СТОЛЫПИН Петр Аркадьевич (часть 1)
Русский государственный и политический деятель
Министр внутренних дел и председатель Совета министров Российской империи (1906-1911)
Отец Петра Столыпина - Аркадий Дмитриевич Столыпин, генерал-адъютант, генерал от артиллерии, обер-камергер, историк, писатель, скульптор.
Аркадий Дмитриевич Столыпин
Петр Столыпин в 1881 году поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Красивый юноша получил прозвище «барин Пьер» за едва заметный, но неистребимый налет аристократизма. Его скорее уважали, чем любили - уж слишком Пьер Столыпин выделялся: высоким ростом, блестящими способностями по всем изучаемым дисциплинам, а главное, почти немецким трудолюбием.
Пьер учился на втором курсе, когда случилась беда - за месяц до своей свадьбы брат Михаил погиб на дуэли с князем Шаховским. После похорон состоялся еще один поединок - Пьер стрелялся с убийцей брата и был ранен в правую руку. Впрочем, скрытный Столыпин слухи о второй дуэли не подтверждал. Внезапная гибель Михаила бросила тень на репутацию его невесты, Оленьки Нейдгардт, и «барин Пьер» предложил девушке руку и сердце. Правда, Пьеру едва исполнился 21 год, но отец девушки спокойно заметил: «Молодость - это недостаток, который исправляется каждый день».
Петр с братом Сашей.
Брак оказался счастливым, хотя вызывал удивление окружающих - женатый студент был такой редкостью, что на Петра Столыпина приходили посмотреть с других факультетов. Наличие жены на успехах в учебе не отразилось. Выпускной экзамен по химии принимал Дмитрий Менделеев; слушая блестящий ответ Столыпина, он увлекся и начисто забыл, что находится на экзамене. Вопросы сыпались один за другим, экзамен перешел в ученый диспут. Вдруг Менделеев заметил опешившую комиссию и пришел в себя: «Боже мой, что же это я? Ну, довольно, пять, пять, великолепно!»
В гимназии.
После окончания университета Петр Столыпин поступил в Министерство иностранных дел. Родилась дочь Мария, супруги были рады, но чуть разочарованны - оба мечтали о сыне. Государственная служба особой радости не приносила, МИД сменилось министерством государственных имуществ, потом опять МИД… Рутинная работа изматывала, но 1889 год наконец-то принес перемены: должность предводителя дворянства в один из уездов Ковенской губернии - семья переехала в Колноберже. Теперь Столыпин занимался не бесконечной бумажной круговертью, а живым делом.
Новый предводитель рьяно принялся за работу, уезд пришел в образцовое состояние. Прошло десять счастливых лет. Одно плохо - жена Ольга так и не родила сына, за эти годы в их семье прибавилось четверо детей, и все девчонки. Правда, дочери обожали отца - зимой он играл с ними в снежки, летом катал на лодке, и еще сочинял для них истории с продолжением. В 40 лет он стал самым молодым губернатором России. Петр Аркадьевич переехал в Саратов уже в начале марта, с ним прибыли пятеро дочерей и беременная жена - 43-летняя Ольга Борисовна отчаянно надеялась, что на этот раз родится мальчик. И действительно, в конце июня на свет появился долгожданный наследник, в честь деда названный Аркадием.
Новый саратовский хозяин развернул в губернии настоящую модернизацию: в Саратове отстроили новую женскую гимназию, глазную лечебницу, городскую больницу, несколько ночлежных домов. И не тех жутких ночлежек, о которых писал Горький, нет, «столыпинки» вполне тянули на нынешние две, а то и три звезды - в них даже было чудо техники - канализация. Главные улицы города заасфальтировали и установили газовые фонари. На следующий, 1905 год запланировали телефонизацию города. Но тут грянула первая русская революция, и губерния сошла с ума вместе со всей страной…
После 9 января 1905 года, знаменитого Кровавого воскресенья, стало ясно - все только начинается. Петру Столыпину пришлось решать единственную задачу - крови должно быть как можно меньше. Эсеры приговорили его к смерти - Столыпин создавал образ «проклятого царского сатрапа» не просто «с человеческим лицом», но что гораздо хуже, с умом и порядочностью. Саратовские террористы приступили к исполнению приговора - сначала в самом центре города, на Театральной площади в Петра Аркадьевича швырнули бомбу. Три человека погибли, но Столыпина лишь слегка поранило осколком. Через месяц при разгоне митинга из толпы вышел террорист-смертник и, подойдя почти вплотную, навел на грудь губернатора револьвер. «Ну, стреляй», - насмешливо произнес Столыпин; нападавший медленно опустил оружие и метнулся обратно в толпу.
К февралю 1906 года в губернии водворился относительный порядок, но тут Петра Аркадьевича вызвали в Петербург, и молодой и малоизвестный губернатор получил предложение - пост министра внутренних дел. Это была «личная просьба» Николая II Столыпин согласился.
С супругой и дочкой.
Вечером Столыпин написал жене: «Оля! бесценное мое сокровище, вчера судьба моя решилась!» Она собрала детей и примчалась в Петербург, чтобы разделить со своим Пьером все, что ему предстоит. В день роспуска Первой Государственной Думы Столыпин стал премьер-министром, сохранив пост министра внутренних дел. Придворные круги отнеслись к нему как к интригану и выскочке, революционеры объявили устранение Столыпина первоочередной задачей. А премьер работал до четырех утра, а в 9 утра начинался новый виток борьбы. Каждый день - как последний, в разговоре с младшим братом Петр признался, что вечером благодарит Бога за то, что еще жив. «Смерти не боюсь - это расплата за убеждения. Успеть бы сделать побольше… Времени мало, совсем мало».
Марта Измайлова, «Личности»
«Звезда и смерть Петра Столыпина»
Автор - chor-i-kalinich.
Кросс-пост из сообщества russian_people.
"Крушение исполина".
Гении рождаются редко. Может быть, раз в сто лет, может быть, реже. И среди государственных деятелей их на порядок меньше, чем, допустим, среди литераторов.
Но, в отличие от литераторов (художников, композиторов и т.п.), чья гениальность всегда оспорима, величие этих редких людей, безусловно - подобные каменным глыбам, они просто слишком велики для критики. Можно что угодно говорить о Петре Первом, но факт остается фактом - второй такой фигуры не отыскать не то, что в богатом на незаурядных людей 18-м веке, но, пожалуй, и вообще во всей мировой истории…
…Я допускаю, что по прошествии многих лет пытливый юноша будет корпеть над мемуарами какого-нибудь гайдара или любого другого из сотен политических карликов, чьи физиономии мы наблюдаем в телевизоре, и считать, что изучает жизнь человека незаурядного. С этим ничего не поделаешь. Так было всегда. Героическое, богатырское, эпическое - все это живет только в ушедших эпохах и больше нигде.
Другими словами, героев и гениев нет вовсе - все они плод поэтического воображения потомков, которые романтизируют прошлое. Это общее правило…
И как всякое правило, оно имеет исключения. Петр Аркадьевич Столыпин - такое исключение.
Из всех политиков начала 20-го века, наверное, только в Столыпине наличествовало столь гармоничное сочетание ценнейших качеств: четкое понимание задач момента и поразительно ясное видение исторической перспективы уживались с железной волей свершать задуманное.
Воля же была дефицитом во все времена. В конце концов, многие из реформ Столыпина были подготовлены его предшественниками (перед глазами был и живой пример - аграрные эксперименты Д.А.Столыпина). Необходимость реформ сознавал еще С.Ю.Витте, но в нем не было силы, ему не хватало смелости.
Задолго до Витте и Столыпина, Никколо Макиавелли писал: «Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми». Витте об этом знал, и его это останавливало. Столыпин тоже об этом знал, но не остановился - неподъемная ноша пришлась как раз по плечу.
Говорить о реформах Столыпина легко и вместе с тем сложно, в основном, в силу их неоконченности, породившей многочисленные теории, о их, якобы, несостоятельности.
Тут не о чем спорить. Встречаются, конечно, авторы, не способные, то ли в силу генетической предрасположенности, то ли в силу невежества ( вот яркий пример) ни понять замыслов Русского Реформатора, ни оценить результатов его свершений, ни сопоставить эти результаты с тем мизерным сроком, который История отпустила Столыпину.
Для всех же вменяемых людей, для тех, кто брал на себя труд ознакомиться с программами Столыпина, с его письмами, с речами в Думе (последние см. здесь), с изменениями, которые произошли за пять лет Столыпинского правления, абсолютно очевидно, что Столыпин БЫЛ ПРАВ ВО ВСЕМ.
Он был прав, когда говорил о необходимости общедоступного образования.
Он был прав, когда говорил о необходимости создания правового государства, когда указывал на необходимость защиты прав рабочих (да-да, об этом говорил «реакционер» Столыпин). Был прав, когда убеждал депутатов в безотлагательной необходимости перевооружении армии и флота, в потребности прокладки новых железных дорог, был прав, когда проводил реформу самоуправления. Был прав, когда планировал и осуществлял переселение (пройдет время и планы Столыпина по переселению в Сибирь, вызванные к жизни насущными потребностями страны, будут реализовываться уже большевиками, и их программа поддержки переселения растянется на полвека, подробнее об этом см.монографию В.Кабанова «А был ли крах столыпинской реформы?). Был прав, когда приступал к т.н. «разрушению» общины. И т.д. и т.п.
Неважно, какой конкретно процент крестьян подал заявления о выделении им в личную собственность земельных наделов по состоянию на такой-то год, сколько из них отозвали свои заявления, важно то, что была дана возможность к освобождению могучего экономического потенциала русского народа, до того не имевшего никаких перспектив изменить собственное положение. Был заложен фундамент освоения территорий, до того пустовавших, созданы предпосылки для мощнейшего скачка вперед ( подробнее здесь).
Преобразования, задуманные Столыпиным, охватывали практически все сферы государственной жизни - по существу они были революционными, они предполагали кардинальные изменения в масштабах всей огромной Российской империи. Было ли готово к этому российское общество? - И да, и нет. Но необходимость перемен диктовалась самой жизнью. Была ли готова к этим изменениям сама Власть, которая вроде как благословила Реформатора на труды? - нет. Великан взял слишком широкий шаг. Сидящих у него на плечах раскачивало и мутило. Он просил потерпеть всего двадцать лет. Но судьба отмерила ему всего пять с половиной - именно столько времени прошло с момента его назначения министром внутренних дел до роковых выстрелов в Киеве...
Существует несколько версий убийства Столыпина, и все они известны.
Официальная такова: Железный Премьер был убит Д.Богровым, анархистом и провокатором, который сделал это с попустительства некоторых чинов охранки, под давлением товарищей-анархистов, разгадавших в нем предателя и угрожавших ему оглаской и смертью.
Вот то блюдо, которое было предложено русской общественности в сентябре 1911-го года. Версию эту строили вроде как «от печки», т.е. исходя из показаний, которые были даны лично Богровым и другими лицами, причастными к трагедии. Официальная версия начинается с первого допроса Богрова, который состоялся уже 1 сентября, т.е. непосредственно после покушения.
Ведет допрос подполковник А.Иванов, который вместе с ротмистрами Евецким и Козловским спас Богрова в театре, где его могли элементарно забить насмерть, но благодаря решительному вмешательству подполковника Богров дожил до виселицы.
Итак, Киев, 27 августа 1911-го года - накануне торжеств по поводу открытия памятника Александру Второму и посещения города государем и многими высокими чинами Империи.
Бывший агент охранки (и бывший анархист) Д.Богров приходит к бывшему своему «хозяину» подполковнику Н.Кулябко с дезинформацией следующего содержания: он сообщает, что к нему обратился некий молодой человек (Николай Яковлевич), который хочет совершить покушение на кого-либо из министров и который - в настоящее время - живет у него на квартире. Эти сведения передаются в присутствии статского советника Веригина и полковника Спиридовича. Взволнованный Кулябко приказывает установить наблюдение за квартирой.
В ходе разговора Кулябко вдруг указывает на пачку билетов в места торжеств и спрашивает, есть ли билеты у Богрова… Вопрос, прямо скажем, со всех сторон странный.
Во-первых, билеты на торжества, где должен был и государь присутствовать, выдавала либо собственно охранка, т.е. сам Кулябко, либо городской голова, к которому Богров едва ли был вхож. Откуда было взяться билетам у Богрова? Хотя, учитывая, что Кулябко впоследствии не мог вспомнить, кому он эти билеты раздавал… Во-вторых, кто сказал, что покушение будет именно там, куда билеты выдаются, т.е. в Купеческом саду или в театре? В-третьих, покушаться собирался вроде как не Богров, а его гость, и логичнее было бы интересоваться, чем он располагает, не так ли?
В общем, 31 августа непонятным образом Богров получает от Кулябки билет в Купеческий сад - билет в конверте с надписью «для Аленского» лежит и дожидается, когда за ним придет посыльный от нашего «героя». Цель вроде как достигнута - ведь Богров, по его собственным словам, намерение убить Столыпина вынашивал давно - и вот у него на руках пропуск к телу министра. Тем не менее, он свое намерение не исполняет, при этом не может даже объяснить, почему.
Минутная слабость? Страх? Стечение обстоятельств? Как бы там ни было, у него будет возможность второй попытки. После Купеческого сада Богров зайдет к Кулябко и сообщит о приезде к нему Николая Яковлевича (который, правда, вроде как уже один раз приехал), и о том, что Николай Яковлевич должен встретиться с неизвестной бомбисткой Ниной Александровной…
1-го сентября Богров посещает Кулябко в Европейской гостинице (там же встречает и Веригина), где просит Кулябко «создать предлог» для его, Богрова, ухода от бомбистов в театр, где его нахождение послужит к срыву покушения, т.к. он, Богров, не даст условленного сигнала… Мыслимо ли что-то понять из такого «объяснения»?..
Из этого горячечного бреда сразу вытекает несколько неприятных вопросов: если Богров «уходит» от террористов, то, очевидно, уходит он в места такие, где этих террористов не будет? - Отсутствие человека, от которого ждут условленного сигнала, покушение сорвать, конечно, может. Только непонятно, кто будет ждать условленного сигнала от того, кто «ушел», всем об этом сообщив - «предлог» ведь был нужен для «ухода»?
А коль скоро он «ушел», то о каких вообще сигналах может идти речь - никому от них уже не холодно, не жарко - ведь он «ушел»!? Или пришел? И «они» пришли - в тот же театр, где и ждут «условленного сигнала»? - Опять не то: если они пришли, то как? - Богров у Кулябко выпросил, как ни крути, один билет (с пропуском) - что же он, соратников, в кармане, что ли собирался проносить? Или у них были свои возможности (что допустимо при том бардаке, который имел место при выдаче билетов)? Так почему они не достали билет и для Богрова, от которого столь многое зависело - шутка ли, «условный сигнал»!?
В целом, непонятно. Но это нам с вами по глупости дремучей непонятно, а у Кулябки, видно, разум был помощнее. Он все понял, причем понял все настолько хорошо, что тем же вечером, в 8-мь часов, прислал к Богрову филера с билетом, предварительно предупредив его об этом по телефону.
…Итак, билет принесли, пора было собираться. В восемь с четвертью Богров прибывает в театр, где Кулябко интересуется у него, где квартирант, на что Богров отвечает буквально следующее: он-де, заметил наблюдение, потому не выходит. Т.е. Богров пошел в театр - подавать «условный сигнал», а тот, кому этот сигнал предназначался, остался сидеть дома, заметив слежку, только благословил Димку напоследок - не проспи там подачу сигнала! - так?..
В 8 часов 25 минут Богров, по просьбе Кулябки, выходит из театра: нужно вернуться домой и «посмотреть, не собирается ли гость уходить». В 8 часов 45 минут Богров снова у театра. Домой, он, конечно, не ходил, но это Кулябке знать как раз не нужно - дома все хорошо, «все идет по плану». В театр его не пускают. Кулябко приходит на помощь, и Богров проходит в театр, т.е. туда, где ему, как агенту охранки, делать решительно нечего.
Во время первого антракта он «не сходит с места», т.е. остается в 18-м ряду, место под нумером 406. Во время второго антракта Богров зачем-то выходит в коридор, там натыкается на Кулябку, который предлагает ему ехать домой, т.к. «беспокоится насчет квартиранта».
Богров соглашается, но вместо этого возвращается в зал, где приближается к Столыпину и дважды стреляет…
Кроме этой чехарды, в допросе также имеются некоторые сведения, довольно куцые, касающиеся прошлого Богрова. В партиях он не состоит, занимается исключительно самообразованием, с анархистами порвал связи три года назад (при этом сведения в охранку не подавал только «последние месяцы»). Можно лишь пожалеть подполковника Иванова, который вынужден был вникать в показания шокированного, избитого подонка 24-х лет от роду, только что сознательно спустившего свою жизнь в унитаз…
Следующие допросы добавляют в дело все новые и новые, мало что объясняющие штрихи. Второй допрос Богрова вел уже не подполковник Иванов, но судебный следователь В.Фененко, более искушенный в дознании.
Итак, Богров Д. Г. среди прочего сообщил, что является преступником-одиночкой, что когда-то входил в группу анархистов, в которых разочаровался очень быстро - юноши бледные с глазами горящими вообще разочаровываются легко, правда, не все девятнадцатилетние отроки настолько практичны, как Богров, который начал давать охранке сведения на своих товарищей - «хотел получить некоторый излишек денег».
Не Женечка Ксидиас, конечно, но тоже, как видим, матёрый человечище.
На этом метания Димы не окончились - наступил 1910-й год, и Богров снова почувствовал себя «революционером». Мысль об убийстве кого-либо из высших чинов Империи, которая терзала его в 1907-м году, а затем была оставлена, пришла к нему снова (заметим, что вернулась она во время его пребывания в Петербурге).
Столыпин казался самой подходящей фигурой.
Продолжение следует...