О бедном чинуше замолвите слово
Не уверен, будет ли кому-то интересно, но был период в моей жизни, когда я пребывал на государственной службе. О ней и пойдет речь.
Ответить переломом на перелом!
Я сам, что называется, не думал, не гадал, но некоторые обстоятельства, не последнее место среди коих занимало прогрессирующее безденежье, побудили меня переквалифицироваться в середине 90-х из главного научного сотрудника одного из подмосковных НИИ в ведущего специалиста некоторого отраслевого министерства.
Новая среда обитания вызвала у меня шок. Я оказался не готов к переходу из околонаучной вольницы в жесткую дисциплину госслужбы, не готов к новой для меня модели отношений между людьми, сильно разнящейся с душевностию и радушием, царившими в институте.
В какой-то степени мне повезло. Буквально через месяц я, бесшабашно (терять-то было нечего!) ринувшись с обледенелой горки на лыжах, сломал себе руку. И это, думается, уберегло меня от многих неприятностей иного свойства, потому что позволило войти в эту мало приятную, прямо скажем, атмосферу исполнительной власти постепенно - через больничный.
Круговорот оригиналов в природе.
Но к делу! Из чего складывается рабочий процесс министерского клерка? На его столе, покоящемся в углу большой комнаты бок о бок с другими столами схожей конструкции, лежит стопка документов. Это письма (происхождением из других министерств, служб или организаций), на которые нужно ответить.
Вначале наметанный глаз бюрократа определяет статус документа. Отточенным движением руки чиновник переворачивает письмо и убеждается в наличии на обороте синего штампа с входящим номером. Тут, как правило, раздается горестный вздох, следующий за осознанием очевидного факта - перед нами оригинал письма, а, значит, обязанность готовить ответ лежит на нас, а не на бедолаге из смежного департамента, записанного на этот раз в соисполнители.
Работа над письмом продолжается изучением резолюций, которые оставлены начальственным пером последовательно на небольших листиках («бегунках»), присовокупленных скрепкой к левому верхнему углу письма - «рассмотреть», «дать предложения», «переговорить», «запросить».
Подождите детки, дайте только срок...
Срок, который частенько стоит под резолюцией, имеет первостепенное значение, срок - фетиш бюрократа, движитель госслужащего, это его всё, когда он подходит, ты бегаешь, нервничаешь, тебе звонят из службы контроля, тебя торопят из другого заинтересованного министерства, где жаждут твоего ответа. Если же у письма еще 2 недели впереди, оно тихо отлеживается в самом низу упомянутой стопки, до времени забытое, ждущее своего часа.
Но вот ответ сфабрикован, пришел черед собирать визы. Первым ставит закорючку начальник отдела (её нужно потом расшифровать, то есть вывести рядом карандашом фамилию подписанта), затем руководитель твоего департамента, руководители (или замы) департаментов-соисполнителей. Наконец набравшее чиновничьего благословения письмо кладется в почту заместителя министра и, подписанное им, уходит по означенному адресу.
Исполнителю возвращается копия с визами и штампом службы делопроизводства. Копия подшивается в дело, а журнал исходящих документов пополняется новой строкой, всё - письмо закрыто! Получите новое!
Испепеляющее счастье.
В министерстве ты попадаешь в круговорот бумаг, ты начинаешь ощущать себя обещанной белкой, скачущей в бессмысленном колесе, колесо проворачивается, а ничего не происходит, только появляется очередное поручение, и еще одно, и еще.
Скажу, как на духу, самый счастливый мой день там был, когда однажды утром уже на дальних подступах к дежурному подъезду я услышал волшебное слово - пожар. В одном из отсеков здания, где располагалась подведомственная организация, случилось возгорание. Не так много сгорело, как было затоплено при тушении, по коридору можно было передвигаться только на надувной лодке или в охотничьих сапогах. Мы потолкались у оцепления и, получив отмашку начальства, разошлись по домам с плохо скрываемыми глуповатыми улыбками нежданного счастья на лицах.
Сверхзадача.
Если у кого-то к этой минуте сложилось впечатление, что труд министерского чиновника не имеет общеполезного результата и, по существу, смысла, то это трагическая ошибка. Результат есть! Например, в мою там бытность была реформирована система налогообложения нашей отрасли, и министерство принимало в этом живое участие, хотя последнее слово, конечно, осталось за Минфином. Есть масса нормативных актов, которые тоже нужно кому-то разрабатывать, согласовывать, уточнять, чтобы установленные ими правила не душили бизнес, а мягко направляли его в нужное обществу русло. Я бы назвал такой продукт работы министерства управляющим воздействием.
Нравится мне это словосочетание, ничего не могу с собой поделать, но оно срабатывает, если брать министерство в целом, а вот лично я особой причастности к этому продукту не чувствовал. Да и платили за него далеко не роскошно. В общем, когда появилась возможность сменить род деятельности с прибавкой к зарплате, я, не колеблясь, ею воспользовался, и моя карьера бюрократа оборвалась на самом интересном месте.
Да, чуть не забыл рассказать о самом главном, о взятках. Удивительно это или нет - не мне судить, но я с выше упомянутым явлением не сталкивался. Один или два раза дарили на Новый год что-то алкогольное, но ведь не об этом речь? Был, правда, случай, когда представитель очень крупной компании тет-а-тет предложил мне «на регулярной основе» информировать его о работе нашего отдела. Не вдаваясь в подробности, я сходу отмел такую перспективу, роль «двойного агента» меня, мягко говоря, не прельщала.
Объективности ради стоит сказать, что мне не доводилось ни распределять бюджетные средства, ни согласовывать разрешительные документы, то есть, по большому счету, давать взятки вашему покорному слуге было не за что. Моя честность не подвергалась искушениям, в этом плане я вышел из стен министерства столь же невинным, каким туда пришел.
Ответить переломом на перелом!
Я сам, что называется, не думал, не гадал, но некоторые обстоятельства, не последнее место среди коих занимало прогрессирующее безденежье, побудили меня переквалифицироваться в середине 90-х из главного научного сотрудника одного из подмосковных НИИ в ведущего специалиста некоторого отраслевого министерства.
Новая среда обитания вызвала у меня шок. Я оказался не готов к переходу из околонаучной вольницы в жесткую дисциплину госслужбы, не готов к новой для меня модели отношений между людьми, сильно разнящейся с душевностию и радушием, царившими в институте.
В какой-то степени мне повезло. Буквально через месяц я, бесшабашно (терять-то было нечего!) ринувшись с обледенелой горки на лыжах, сломал себе руку. И это, думается, уберегло меня от многих неприятностей иного свойства, потому что позволило войти в эту мало приятную, прямо скажем, атмосферу исполнительной власти постепенно - через больничный.
Круговорот оригиналов в природе.
Но к делу! Из чего складывается рабочий процесс министерского клерка? На его столе, покоящемся в углу большой комнаты бок о бок с другими столами схожей конструкции, лежит стопка документов. Это письма (происхождением из других министерств, служб или организаций), на которые нужно ответить.
Вначале наметанный глаз бюрократа определяет статус документа. Отточенным движением руки чиновник переворачивает письмо и убеждается в наличии на обороте синего штампа с входящим номером. Тут, как правило, раздается горестный вздох, следующий за осознанием очевидного факта - перед нами оригинал письма, а, значит, обязанность готовить ответ лежит на нас, а не на бедолаге из смежного департамента, записанного на этот раз в соисполнители.
Работа над письмом продолжается изучением резолюций, которые оставлены начальственным пером последовательно на небольших листиках («бегунках»), присовокупленных скрепкой к левому верхнему углу письма - «рассмотреть», «дать предложения», «переговорить», «запросить».
Подождите детки, дайте только срок...
Срок, который частенько стоит под резолюцией, имеет первостепенное значение, срок - фетиш бюрократа, движитель госслужащего, это его всё, когда он подходит, ты бегаешь, нервничаешь, тебе звонят из службы контроля, тебя торопят из другого заинтересованного министерства, где жаждут твоего ответа. Если же у письма еще 2 недели впереди, оно тихо отлеживается в самом низу упомянутой стопки, до времени забытое, ждущее своего часа.
Но вот ответ сфабрикован, пришел черед собирать визы. Первым ставит закорючку начальник отдела (её нужно потом расшифровать, то есть вывести рядом карандашом фамилию подписанта), затем руководитель твоего департамента, руководители (или замы) департаментов-соисполнителей. Наконец набравшее чиновничьего благословения письмо кладется в почту заместителя министра и, подписанное им, уходит по означенному адресу.
Исполнителю возвращается копия с визами и штампом службы делопроизводства. Копия подшивается в дело, а журнал исходящих документов пополняется новой строкой, всё - письмо закрыто! Получите новое!
Испепеляющее счастье.
В министерстве ты попадаешь в круговорот бумаг, ты начинаешь ощущать себя обещанной белкой, скачущей в бессмысленном колесе, колесо проворачивается, а ничего не происходит, только появляется очередное поручение, и еще одно, и еще.
Скажу, как на духу, самый счастливый мой день там был, когда однажды утром уже на дальних подступах к дежурному подъезду я услышал волшебное слово - пожар. В одном из отсеков здания, где располагалась подведомственная организация, случилось возгорание. Не так много сгорело, как было затоплено при тушении, по коридору можно было передвигаться только на надувной лодке или в охотничьих сапогах. Мы потолкались у оцепления и, получив отмашку начальства, разошлись по домам с плохо скрываемыми глуповатыми улыбками нежданного счастья на лицах.
Сверхзадача.
Если у кого-то к этой минуте сложилось впечатление, что труд министерского чиновника не имеет общеполезного результата и, по существу, смысла, то это трагическая ошибка. Результат есть! Например, в мою там бытность была реформирована система налогообложения нашей отрасли, и министерство принимало в этом живое участие, хотя последнее слово, конечно, осталось за Минфином. Есть масса нормативных актов, которые тоже нужно кому-то разрабатывать, согласовывать, уточнять, чтобы установленные ими правила не душили бизнес, а мягко направляли его в нужное обществу русло. Я бы назвал такой продукт работы министерства управляющим воздействием.
Нравится мне это словосочетание, ничего не могу с собой поделать, но оно срабатывает, если брать министерство в целом, а вот лично я особой причастности к этому продукту не чувствовал. Да и платили за него далеко не роскошно. В общем, когда появилась возможность сменить род деятельности с прибавкой к зарплате, я, не колеблясь, ею воспользовался, и моя карьера бюрократа оборвалась на самом интересном месте.
Да, чуть не забыл рассказать о самом главном, о взятках. Удивительно это или нет - не мне судить, но я с выше упомянутым явлением не сталкивался. Один или два раза дарили на Новый год что-то алкогольное, но ведь не об этом речь? Был, правда, случай, когда представитель очень крупной компании тет-а-тет предложил мне «на регулярной основе» информировать его о работе нашего отдела. Не вдаваясь в подробности, я сходу отмел такую перспективу, роль «двойного агента» меня, мягко говоря, не прельщала.
Объективности ради стоит сказать, что мне не доводилось ни распределять бюджетные средства, ни согласовывать разрешительные документы, то есть, по большому счету, давать взятки вашему покорному слуге было не за что. Моя честность не подвергалась искушениям, в этом плане я вышел из стен министерства столь же невинным, каким туда пришел.