвало пока массовых публичных протестов.
Но даже бурного возмущения и креативного высмеивания в Интернете и СМИ оказалось достаточным для того, чтобы вызвать у значительной части населения глубоко негативное отношение к "болотной публике", которая посмела не позволить руководству РПЦ усидеть на двух стульях (быть субъектом политики в качестве инициатора различных мер и не быть им в том, что касается реакции на эти меры).
Эта хипстота, журналисты и прочие офисные бездельники позволили себе (причем, что самое страшное, совершенно обоснованно) обратить мораль против авторитетных и приближенных к власти морализаторов. Они потрясли сложившийся "космический" порядок, возможно, сильнее, чем даже зимние митинги. Вызов оказался настолько серьезным, что привел к проведению небывалого в истории РПЦ, а, возможно, и всей христианской религии полумолебна - полумитинга, большую часть участников которого предсказуемо составили люди, организованно свезенные из регионов (хотя на этот раз, судя по всему без серьезного давления).
Мне кажется, что происходящие события вполне себе отвечают признакам буржуазной революции со спецификой 21 века. Эта специфика во многом связана с наличием левой и националистической идеологии, которые отсутствовали в сколь-нибудь оформленном виде в эпоху первых буржуазных революций. В рядах столичного протестного движения принципиальные левые вроде Удальцова и националисты вроде Тора предсказуемо выглядят чуждым элементом, поскольку лейтмотив их протеста во многом отличается от лейтмотива основной массы протестующих.
Наличие этого чуждого элемента одновременно усиливает и ослабляет протестное движение. Усиливает, поскольку придает ему большую легитимность, но одновременно ослабляет из-за взаимного недоверия и неготовности стоять друг за друга даже в базовых и вроде бы консенсусных вопросах полицейского и судебного произвола. Насколько я понимаю, ни левые в лице Ильи Пономарева и Сергея Удальцова, ни националисты не вступились за участниц группы Pussy Riot или Олега Козлова, а в ответ почти никто, кроме националистов не вступился за Даниила Константинова.
Дальнейшие события, видимо, будут в значительной мере зависеть от способности националистов и независимых от власти левых принять и начать отстаивать ценности гражданского либерализма полностью, а не только там, где им это в краткосрочном плане выгодно. Это же (хотя и в гораздо меньшей мере) касается отношения условных либералов к необоснованно преследуемым националистам.
До массовых зимних митингов оппозиции в Москве по данным Левады-Центра рейтинг Путина был существенно ниже, чем после них. Для части оппозиции вроде Владимира Милова и его сторонников из Демвыбора последовавшая за этим победа Путина на выборах стала поводом объявить о том, что революцию "просрал" оргкомитет протестов во главе с Немцовым, Рыжковым и Ко, в особенности за счет решения провести митинг 10 декабря не на Площади Революции, а на Болотной площади, а также за счет излишней доли т.н. "карнавала" в последующих мероприятиях, кульминацией которого стала акция "белое кольцо" 26 февраля.
Я тоже до последнего времени так думал, но некоторые последние события (в том числе прошедший 22 апреля митинг-молебен у Храма Христа Спасителя) навели меня на гипотезу, что основная причина обратного эффекта протестов не в набивших оскомину лидерах и не в карнавале.
Хотя мне пока сложно выразить гипотезу в точных формулировках, основная идея состоит в том, что на этих митингах основная часть населения России увидела людей, которые очень сильно отличаются от них в двух аспектах.
Во-первых, средний уровень благосостояния этих людей существенно выше, чем у рядового российского обывателя. Во-вторых, при этом эти люди продемонстрировали способность что-то по собственной инициативе сделать во имя своих моральных убеждений, причем сделать на публичном уровне. Вопреки долго вбивавшимся коммунистами и продолжающим вбиваться пропутинскими пропагандистами в головы нашим согражданам идеологемам, повышенный уровень благосостояния москвичей, их космополитизм, "потребительство", снижение роли "сильных" (по Марку Гранновертеру) связей, распространение современных субкультур (вроде хипстерской) и нетрадиционных стилей жизни привели не к моральной деградации, а наоборот, к тому, что именно столичные жители (а точнее, в основном та часть населения Москвы и в меньшей степени Санкт-Петербурга, которая в финансовом плане не зависит напрямую от государства, плюс молодежь) оказались самыми активными борцами с очевидно аморальным режимом.
Для значительной части граждан страны, которые одновременно беднее столичной буржуазии и при этом привыкли сквозь пальцы смотреть на вопиющий аморализм в российской политике, неожиданная активность нелюбимых ими жирующих москвичей и питерцев, видимо, поставила перед трудной внутренней дилеммой: (1) позволить своей картине мира перевернуться и признаться себе, что все беды не от богатых и якобы аморальной Москвы или (2) продолжить подспудно верить в то, во что они верили до этого. К сожалению, но, пожалуй, предсказуемо большинство тех, перед кем эта дилемма встала, выбрали второй вариант.
Предыдущие два абзаца, конечно, не следует толковать как утверждение, что люди реально обдумывали ситуацию в описанных выше терминах. Но смысл их, я думаю, был примерно таким.
Похожая по смыслу дилемма встала перед россиянами в связи с последними событиями вокруг РПЦ, а точнее, Московской патриархии. Не побоюсь этого слова отвратительное поведение руководства РПЦ в связи с публичной поддержкой кандидатуры Путина, преследованием участниц группы Pussy Riot, часами и квартирой Патриарха, его участием в пропагандировании фашистских законопроектов по запрету пропаганды гомосексуализма привело к вполне обоснованному негодованию тех же самых представителей столичной буржуазии, которые участвовали в зимних протестах, хотя, к сожалению, не вызвало пока массовых публичных протестов.
Но даже бурного возмущения и креативного высмеивания в Интернете и СМИ оказалось достаточным для того, чтобы вызвать у значительной части населения глубоко негативное отношение к "болотной публике", которая посмела не позволить руководству РПЦ усидеть на двух стульях (быть субъектом политики в качестве инициатора различных мер и не быть им в том, что касается реакции на эти меры).
Эта хипстота, журналисты и прочие офисные бездельники позволили себе (причем, что самое страшное, совершенно обоснованно) обратить мораль против авторитетных и приближенных к власти морализаторов. Они потрясли сложившийся "космический" порядок, возможно, сильнее, чем даже зимние митинги. Вызов оказался настолько серьезным, что привел к проведению небывалого в истории РПЦ, а, возможно, и всей христианской религии полумолебна - полумитинга, большую часть участников которого предсказуемо составили люди, организованно свезенные из регионов (хотя на этот раз, судя по всему без серьезного давления).
Мне кажется, что происходящие события вполне себе отвечают признакам буржуазной революции со спецификой 21 века. Эта специфика во многом связана с наличием левой и националистической идеологии, которые отсутствовали в сколь-нибудь оформленном виде в эпоху первых буржуазных революций. В рядах столичного протестного движения принципиальные левые вроде Удальцова и националисты вроде Тора предсказуемо выглядят чуждым элементом, поскольку лейтмотив их протеста во многом отличается от лейтмотива основной массы протестующих.
Наличие этого чуждого элемента одновременно усиливает и ослабляет протестное движение. Усиливает, поскольку придает ему большую легитимность, но одновременно ослабляет из-за взаимного недоверия и неготовности стоять друг за друга даже в базовых и вроде бы консенсусных вопросах полицейского и судебного произвола. Насколько я понимаю, ни левые в лице Ильи Пономарева и Сергея Удальцова, ни националисты не вступились за участниц группы Pussy Riot или Олега Козлова, а в ответ почти никто, кроме националистов не вступился за Даниила Константинова.
Дальнейшие события, видимо, будут в значительной мере зависеть от способности националистов и независимых от власти левых принять и начать отстаивать ценности гражданского либерализма полностью, а не только там, где им это в краткосрочном плане выгодно. Это же (хотя и в гораздо меньшей мере) касается отношения условных либералов к необоснованно преследуемым националистам.