"Собачье сердце", М.Булгаков
«Собачье сердце», М.Булгаков.
Начало повести запросто могло бы стать началом какой-нибудь добренькой рождественской сказки. Хороший дядя, вкусно пахнущий колбасой, забирает в свои роскошные апартаменты бездомного пса…
Идея посмотреть на мир глазами бродячей собаки шикарна. И вряд ли кто-нибудь сделал это точнее, прочувствовал бы тоньше. Как люди оценивают мир по своим меркам, так и Шарик у Булгакова меряет его на свой аршин, вот и получается такая поварско-колбасно-рыбная Москва: где можно урвать кусочек, а куда и соваться не стоит, где дворник точно огреет веником, а то и лопатой, а где могут и пожалеть…
Язык произведения невероятно вкусный, изобилующий кропотливыми описаниями, деталями. Квартира профессора Преображенского показана нам во всем ее великолепии, ошеломляющим не только для уличного пса, но и для пролетарского домуправления, в котором «четыре, и один из них женщина». Множество комнат, богатая обстановка, прислуга… А уж какие обеды! Икорка, водочка, раки на блюде - все с этаким купеческим, широким размахом. Автор все это преподносит читателю с определенной долей иронии, подчеркивает самоуверенность хозяина, излишества, которыми он себя окружает. Вряд ли милый Филипп Филиппович и «тяпнутый красавец» вызывают в читающих чувство уважения или одобрения, ровно как и пролетарий, прикрывающий свое тотальное невежество и грубость Марксом и Энгельсом с нехитрым лозунгом «разделим все!». Недаром профессор наливается дурной краснотой при просьбе уступить одну комнатку.
Впрочем, то, чем занимается светило медицины тоже способно лишить дара речи, и получается, господа, что все же его богатство нажито или, по крайней мере, поддерживается очень даже преступным путем. Хотя.. так было всегда и везде, и еще долго будет: кто-то делает что-то не совсем законное, но крайне нужное определенному кругу лиц, и по случайному совпадению именно эти лица оказываются власть имущими. Вот такой круговорот вещей в природе.
Ну и коснемся наконец главной интриги произведения - операции по пересадки гипофиза. Бедный профессор явно ожидал другого эффекта… Что ж, не надо было затевать эксперимент, или уж готовиться к нему более тщательно, и не брать материал пересадки у первого встречного, коим оказался уголовник со стажем, алкоголик, беднота Клим. Итак, Шарик превращается в человека. И кем он становится? Наглым, кичливым, трусоватым, глупым товарищем. Сочувствует большевикам и их идеям по разделу имущества, но при любой угрозе собственной шкуре готов принять любую другую точку зрения - хорошо, хорошо, только в тепле и покое оставьте. Потом опять с непередаваемой наглостью будет вымогать у профессора все новые и новые привилегии. Можно ли сравнить товарища Шарика с любым другим товарищем, разбуженным революцией от состоянии уличного пса до гражданина, не умеющего ровным счетом ничего, но активно требующего сытного обеда, теплого угла, модных штиблетов и паспорта? Ну .. не знаю. Уж больно грубо получается. Пожалуй, речь идет о том, что большевики всколыхнули массы, толпы, не умея это толком потом организовать и обеспечить нормальную жизнь. Отнять, разграбить - да, на это многие пошли с большой радостью. Только ведь дурной пример заразителен, и здесь вышло как в поговорке «за что боролись, на то и напоролись»: если можно было требовать и отбирать у одной власти, почему нельзя так же потупить с другой? Эксперимент под названием «революция» выглядит спорным, очень спорным, только вот обратную операцию, в отличие от ситуации с Шариком, провести никак нельзя.
И все же мне кажется, я в романе что-то проглядела, не увидела что-то междустрочное…
Начало повести запросто могло бы стать началом какой-нибудь добренькой рождественской сказки. Хороший дядя, вкусно пахнущий колбасой, забирает в свои роскошные апартаменты бездомного пса…
Идея посмотреть на мир глазами бродячей собаки шикарна. И вряд ли кто-нибудь сделал это точнее, прочувствовал бы тоньше. Как люди оценивают мир по своим меркам, так и Шарик у Булгакова меряет его на свой аршин, вот и получается такая поварско-колбасно-рыбная Москва: где можно урвать кусочек, а куда и соваться не стоит, где дворник точно огреет веником, а то и лопатой, а где могут и пожалеть…
Язык произведения невероятно вкусный, изобилующий кропотливыми описаниями, деталями. Квартира профессора Преображенского показана нам во всем ее великолепии, ошеломляющим не только для уличного пса, но и для пролетарского домуправления, в котором «четыре, и один из них женщина». Множество комнат, богатая обстановка, прислуга… А уж какие обеды! Икорка, водочка, раки на блюде - все с этаким купеческим, широким размахом. Автор все это преподносит читателю с определенной долей иронии, подчеркивает самоуверенность хозяина, излишества, которыми он себя окружает. Вряд ли милый Филипп Филиппович и «тяпнутый красавец» вызывают в читающих чувство уважения или одобрения, ровно как и пролетарий, прикрывающий свое тотальное невежество и грубость Марксом и Энгельсом с нехитрым лозунгом «разделим все!». Недаром профессор наливается дурной краснотой при просьбе уступить одну комнатку.
Впрочем, то, чем занимается светило медицины тоже способно лишить дара речи, и получается, господа, что все же его богатство нажито или, по крайней мере, поддерживается очень даже преступным путем. Хотя.. так было всегда и везде, и еще долго будет: кто-то делает что-то не совсем законное, но крайне нужное определенному кругу лиц, и по случайному совпадению именно эти лица оказываются власть имущими. Вот такой круговорот вещей в природе.
Ну и коснемся наконец главной интриги произведения - операции по пересадки гипофиза. Бедный профессор явно ожидал другого эффекта… Что ж, не надо было затевать эксперимент, или уж готовиться к нему более тщательно, и не брать материал пересадки у первого встречного, коим оказался уголовник со стажем, алкоголик, беднота Клим. Итак, Шарик превращается в человека. И кем он становится? Наглым, кичливым, трусоватым, глупым товарищем. Сочувствует большевикам и их идеям по разделу имущества, но при любой угрозе собственной шкуре готов принять любую другую точку зрения - хорошо, хорошо, только в тепле и покое оставьте. Потом опять с непередаваемой наглостью будет вымогать у профессора все новые и новые привилегии. Можно ли сравнить товарища Шарика с любым другим товарищем, разбуженным революцией от состоянии уличного пса до гражданина, не умеющего ровным счетом ничего, но активно требующего сытного обеда, теплого угла, модных штиблетов и паспорта? Ну .. не знаю. Уж больно грубо получается. Пожалуй, речь идет о том, что большевики всколыхнули массы, толпы, не умея это толком потом организовать и обеспечить нормальную жизнь. Отнять, разграбить - да, на это многие пошли с большой радостью. Только ведь дурной пример заразителен, и здесь вышло как в поговорке «за что боролись, на то и напоролись»: если можно было требовать и отбирать у одной власти, почему нельзя так же потупить с другой? Эксперимент под названием «революция» выглядит спорным, очень спорным, только вот обратную операцию, в отличие от ситуации с Шариком, провести никак нельзя.
И все же мне кажется, я в романе что-то проглядела, не увидела что-то междустрочное…