Полосатый рейс. Часть 2
Полосатый рейс. Часть 2
....В креслах кабины разместились двое летчиков, а их приятели встали в салоне по бокам узкого проема, прислонившись круглыми плечами к переборке. К ним, похоже, возвращалось веселое расположение духа, потерянное было при посадке бестолковых пассажиров. Да и в карманах, судя по всему, покоился приличный левак. Вскоре они снова стали ржать и подзадоривать друг друга… Тем временем, самолет тронулся, докатился до края полосы, развернулся, напружинился и помчался…. навстречу неизвестности….
- Акыл. Кетик!*(2)
Меня вдавило в спинку кресла, а «полосатых халатов», лишенных опоры, повалило в проходе друг на друга и они, кряхтя и причитая «О,Алла сакта, бизди сакта!»*(3) хватались за ручки кресел, за покоящиеся на них локти пассажиров, опирались на чужие бока, пытаясь как-нибудь восстановить равновесие. Но самолет уже разворачивался над Иссык-Кулем, и их, как неваляшек, бросало то в одну сторону, то в другую. В окошко я видела, как белое крыло разрезает изумрудно-морскую гладь озера, его глубины и мели, береговую линию с пляжами и домиками. Несмотря на страх, озеро приковывало к себе взгляд своей неправдоподобной красотой. А наш лайнер тем временем набрал высоту, лег на курс и озеро осталось позади…
Самое волнительное в путешествии самолетом - это, конечно, взлет. А потом, если все прошло нормально, пассажиры обычно быстро успокаиваются, забывая на какой страшной высоте они находятся и с какой нереальной скоростью движутся… Вот и мы уже через пятнадцать минут немного расслабились, перевели дыхание и стали осматриваться по сторонам. Судя по количеству кресел, на борт можно было брать не более восемнадцати пассажиров. Но в проходе на тюках, прижавшись друг к другу, сидело еще тринадцать человек безбилетников, да в придачу у кабины громоздились два дюжих нештатных молодца в синих фуражках. Я, однако, всеми силами старалась закрепить в сознании оптимистическую, хоть и ничем не обоснованную, мысль о якобы двойной расчетной нагрузке, заложенной при конструировании самолета, и отогнать вполне обоснованные пугающие опасения о двойном перевесе. «Летим же в конце концов. Вот и славно Все вроде пока гладко, тихо и спокойно..»
И тут мы услышали дикие вопли из кабины пилотов…
- Кылыч. 25 рубльга мелдешешицби, сен 25 метерге тушоалбайсыц!*(4)
Двое, подпирающих перегородку, явно заскучали без дела… По очереди протискиваясь в кабину к приятелям они показывали куда-то вперед, тыкали пальцем в карту, весело хлопали друг друга по плечам, отирали ладонями сбегающие из-под фуражек струйки и смеялись. Те, что вели самолет, ежеминутно поворачивались к ним, возбужденно жестикулировали, кивали, и белозубо скалились. Вдруг последовало уже знакомое рукопожатие, рубящее движение ладонью… сердце мое сжалось… затем - такой же знакомый возглас «Акыл. Кетик!», и самолет, клюнув носом, резко пошел на снижение.
«Полосатые халаты», вереща и теряя тюбетейки, повалились в сторону кабины. «О,Алла сакта, бизди сакта!» Кто-то крайний из них, придавленный всей массой соплеменников, уткнулся носом прямо в туго обтянутый зад подпирающего перегородку пилота. Тот, краснея от натуги, свирепо вращая налитыми глазами, орал что-то им через плечо и пытался оттолкнуть своим широким тазом всю прижавшую его к перегородке компанию. Он выворачивался, брыкался и даже пытался лягнуть наглецов пяткой, но не так-то просто было безбилетникам отлипнуть от него и принять вертикальное положения на рыхлых своих тюках.
А тем временем самолет, с ревом идущего в атаку истребителя, стремительно снижался. Навстречу нам неслась земля. Ближе. Ближе. Раскрыв рот в немом крике, я не могла оторвать глаз от бурой степи, которая надвигалась на нас отовсюду. Потом мелькнула юрта… другая… третья… из них выбегали дети, женщины… собаки лаяли на наш самолет… а мы все неслись и неслись… снижаясь, но вроде не падая… И только тут сквозь рев двигателей я услышала дикий рев в кабине пилотов:
- Кылыч!!! Ин корктуцары?!!! Дагы ылдый туш!!!!*(5) Ахахахахахаха!!!!!
Под нами в разные стороны в безумной панике разбегалась огромная пестрая отара овец… И в этот момент самолет на бреющем полете снизился настолько, что я увидала выражение лица старого колченогого чабана в островерхой шапке, неуклюже бегущего по пастбищу в нашу сторону. Он яростно тряс над головой пастушьей палкой, посылая шайтанам в самолете все мыслимые и немыслимые проклятия, а с другого конца пастбища со всех ног, но явно не успевая, мчался к нему щекастый мальчишка с ружьем.
А шайтаны ликовали.
- Азаматсыц! Азаматсыц! *(6)
- Коле 25 рубулунду!*(7)
Тональность двигателей мгновенно переменилась, и наш лайнер стремительно стал набирать высоту. «Полосатые халаты» дружно повалились назад, а все остальные разом выдохнули и перевели дыхание. И тут же в салоне поднялся всеобщий невообразимый гвалт… Народ, которому вроде только что небо с овчинку показалось, а в итоге вышел какой-то умопомрачительный аттракцион, толком даже не успев очухаться от потрясения, требовал еще разок повторить «налет ястреба на отару»… И я тоже, с колотящимся от ужаса и восторга сердцем, прижималась лицом к иллюминатору, надеясь разглядеть хоть что-нибудь еще внизу. Но за окном было только рассекающее синеву белое крыло - мы делали крутой вираж, и в проходе между креслами опять кувыркались и теряли тюбетейки.
Самолет набрал высоту и как-то нехотя взял курс на Алма-Ату. Все пассажиры, даже не знакомые друг с другом, блестя глазами, возбужденно жестикулировали, с азартом обмениваясь впечатлениями. «Полосатые халаты» что-то оживленно лопотали, качали головами и цокали языком. Я снова оглянулась назад на священника. Он сидел также прямо, закрыв глаза, чуть шевеля пересохшими губами, и только струйка пота стекала по его виску. Да и все мы, надо признать, выглядели не лучше - в этой душегубке почти нечем было дышать. Все, что было на нас, стало тяжелым, влажным и липким. Мало того, мы насквозь пропитались общим едким духом, витающим в салоне. Но хотя сейчас от нас наверняка несло как от яков, мы почти не задумывались ни о своем внешнем виде, ни о других несущественных в данный момент мелочах.
Вдруг сквозь возбужденный гомон мы услышали из кабины знакомый голос:
- Мелдешешицби 50 рубульга? Сен калчыгайдыц ортосуцан учуп очо алтыбайсыц?*(8)
«Полосатые халаты» и другие, разумеющие киргизскую мову, пассажиры мгновенно смолкли и повернули головы к пилотам, а священник открыл глаза.
- Мелдешем, келе 50 рублульунду!*(9)
- Что? Что он сказал? - заволновалась я. Никто мне не ответил. Тогда я перегнулась через соседнее кресло и схватила за ватный рукав старичка-безбилетника - Вы слышали? Что он сказал?
- Командир? Командир сказала Ущелье лететь будем! - с веселой гордостью за героического сына киргизского народа, сидевшего сейчас за штурвалом Ан-28, ответил аксакал. А потом медленно снял тюбетейку…. и обтер ею мокрое лицо и голую свою тощую грудь под халатом. И тут же, словно в ответ на его слова, двигатели запели по- другому… мы резко снижались….
- Акчаны, Кайратка бер, кармал турсуц. Барры билсин Акыл эц мыкты учкуч экенин!!!!!*(10)
В салоне на миг повисла тишина, а потом все разом загалдели, кто-то затягивал ремни безопасности, кому-то позарез что-то срочно понадобилось на полках, кто-то лихорадочно искал новый пакет для своего чувствительного желудка. Я прижалась носом к окну, пытаясь увидеть горы, через которые мы должны были пролететь. Кругом была неровная возвышенность, но ни гор, ни ущелий не наблюдалось. И, тем не менее, судя по нечленораздельному дружному реву, несущемуся из кабины пилотов, словно там засели идущие на таран камикадзе, это самое ущелье было прямо по курсу. Самолет спустился еще ниже, видно было колышущуюся волнами степную траву, которую золотило вечернее солнце…. все вокруг было янтарное, медовое, такое теплое, сказочно красивое… так не хотелось умирать… И вдруг словно выключили свет… на нас упал мрак… и обрушился грохот…
Вопль ужаса разнесся по салону…«О,Аллааааа саааааакта…. бизди сактааааааа!» Кто это кричал? «Халаты»? А может, я…. Или священник?.... Все прилипли к окнам… Я тоже припала к окну и видела, как мимо меня со страшной скоростью несется что-то серое, бесформенное, кошмарное… Мрак был не полный, скорее рожденный контрастом с солнцем, и глаза, чуть привыкнув, уже различали мелькающие мимо глыбы, деревца, траву и даже цветы… мелкие цветочки, сливающиеся в большие розовые пятна, быстро убегающие назад… И совсем рядом с этим… всего в нескольких метрах от страшной темной стены - беззащитное белоснежное крыло нашего самолета…. И грохот… ужасный рев двигателей, многократно отражаемый от стен каменного туннеля… Маааааамммаааааааааа…….
Сколько мы так летели… минуту, пять... час… вечность… Сердце пропустило несколько ударов…. А сколько всего было этих ударов?... Пространство нагромождением черных глыб лезло в иллюминаторы и искривляло время… Я видела мелкие розовые цветочки и даже могла пересчитать… я могла протянуть руку из иллюминатора и сорвать их… а потом оборвать один за другим их нежные лепестки…. «любит, не любит»…. нет… «умрем, не умрем»… Грохот ввинчивался в барабанные перепонки, сливался с тьмой, царящей внутри самолета и обрушивался на сознание бесконечной лавиной парализующего ужаса…
И тут, на самом пике кошмара, когда конец казался неминуемым, в салон ворвался ослепительный золотой свет… Грохот смолк и с ним захлебнулся чей-то протяжный вопль… минута тишины… остолбенения… нехватки воздуха в легких…. И вдруг салон взорвался безумным криком общего ликования… Люди поворачивались к друг другу, хватали друг друга за руки, что-то кричали, обнимались… Вскипающая от адреналина кровь переполняла сердце, лишала разума и оставляла место только какому-то дикому необузданному неповторимому восторгу… В самолете шло самое настоящее братание…Набитые в салон как сельди в бочку, мокрые, с блестящими от пота лицами, мы все - пассажиры и безбилетники на тюках… русские и нерусские… люди - от избытка чувств сжимали друг друга в объятиях, что-то кричали, жали друг другу руки… Те два пилота, маячивших в салоне, радостно обнимались, трясли за плечи тех, кто вел самолет, раздавали рукопожатия, а затем, снисходительно приняв приглашение, уселись на передние тюки и закурили.
С улыбкой до ушей, я повернулась назад, ища с кем бы еще поделиться распиравшим меня восторгом, и увидела, что сидящий за мной служитель алтаря больше не молится, а держит за руки того самого аксакала в полосатом халате, но уже без тюбетейки. А тот сжимает руки священника, трясет их, смеется и что-то восторженно говорит, говорит на своем… А наш русский батюшка не в силах вымолвить ни слова, растерянно улыбаясь, только кивает ему в ответ и не сводит со старика удивленных по-детски широко раскрытых прозрачно-голубых глаз…
Как долетели и как садился самолет я помню плохо. После всех этих переживаний, поддавшись духоте, я как-то сомлела - то ли сон был, то ли обморок. Помню, что выходили мы из самолета в темноту алма-атинской ночи на дрожащих негнущихся ногах. Помню, как свежий ночной воздух пролился в легкие опьяняющей волной, вызвал головокружение, проник под мокрые футболки и пробрал до костей трясучим ознобом... Помню, как кутаясь в тонкие негреющие свитера, ждали мы, когда появится кто-то, кто отвезет или отведет нас в аэровокзал… Но никто не появлялся… Помню, что каждый из нас, стуча зубами, с готовностью отдал бы тогда все свои теплые вещи за один ношенный-переношенный ватный полосатый халат.
А счастливые обладатели этих самых халатов тем временем выволокли на поле свои тюки, уселись на них и терпеливо ждали пока к ним, покачиваясь и держа руки в карманах, не подошел один из наших еще не протрезвевших крылатых героев. Свежеиспеченные побратимы повскакали с мест, что-то залопотали, сжимая в руках тюбетейки, искательно глядя на него снизу вверх… Он по-хозяйски кивнул им, и они, забыв о нас, не оглядываясь даже, засеменили за ним со всеми своими узлами куда-то в темноту, в сторону, противоположную от здания аэровокзала…
Все остальные наши спутники тоже как-то незаметно исчезли… Последним из самолета вышел батюшка. Остановился неподалеку, опустил на землю саквояж, вдохнул всей грудью свежий ночной воздух и перекрестился… Потом поднял воротник и, взяв пожитки, широким уверенным шагом направился к видневшимся вдали огням. Его фигура в черной рясе быстро исчезала в ночи… А мы, всеми брошенные, растерянные, чужие, так и стояли одни возле опустевшего самолета… Потом переглянулись, перестали стучать зубами… и, молча схватив рюкзаки, бросились в темноту… туда, откуда еще доносились удаляющиеся шаги нашего последнего попутчика…
*1 - Предъявите ваши билеты.
*2 - Поехали!
*3 - О Аллах, пощади нас!
*4 - Cпорим на 25 рублей, что ты не сможешь опуститься на 25 метров!
*5 - Ага...испугались..а ну , давай еще ниже! Дави их!
*6 - Ай, молодец!
*7 - А ну гони свои 25 рублей!
*8 - Спорим на 50 рублей, что ты не сможешь пролететь через ущелье?
*9 - Спорим, давай свои 50 руб.
*10 -Отдай их Кайрату , пусть держит. Пусть все знают, что Акыл самый лучший летчик в мире.
