И в той же папке, где я нашел фото, я нашел еще и текстовый файл с интервью, - которое я когда-то выкладывал на свой сайт vu.chertkov.ru, когда он у меня еще был. Теперь этого сайта у меня нет, зато есть фейсбук-мордодыр и полудохлый ЖЖ...)))
Это интервью было взято 17 июля 1995 года, вскоре после того, как издательство "Текст" выпустило в свет первое издание романа "Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики". В то время лишь очень немногие знали, кто именно скрывается под псевдонимом С.Витицкий, и это обстоятельство не могло не наложить отпечаток на нашу беседу, опубликованную впоследствии в журнале "Если" (№ 11-12 за 1995 год, журнал в журнале "Интеркомъ") - правда, в несколько сокращенном и "уредактированном" виде. С другой стороны, это, насколько мне известно, единственное интервью с Борисом Натановичем Стругацким именно как с С.Витицким, "молодым писателем", у которого только-только вышла дебютная книга. Наверное, это потому, что подобный "секрет Полишинеля" просто не смог просуществовать сколько-нибудь продолжительное время. Так что теперь данное интервью может восприниматься как своего рода уникальный исторический документ.
Итак, на сайте проекта "Время учеников" это интервью публикуется в первоначальном авторском варианте (и в этом же варианте оно было затем опубликовано в 11 томе "чёрного" - донецко-сталкерского - собрания сочинений братьев Стругацких).
РУКА СУДЬБЫ В ПОЛЕ СЛУЧАЙНОСТЕЙ
Роман С.Витицкого "Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики" стал, несомненно, одним из основных событий 1995 года в отечественной фантастике. И потому, что автор его, с одной стороны, фигура в литературном мире более чем известная и уважаемая; а с другой -- это всего лишь первая его книга, так сказать, дебют. "Интеркомъ", если читатели помнят, неоднократно писал о романе С.Витицкого, начиная с самого первого своего выпуска на страницах "Если". Поэтому я и решил побеседовать с автором напрямую, дабы "закольцевать тему".
АЧ -- Господин Витицкий, я не хотел бы касаться некоторых сложных моментов, связанных с истинным именем автора, хотя это, конечно, сильно ограничивает мои возможности как интервьюера. И все же попробуем. В двух словах - не могли бы вы рассказать историю этого романа: как возник его замысел, как он создавался?
СВ -- Я попробую, хотя, по-моему, ничего особенно интересного в истории создания этой книги нет. Много лет тому назад мне пришла в голову мысль о том, что люди нашего поколения, так называемые "шестидесятники" и те, кто немного постарше, - люди, прошедшие, по сути дела, войну, - оказались живы по сей день по чистой случайности. Настолько часто и настолько разнообразно встречалась на нашем пути смерть, что поневоле задумаешься: нет ли здесь какой-то Руки Судьбы, которая протащила нас через все эти испытания и оставила в живых? Блокада, бомбежки, голод, эвакуация, повальная дизентерия, кровавый понос, чудовищные антисанитарные условия и очень голодная жизнь в той же самой эвакуации, послевоенные годы - голодные, полные болезней, блатняки на улицах, режут... Те, кто воображают, что сейчас какой-то особенный разгул преступности, очевидно, просто не помнят больших городов сорок пятого тире сорок седьмого годов. Да и в дальнейшем судьба нас тоже не жаловала и было множество случаев отправиться к праотцам задолго до, так скажем, среднестатистического срока. И поэтому как-то в разговорах, беседах появилась у меня мысль, что, наверное, любопытно было бы поискать какую-то закономерность в этом хаосе и представить себе ситуацию, когда человек вдруг четко осознает, что слишком много счастливых случайностей было на его пути, слишком часто он выигрывал в жизненной лотерее. Что-то тут не так, какие-то фальшивые кости выпадают. На пользу человеку, конечно, но - фальшивые кости. Постепенно из рассуждений такого рода и возникла... я даже не знаю, сюжет ли, фабула ли, - но, во всяком случае, скажем так: подоплека, идея этого романа. В дальнейшем, когда дело дошло до дела, замысел этот, конечно, был усложнен, добавились соображения совсем другого порядка, это естественно. Кроме того - очень большую роль сыграло желание написать о тех событиях из жизни автора и из жизни его друзей и близких, которые представляют, как мне кажется, общественный интерес. Из такого рода соображений и возникла эта книга.
АЧ -- А как она писалась - трудно или легко?
СВ -- Она писалась очень трудно. Я, начиная эту книгу, ставил на кон, если угодно, свою судьбу. Мне казалось, что если я ее не напишу, то смысл дальнейшей жизни в достаточной степени будет утрачен - если вообще можно говорить о таком понятии, как "смысл жизни". И каждый раз, когда работаешь в таких вот экстремальных установочных условиях, то не упрощаешь свою жизнь, а, естественно, усложняешь. Одно дело, когда пишешь, потому что получаешь удовольствие от работы, а другое дело - когда пишешь, пытаясь доказать что-то самому себе. Но, надо сказать, довольно быстро я понял, что я эту книгу сделаю. Первоначально она состояла из трех частей, а не из четырех. И когда я написал первую часть - историю блокадного мальчика, то понял, что я эту книгу закончу.
АЧ -- Когда роман публиковался в журнале "Звезда", он имел подзаголовок "фантастический роман". Выйдя книгой в издательстве "Текст", он этот подзаголовок утратил. Какое, на ваш взгляд, определение жанра правильнее?
СВ -- На мой взгляд, это безусловно фантастический роман. Но никакой необходимости ставить такое вот жанровое определение на титульной странице, вообще говоря, нет. И я использовал его в журнальном варианте исключительно из рекламных соображений. Чтобы привлечь как-то читателей журнала. А для книги, по-моему, это совсем не обязательно. Знающие люди и так поймут, с чем они имеют дело. А незнающему человеку все равно, что написано на титульной странице.
АЧ -- Любопытный момент: если доверять спискам бестселлеров в газете "Книжное обозрение", то это единственная книга из всей отечественной фантастики последнего времени, которая в них побывала - наряду с детективами, любовными романами и кое-какими вещами западной фантастики.
СВ -- Я думаю, что здесь прежде всего сыграли роль обстоятельства, связанные с истинным именем автора. Если бы я счел необходимым наглухо закрыть эту тему, то, думаю, книжка продавалась бы гораздо хуже.
АЧ -- Следовательно, ситуация с именем автора добавила этой книге даже некоторый дополнительный аромат?
СВ -- Видите ли, когда я пошел на псевдоним, я, собственно, не имел в виду никаких ароматов - я имел в виду некие старые договоренности, в нарушении которых я не видел никакого абсолютно смысла. Что же касается того, что вы называете ароматом, то, откровенно говоря, мне было даже интересно - что получится, если выйдет книжка совершенно неизвестного автора? Как это будет?
АЧ -- И как это будет не для узкого круга людей, которые очень быстро всё узнают, - а для широкого читателя, да? Хотя, скажем, книгопродавцы разобрались в ситуации очень быстро и продавали книгу, нацепив на обложку поверх псевдонима картонку с настоящим именем.
СВ -- Собственно говоря, это никогда особенно и не скрывалось. Я не учел того обстоятельства, что последовательно проводя политику псевдонимизации, я ставлю под удар прежде всего издательство. Почему издатель должен страдать из-за моих экспериментов? И я дал "добро" на то, чтобы подпольным образом распространялась информация об истинном имени автора.
АЧ -- Хорошо. Значит, если мы не будем плотно придерживаться тайны авторского имени, то не скажете ли вы, как эта книга связана с некоторыми другими, более ранними вещами в нашей тогда еще советской фантастике? Есть ли какая-то перекличка с вещами 70-х и 80-х годов, в которых поднималась сходная тема?
СВ -- Ну, во всяком случае, группа "Людены" немедленно обратила мое внимание на какое-то глубинное сходство этого романа со старой повестью братьев Стругацких "За миллиард лет до конца света". Называли также повесть "Дьявол среди людей" С.Ярославцева. По-видимому, эта книжка действительно уходит глубоко корнями в старые добрые времена, и в этом нет ничего удивительного: если автор до сих пор живет в атмосфере тех лет, ему очень трудно избавиться от этой атмосферы, он ее не забыл.
АЧ -- Если еще раз вернуться к жанровому определению, то в русле какого направления современной фантастики сделан этот роман? Ведь это во многом реалистическое произведение, где просто использован фантастический прием, или - точнее - просто усилена мера условности. Можно ли сказать, что роман написан в жанре "литературной фантастики"? Или лучше использовать термин "магический реализм"?
СВ -- В этом вопросе я присоединяюсь к точке зрения братьев Стругацких, которые в свое время ввели такое понятие, как "реалистическая фантастика". На мой взгляд, это реалистическая фантастика.
АЧ -- Однако к чему я хочу подвести? К тому, что является основным фантастическим сюжетообразующим элементом. Ведь есть вещи, которые имеют определенное рациональное, естественнонаучное объяснение, а есть вещи, которые основаны на некой иррациональной посылке. И этот роман явно принадлежит ко второму типу.
СВ -- Нет, это вам показалось.
АЧ -- Но вот, скажем, в повести "За миллиард лет до конца света" было использовано все-таки обоснование естественнонаучного типа...
СВ -- Различие между "Миллиардом лет" и этой книжкой заключается только в том, что в "Миллиарде лет" ПРИШЛОСЬ давать рациональное объяснение - не потому, что авторы хотели дать такое объяснение, а просто обстановка была такова, что эта чистая, по сути, притча должна была быть замаскирована под научную фантастику. В данном же случае автор в подобном маскировании не нуждался - хотя при желании достаточно было двух-трех абзацев для того, чтобы превратить эту опять-таки притчу в научно-фантастический роман. Для этого достаточно было провести аналогию между действиями Руки Судьбы, которая фигурирует в романе, и... Ну, скажем, превратить Руку Судьбы в процесс эволюции. Ведь эволюция тоже совершает очень странные, совершенно непредсказуемые, абсолютно непонятные действия с жизненным материалом. И если подумать, то для того, чтобы мы с вами могли сейчас сидеть на этой мягкой мебели и говорить в это странное микроскопическое устройство, называемое диктофоном, которое аккуратно записывает все издаваемые нами звуки, - ведь природе для этого пришлось пройти гигантский путь от первичной молекулы до чудовищных динозавров, затем уничтожить этих динозавров, потому что если бы она их не уничтожила, вряд ли бы мы сидели сейчас на этих мягких диванах, - короче, чтобы возникла сегодняшняя ситуация, должны были произойти тысячи совершенно неуправляемых, казалось бы, совершенно неучитываемых случайностей. И это полная аналогия с героем романа. Герой живет в поле случайностей, определяемых не им, определяемых - чем? Роком? Эволюцией?
АЧ -- Или сверхцивилизацией?
СВ -- Да, и сверхцивилизацией - в конце концов, можно припутать и ее, почему бы и нет? Понимаете? Так что это всё чистая условность... Почему? Что именно происходит с героем? А на самом деле то, что именно происходит - не суть важно. Важно то, как он сам относится к происходящему. Важна его человеческая реакция на происходящее. Важно то, как он сам строит свою судьбу в рамках данного поля случайностей. Вот ведь что важно. Мне кажется чрезвычайно важным вывод, который я боюсь сформулировать ясно, но который... Ведь по сути дела это роман о том, что человек не должен возноситься в гордыне, что человек должен сохранять скромность. Чётко понимать скромное положение своё при любом раскладе событий. И даже когда тебе кажется, что судьба вознесла тебя на неописуемую высоту, что ты король, что ты владеешь необычайными способностями - на самом деле ты не только Бог, но ты еще и червь. Ты не только царь, но ты еще и раб. И любая из этих граней твоего существа может в любой момент проявиться. И вот это вот итоговое в каком-то смысле ощущение от прожитой жизни - именно оно нашло отражение, по-видимому, в этом романе.
АЧ -- Что, кстати, подчеркивается финалом, который, с одной стороны, написан скорее в научно-фантастической манере, потому что описывается близкое будущее, а с другой - стал каким-то даже нарочито сюрреалистичным. Разумеется, по сравнению с предыдущими частями, которые сделаны более реалистичными...
СВ -- Ну, это понятно, потому что все-таки первые две части романа основаны на абсолютно реальных событиях, и описаны в них совершенно реальные человеческие характеры. Там произведено только одно очень маленькое смещение, необходимое для организации сюжета, однако практически всё, что там описано, было на самом деле. Третья часть - дневник кагэбэшника, - она написана тоже о совершенно реальном человеке, который занимается, быть может, немного фантастическим, но на самом деле не таким уж и фантастическим, если подумать, делом. А вот, конечно, четвертая часть - она должна была резко отличаться и от третьей и, в особенности, от первых двух просто потому, что там действие происходит в будущем. Четвертая часть условна по определению. Должен уверить вас: если бы мне захотелось перенести действие не в завтрашний день, а в сегодняшний, она получилась бы гораздо менее сюрреалистичной. Пришлось бы, конечно, пожертвовать какими-то элементами, но тем не менее... ведь те же самые события могли происходить и сегодня.
АЧ -- Вы не находите, что роман все-таки немного переусложнён во всех своих событийных и идейных слоях? Мы тут, помнится, беседовали о нём с Вячеславом Рыбаковым, и выяснилось, что я, когда я его прочел, дошёл максимум до второго слоя, а он дошел до третьего.
СВ -- Вы, наверное, правы. Потому что я разговаривал с самыми разнообразными читателями и, в общем, лишь очень немногие из них - скажем так: один из десяти, - сумели этот роман понять на том уровне, на котором понимает его автор. Для большинства людей энное количество нюансов - и смысловых, и эмоциональных, каких угодно - ускользает. Тут уж ничего не поделаешь. Но, видите ли, я не мог писать иначе - я хотел писать именно так. Понимаете, этого можно было бы избежать, разжёвывая, объясняя, растолковывая, умножая количество слов и эпизодов, но мне не хотелось ничего этого делать. Я знаю, что там происходит, и мне кажется, что этого достаточно. В этом смысле вспоминается повесть братьев Стругацких "Жук в муравейнике", которая написана по этому же принципу: читатель знает ровно столько же, сколько герой. То, чего не знают читатели - герои не знают. То, чего не знают герои - не знают читатели. Другое дело, что читательское восприятие устроено таким образом, что мы зачастую воспринимаем всё, что написано в романе, за чистую монету. Кто-то из героев врёт, а мы воспринимаем это как правду, - нам и в голову не приходит, что герои врут. Понимаете? А на самом деле это так. И когда ты начинаешь разбираться, то сталкиваешься вдруг с какими-то непонятными для тебя вещами - как это бывает и в жизни, к сожалению. Так что я согласен с вами: это, по-видимому, сложное чтение, рассчитанное, по крайней мере, на двухкратный подход к книге. Я думаю, что люди, которые прочтут эту книжку один раз - они получат, конечно, какое-то впечатление от нее, и я вполне допускаю, что им будет интересно читать, потому что все необходимые элементы хорошей фантастики: чудо, тайна, достоверность, - всё это там есть. Другое дело, что они снимут только верхний слой и не поймут сути этой вещи. Ну что ж, просто так устроена книга.
АЧ -- Тогда последний вопрос: есть ли какие-то планы у писателя Витицкого относительно его новых книг?
СВ -- Конечно, есть. У писателя Витицкого всегда полно всяких планов, другое дело - как их удастся реализовать? От того, что написана одна книжка... Всем хорошо известно: первая книга еще ничего не значит. Мы знаем огромное количество авторов, которые выпустили одну книгу и больше не сумели написать ничего. Риск такой ситуации остаётся и у писателя Витицкого. Но будем надеяться на лучшее. Конечно, будем стараться еще что-нибудь сделать.
Вёл беседу Андрей Чертков
Постскриптум (сегодняшний). Закончив интервью, я попросил Бориса Натановича расписаться на экземпляре романа, который был у меня с собой, - вот этого самого, первого "текстовского" издания. Но расписаться я попросил его не как БНС, а именно как С.Витицкий. Экселенц чуть-чуть подумал, а затем уверенно набросал дарственную надпись и подмахнул ее автографом, который он, несомненно, изобрёл тут же, на ходу. Вероятно, это был первый (а возможно и единственный) аутентичный автограф С.Витицкого. Но, увы, мне так и не удалось сохранить у себя книгу с этой росписью. Несколько месяцев спустя мой тогдашний шеф по издательству "Терра Фантастика" и по конгрессу фантастов "Странник" Николай Ютанов попросил у меня этот роман на время, - чтобы дать его прочитать членам жюри дружественной нам премии "Золотой Остап" - кстати, непонятно зачем, ведь роман был совсем не юморной и на "остаповскую" премию претендовать никак не мог. Но ладно, он попросил и клятвенно пообещал, что ребята книгу прочтут, обсудят между собой, а затем обязательно вернут. Ага, как же! Насколько я знаю, последний, кто держал этот томик в руках, был юморист Виктор Биллевич, президент фестиваля "Золотой Остап", чтоб он был здоров. В последующие месяцы и годы я несколько раз напоминал Коле о книге, но потом события так закрутили всех нас, что стало просто не до неё, а затем нас и вовсе разбросало в разные стороны.
Но до сих пор жалко.