Яблочный пирог (история конца лета)
Вики сидит на крыльце и чистит яблоки. Стружка падает в желтую миску, которая стоит прямо на земле. На Вики маленькая клетчатая юбка-разлетайка, белая футболка с пятнами от травы и фруктов и браслет с медвежатами на левой руке. Правой пяткой она упирается в ступеньку, левой отстукивает рваный ритм по земле - шлеп-шлеп. Шлеп-шлеп-шлеп. Шлеп. Вики торопится - сегодня последний день лета и скоро придет Захар. Пирог надо успеть приготовить к этому моменту. Вообще-то, Вики никогда ничего не пекла, но уверена, что все получится как надо. Она достаточно прожила на свете, чтобы полагаться в таких вещах исключительно на свою удачу и интуицию.
А ведь еще нужно собраться. Собраться нужно, собы-бы-раться, собр-бр-бр-раться надо… нам собраться нужно, братцы, начинает мурлыкать Вики себе под нос и тут же чертыхается - ножик слетает с гладкого яблочного бока и врезается в палец. Палец оказывается во рту, а нож и яблоко - на земле. Впрочем, ненадолго. Порез небольшой и, слизнув капельку крови, Вики снова принимается за работу. Стружка падает в желтую миску и немного на землю.
Яблоко первое
- Я уеду, - говорит Анна. - Я уеду. Я не могу здесь больше жить.
- Угу, - Поль не поднимает голову, даже не отрывается от газеты. На матч он вчера не попал, хоть так результаты узнать.
- Не могу! - Анна щелкает по газете с обратной стороны. - Я здесь от тоски дохну, понимаешь?
- Угу, - Поль легонько морщится: Анна удачно попала как раз по статье.
- Уеду-уеду-уеду, - нервно повторяет Анна. - Уеду, черт возьми!
- Угу, - наши могли бы сыграть и получше. Халтурщики чертовы.
Анна встает из-за стола, складывает руки на груди.
- П-поль, - Анна начинает заикаться, нехороший признак - П-поль! Ты меня с-слышишь?
- Угу, - каждый год одно и то же, уедет она. Нет, ну как можно было пропустить два гола подряд, а? За каких-то сраных десять минут, а? Вот объясните мне!
Анна несколько минут молча смотрит на закрытого газетой Поля. Словно надеется, что он сейчас оторвется уже от своего дурацкого чтива и скажет что-нибудь еще кроме своего дурацкого «угу».
- П-поль?
- Угу.
Ладно же. Анна решительно идет к мойке, под которой стоит ящик с яблоками - маленькими, невозможно кислыми, ни на что не годными шариками. Наклонившись, Анна быстро выбирает одной рукой несколько штук. Распрямляется и швыряет одно в Поля. Яблоко попадает в газету, пробивает насквозь листы. Второе - Анна не целится, даже не очень смотрит - впечатывается в стену над головой Поля. Бум! Третье ошарашенный Поль успевает перехватить прежде, чем оно стукнет его по носу.
- Анна! - еще два яблока облетают Поля - одно справа, другое слева. Бум, бум! - Аничка! С ума сошла?
Бум.
- Ани!
Бум.
Поль подкидывает в ладони пойманное третье яблоко, и, ухмыльнувшись, пускает его в Анну.
- Ой! - зеленый снаряд пролетает рядом с Анниным ухом. Еще бы чуть-чуть… Анна замирает, уже было занесенная рука опускается, разжимаются пальцы. Очередное яблоко падает на пол, катится куда-то. Анна не смотрит.
- Вот тебе и ой, - с легким смешком говорит Поль, встает из-за стола и идет к Анне. - Сдурела совсем, сестренка?
Она глядит на него бешеными глазами. Сейчас укусит, глупо думает Поль.
- Я уеду! - кричит Анна.
Поль кладет ладонь Анне на затылок и крепко прижимает ее к своей груди.
- Сдуре-е-ела, - тянет тихонько, ласково. - Ну, куда ты уедешь? Куда?
Анна что-то отвечает, но ее совсем не слышно.
Яблоко второе
Отчего у меня такое хорошее настроение? - спрашивает себя Берта и, улыбнувшись себе, отвечает: дети уехали. Вчера уехали - Лизи и Ади в университет, Оличка (вот и она выросла, вот и она…) в колледж. Берта любит своих детей, и пусть только кто-нибудь посмеет усомниться! Но устает, господи боже мой, как же она устает. Трое, у каждого свой характер, у каждого свои привычки, радости-печали, мама, посмотри, мама, послушай, мама, пойдем со мной, мама, а давай, мама, сделай, мама, а чего-о-о он… Берта улыбается. Смешные они у меня, думает, балбесы. Устала.
Берта жмурится в солнечное окно и делает большой глоток из кружки толстого красного стекла. Яблочный чай, никому в доме такой не нравится, здесь вообще яблоки не в чести, поэтому Берта делает его только оставшись одна. Очень редко.
Утром, едва проснувшись, сбегала в сад, к единственной яблоне. Набрала красных паданок. Ничего что подбитые, обрезать чуть-чуть, да и все - в чай же, не на праздничный стол. Потом долго искала маленький чайничек, еле нашла - Лизи убиралась, больше некому. Можно, конечно, и в большом было заварить, да только кто ж это пить-то будет? Нас теперь не четверо, думает Берта, я теперь одна. Одна… А хорошо-то как, да? Никому ничего не должна, сама себе хозяйка. Хочу сплю, хочу - гулять иду, готовить не обязательно, уборки-стирки в десять раз меньше. Чай вот можно делать, какой хочется. У моего одиночества, смеется себе Берта, вкус яблочного чая.
Не оглядываясь, она тянется рукой назад, нащупывает радиоприемник, нажимает кнопку включения.
- …нце концов, - произносит радио приятным мужским голосом. - Ну что ты такое говоришь, Марго? Конечно, я тебя люблю. Как же иначе?
Берта улыбается. Ади всегда бесится, когда она включает это шоу - мама, говорит он, ну мама же, как ты можешь слушать эту пошлятину? А Берте нравится, они смешные эти человечки, состоящие из одних голосов. Трогательные, почти как живые.
- Марк, о, Марк, - звонко отзывается приемник. - О, Марк…
Глупый Ади, ничего-то он не понимает. Берта наливает себе еще чая, снова на ощупь делает радио погромче, потом, устраиваясь поудобней, поджимает под себя ноги.… И по привычке немножко испугано оборачивается на дверь: Оличка насмешничает - ты как маленькая, мама, с ногами. Но Оличка уехала и можно спокойно раскладывать свои пятки по всему диванчику.
- Ты станешь моей женой? - спрашивает радио.
- Марк, о, Марк! О, Марк…
Яблоко третье
- Аааа! - Пальцы Мэлори скользят по ветке, сейчас грохнется. - Аааааа…
Нет, нет, перехватить поудобнее, одну ногу на эту ветку, вторую закидываем сюда. Тааак. Еще немножко, ну… ффух. Все. Теперь безопасно.
Мэлори покрепче обхватывает ствол старой яблони и торжествующе оглядывается. Он сумел, смог и пусть провалятся те, кто считает его слабаком. Ха-ха! Мэлори - не такой, Мэлори еще всем покажет. Он хитрый как индеец, у него есть великолепный план, у него полны карманы яблок. Уже совсем скоро парни - Ян, Рон, Сид, Михаэль и Милош - пойдут мимо. Мэлори точно знает, что пойдут, он следил за ними две недели. И вот когда это случится, Мэлори приведет свой план в исполнение. Он отомстит им за все. За украденные с пляжа штаны и рубашку, за то, что они затащили его в тот дом и заперли на чердаке, за то, что однажды он не выдержал насмешек и расплакался, и это видела Кристинка, за то, что они сильнее его и ему никогда их не побить, даже по одному, за все, за все.
Мэлори сидит на ветке, не двигаясь, смотрит пристально на дорогу. Все лето он придумывал свою месть. А когда придумал, еще две недели таскался за ними тенью, выясняя их маршруты и прикидывая, где ему будет лучше всего. И вот сегодня он пришел сюда, к старой яблоне. Сначала набил карманы паданками, потом ловко залез повыше (Мэлори уже не помнит, как чуть не свалился), теперь сидит, хитроумный индеец, в засаде, ждет. Скоро парни пойдут мимо.
А вот и они. Идут, хохочут чему-то, Милош мячом об землю стукает. Мэлори напряженно прищуривается, он хочет подпустить их поближе, чтобы уж наверняка. Еще немножечко, чуть-чуть, три шага, два, один… Даешь!
Паданки летят во врагов, как снаряды. Цели достигает каждый третий.
- Ай-ай! - вопят парни, уворачиваясь. Они ищут источник неприятностей, но мститель хорошо замаскировался.
- Ага! - молча ликует Мэлори.
Убежать им не приходит в голову. Они уже не маленькие, чтобы знать, что сами по себе яблоки с деревьев не падают. И если прилетел в голову зеленый плод, значит, на дереве кто-то есть! И значит, его можно поймать.
- Эй! - кричит один из близнецов, Сид или Род, неясно. - Вон он, смотрите!
Черт, думает Мэлори, кроссовки. Они красные. И их видно. Он так расстраивается, что даже перестает кидать вниз яблоки.
Парни задирают головы.
- Ага, - кричит второй близнец, Род или Сид. - Вон он! Это Мэл!
Они начинают орать вразнобой.
- Эй ты! Только слезь, узнаешь что по чем. Слезай, придурок! Ну, погоди, получишь еще!
Мэлори понимает, что пропал, и это придает ему сил. Он выуживает из кармана еще яблок и с силой швыряет их вниз. Они его побьют, конечно, но это потом, потом. А сейчас он хитроумный индеец, победитель трусливых бледнолицых. Огонь!
Яблоко четвертое
Джу смотрит на спящую Лидию. Волосы спутались, на щеках тоненькие разводы от вчерашних слез, брови страдальчески сведены, губы слегка подрагивают - что-то говорит. Бедная девочка, думает Джу, бедная моя девочка. Ей ужасно стыдно за вчерашнее, хотя Лидия, конечно, сама виновата. Совершенно незачем было устраивать всю эту комедию с приступом, плачем и обвинением Джу во всех смертных грехах разом. Но и я могла бы быть терпимее, думает Джу. Я же знаю, как она меня любит. Бедная девочка.
Джу неприятно вспоминать, о том, как Лидия плачет - в эти моменты девочка очень некрасива, и хочется уйти и никогда больше ее не видеть. Или еще ударить. Вчера Джу очень хотелось ударить Лидию. Так хотелось, что самой было страшно. Поэтому пришлось крепко брать Лидию за тонкие загорелые запястья и говорить слова, от которых та очень быстро прекратила лить слезы и кричать.
Джу смотрит на спящую Лидию, и стыдное удовольствие накрывает ее - вчера, заткнувшись, Лидия стала вдруг чудо как хороша. Как она смотрела, как смотрела, боже мой. Маленький напуганный ангел. Девочка моя бедная, нежная моя девочка, думает Джу. Прости меня, прости, я больше никогда тебя не обижу.
Джу гладит Лидию по голове, аккуратно - не разбудить бы - целует, на маленький прикроватный столик кладет записку, прижимая ее ингалятором, чтобы не унесло случайным сквозняком, и почти на цыпочках уходит из комнаты. А потом и из дома.
Джу идет по улице, за ней, подпрыгивая на булыжниках, едет бежевый чемодан, в левой руке яблоко, последнее бывшее в холодильнике, розовое, хрусткое. Ломкое. Джу не ест его, просто гладит указательным пальцем - похоже на ногти Лидии. Такое же нежное, гладкое, холодное ощущение. Бедная моя девочка, думает Джу, я больше никогда тебя не обижу.
Джу останавливается на углу около аптеки, резко отводит руку и швыряет яблоко куда-то вперед, далеко-далеко. Куда оно упало, Джу не смотрит. Не опоздать бы на поезд, думает она, не опоздать бы на поезд. Уже без пятнадцати девять.
Яблоко пятое
- Ну вот, - говорит Руфь, открывая дверь, - вот мы и дома.
Клодина молчит, принюхивается настороженно, входить не торопится, хотя обычно первой несется на разведку. Симон тоже молчит, глядит за порог, покачивая головой. Зрелище, надо сказать, так себе - пыльно, пусто, уныло. Еще пахнет как-то нехорошо, у Симона нюх не хуже, чем у Клодины. Впрочем, нестрашно. Неделя, и дом будет как новенький, не узнаете. И о запахах Руфь позаботится, она умеет какое-то волшебство, отчего в любом ее жилище всегда пахнет так, что становишься глупым и счастливым. Каким Симон стал еще пятьдесят лет назад, впервые попав в крохотную комнату в общежитии.
- Пойдем смотреть? - спрашивает Руфь, и первой входит внутрь. Клодина тут же протискивается за ней, задевая ногу Симона, оставляя на его штанине клок белой шерсти - осень почти, линяет.
Они идут по комнатам, глядят по сторонам. Симон держит Руфь за руку, Руфь рассказывает, что вот сюда мы поставим диванчик, а тут пусть будут полки с книгами, а в этой комнатке сделаем спальню, ничего, что маленькая, зато окнами на восток, а значит, вставать будет легко и весело, а вот тут будет спать Клодина. Здесь на нее никто не наступит. Симон согласен, а Клодину, даже если у нее и есть свое мнение, никто не спрашивает.
- А тут будет гостиная, да? - Они заходят в большую комнату, Руфь улыбается. Сама себе отвечает: - Конечно, только здесь. Камин…
Она счастливо вздыхает. Симон никогда не понимал, в чем такая радость от камина, но Руфь столько мечтала о нем, что он тоже счастлив. Клодина, словно поняв о чем идет речь, сует нос туда, где потом будет огонь, пытается разгрести лапами остатки золы и пыли, и тут же начинает чихать.
- Смотри-ка! - Руфь выбирается из руки Симона, наклоняется. - Смотри, что Клодина нам нашла.
В ее ладони стеклянное яблоко, темно-красное, большое, с коричневым черенком и двумя зелеными листьями. Видимо, уронили, когда собирались, да так и не нашли. Удивительно, как не разбилось.
Руфь покачивает яблоко.
- Красивое какое.
Потом ставит находку на каминную полку, точно на единственное солнечное пятно. Красное стекло начинает слегка искрить.
- Как живое, - она отходит назад, снова берет Симона за руку. - Правда?
Симон кивает, яблоко действительно кажется настоящим, и очень - он ищет подходящее слово - уютным на пыльной каминной полке в абсолютно пустой комнате.
Руфь тихонечко вздыхает. Она, кажется, готова заплакать. Но Симон крепко сжимает ее ладонь, а Клодина тыкается пыльным носом под коленку, и Руфь только шмыгает носом, и улыбается.
Яблоко шестое
Ута сидит на крыльце мастерской, рассеянно грызет зеленое яблоко, думает. «в следующей жизни», думает Ута, «я хочу быть твоим ребенком. наверное, мальчиком, потому что девочкой я уже была. или все-таки девочкой?.. я еще подумаю, времени много. а вот тебе мамой лучше не становиться, ты слишком мужчина для этого. но вообще, из тебя получится отличный родитель, я уверена. самый замечательный отец на свете будешь. жена твоя станет нашей кошкой. хорошая кошка выйдет, настоящая. тощая рыжуха, со злющими глазами. моих собак поселим по соседству, из них получится дивное семейство в итальянском стиле. шумное и дружелюбное, они не изменятся. всех твоих женщин сделаем коллегами и партнерами по разным делам. это правильно - они тебя любили, значит, не подставят и не обманут. а друзья пусть остаются друзьями. от добра добра не ищут. а я буду твоим ребенком, все-таки лучше девочкой, тогда мы точно не будем ссориться, никогда. ты будешь качать меня на коленях и читать сказки перед сном, покупать игрушки и платья, избалуешь меня до полусмерти, но я все равно останусь хорошей. с таким отцом невозможно по-другому. а женщин у тебя не будет. не знаю, кто станет моей матерью, как-то безразлично совсем, потому что все, что от нее нужно - родить меня. все остальное останется тебе, тебе. может, умрет, может, сбежит с заезжим цирковым артистом, неважно, главное, ее не будет. а других я к тебе не подпущу. и это будет моим единственным недостатком, с которым тебе придется смириться, потому что ты будешь любить меня так, как не любил никогда никого. даже меня сейчас. даже меня…»
Лео выныривает из-под капота, потягивается.
- О чем задумалась, красавица? - спрашивает, улыбнувшись.
Ута швыряет огрызок куда-то в сторону и тоже улыбается:
- Да так, ни о чем. Ты починился? Теперь уедешь?
- Да, детка, прости, но мне пора. Ольга пригласила гостей на ужин… - он сбивается. - Ну, понимаешь…
- Понимаю, - Ута подставляет Лео губы для поцелуя.
Потом молча смотрит, как он садится в машину, как заводит мотор, как поднимает в прощальном жесте руку, как выезжает на дорогу…
«в следующей жизни», думает Ута, доставая из ящика зеленое яблоко, «я хочу быть твоим ребенком…»
Яблоко седьмое
Лена устроилась за первым от входа столиком. Она пьет чай из большой чашки с ярким яблоком на боку и очень хочет заказать пирожное. Но она ужасно боится, что Павел войдет именно в тот момент, когда она будет есть. Ей кажется, что это некрасиво. Лена вообще не любит, когда на нее смотрят мужчины. А тем более во время еды.
Павел стоит у входа в кафе. Ему уже давно пора зайти внутрь, потому что его ждет Лена, но он боится, что она, не дождавшись его, уже заказала себе пирожное. Павел уверен, что если увидит, как Лена ест, то немедленно в нее влюбится. А это, конечно, нежелательно.
Лена поглаживает большим пальцем яблочный бок чашки, представляет себе, как она ест пирожное. Слоеное, в обрамлении сливочных капель, небрежно выпущенных из баллончика, с желейной прослойкой, в которой застыли кусочки персика и клубники. Ее слегка тошнит.
Павел стоит столбом и тоскливо смотрит на нарисованные на двери яркие яблоки. Он представляет себе, как Лена ест пирожное. Кофейная полоска, ванильная полоска, большая кремовая роза, из которой торчит осколок шоколадки. Он уже влюблен.
Лена понимает, что если Павел не придет в течение ближайших пяти минут, она плюнет на все и закажет себе уже, наконец, пирожное. И съест его, господи боже, съест. Какое будет счастье.
Павел понимает, что если сейчас не возьмется за ручку двери, то никогда не зайдет в кафе. И, может быть, даже вовсе никогда не пошевелится больше. Господи боже, больше никогда. Такое будет счастье.
Лена, медленно поднимает руку, чтобы подозвать официантку и заказать пирожное. Она не успевает сделать этого, потому что в дверь входит Павел. Он улыбается Лене и говорит:
- Добрый день. Простите, что задержался. Вы принесли то, что я просил?
«Слава богу, не успела», думает Лена.
- Да, конечно. Деньги, надеюсь, с вами.
Яблоко восьмое
- Ой, вам так идет! - Дора восхищенно закатывает глаза, изо всех сил демонстрируя, как же ей нравится.
- Ты уверена? - Магда критически разглядывает свое отражение. Нет, в принципе ничего, но вот эти яблоки, вышитые по обшлагам и подолу, ее несколько смущают. Детство какое-то.
- Ой, абсолютно! - Дора прижимает кулачки к груди. - Просто прелесть что такое!!
- Хм, - Магда чуточку морщится. Эти примерочные девочки такие экзальтированные, что здесь, что у Марата. - Ну, не знаю...
- А тут и знать нечего! - пищит Дора. - Берите, обязательно берите. Оно же одно, потом пожалеете. Ну, честное слово - вам безумно идет.
Откуда-то из подсобки выплывает Инга - хозяйка. Наваливается тяжелой грудью на прилавок, изучающе смотрит на пытающуюся разглядеть свою спину Магду. Потом категорическим басом выносит вердикт.
- Магда, это совершенно твоя вещь. Я пробиваю.
Магда вздыхает. Даже если бы платье ей совсем не понравилось, с Ингой спорить нельзя. В смысле, без толку. Впрочем, все равно же нравится. Правда, эти яблоки… Но ладно, пусть будут. Что уж теперь.
Пока Магда возится в примерочной, пытаясь застегнуть тугие после вчерашней стирки джинсы, Дора быстренько утаскивает платье и даже успевает его упаковать. Магде остается только достать деньги из сумочки и дождаться пока Инга отщелкает чек. Делает она это неторопливо, медленно касаясь клавиш, сверяя каждую высвеченную на мониторчике цифру со своим внутренним прейскурантом.
- Как Артур? - спрашивает Инга, впечатывая последнюю клавишу до упора.
- Как обычно, - спокойно отвечает Магда.
- Что говорит доктор Шваб?
- Как обычно, - повторяет Магда. И добавляет, точно передавая заунывные докторские интонации: - «Сердце крепкое, все органы в норме, это может продлиться еще очень долго, крепитесь, дорогая».
Инга качает головой, но больше ничего не произносит. Дора тихонечко вздыхает от примерочной.
Магда отдает деньги, забирает платье и чек.
- Спасибо, - говорит.
- Да не за что, - басит Инга. - Приходи на следующей неделе, я привезу новый товар. Там есть один костюмчик, по-моему, он буквально создан для тебя.
Яблоко девятое
- Здравствуйте.
Ребятня стоит на пороге дома, сумрачная, непривычно тихая.
- Здравствуйте, - отец Патрик выходит навстречу, вопросительно смотрит на мальчишек и девочку. Он знает их всех с самого рождения, но ни разу не видел их в таком… мирном состоянии. - Что-то случилось?
Они мнутся, сопят, подталкивают друг друга локтями. Наконец начинают говорить, перебивая друг друга.
- Вот, - говорит Кристин, - Вот, мы нашли.
- Понимаете, - басит чернявый, ужасно вытянувшийся за это лето, Ян, - мы там гуляли.
- А они там лежат!! - пищит маленький Михаэль. - Слепые!
- И плачут!! - хором кричат близнецы Сид и Род. - Голодные!!
- Вот!!! - выталкивая вперед Тихоню Мэлори, вопит Милош.
В руках у Мэла большая корзина, устланная двумя фланелевыми рубашками. На красных и синих клетках, среди пуговиц, карманов и манжет, лежит шерстяной клубок. Трое или четверо, не очень понятно, так котята перепутались.
Ой. Отцу Патрику хочется схватиться за голову и немножко попроклинать свою судьбу. Ну, почему он? Почему они не отнесли их своим родителям, или доктору Швабу, или сумасшедшей кошатнице Керри? Глупый вопрос, вздыхает отец Патрик. У Шваба стерильное производство, какие уж там котята, Керри детей терпеть не может и не пустит их даже на порог, и когда это родители воспринимали всерьез мальчишечьи тревоги.
Внутри него кто-то шепчет голосом Хелен: «Радуйся, болван, что эти дети доверяют тебе». «Ты думаешь?», откликается он. «Безусловно!». Хелен всегда была категоричной, даже в мелочах.
- Ну что ж, - отец Патрик сдвигает очки на лоб и принимает у Тихони корзинку. - Ну что ж…
Он уходит в дом, унося с собой котят. Но через несколько минут уже возвращается. В руках у него все та же корзина, теперь полная огромных красных яблок. Все знают, что у отца Патрика самые лучшие яблоки в деревне.
- Держите, - отец Патрик протягивает корзину Яну. Ян молчит, не берет. Остальные тоже молчат, выжидающе глядя на священника.
- Ну что насупились? - улыбается отец Патрик. - Коли уж взял, так не брошу я ваших котят. Приходите через пару недель, когда они откроют глаза.
- Ура!!! - вопят мальчишки, и тихоня Мэлори тоже вопит, и Кристин, словно не она получила в прошлом году звание самой вежливой девочки в школе.
Они убегают в сторону реки, унося с собой корзину и яблоки, а отец Патрик возвращается в дом, где пищат голодные котята, закутанные в старую рясу. Он смотрит на них с легким ужасом. Он совсем не представляет, что с ними делать.
Хелен, Хелен, думает он, куда же ты делась? Ты-то ведь наверняка знала, как обращаться с такими крохами. А я? «Что ты?», смеется внутренняя Хелен, «Как маленький, честное слово. Ну, позвони Керри, тебе-то эта старая ведьма поможет, чего бы ты от нее ни захотел». «Думаешь?», спрашивает он. «Безусловно!», отзывается Хелен. «Бе-зус-лов-но!»
***
Закончив укладывать яблоки на тесте, Вики засыпает их толстым слоем корицы и несколько секунд любуется на дело рук своих. Затем ставит пирог в духовку крохотной садовой плиты. Закрывает дверцу, смотрит на часы. Пора собираться, когда придет Захар, времени останется уже совсем мало. А пирог съесть надо будет обязательно.
В доме ужасный беспорядок, но это ерунда, уже все равно. Главное, рюкзак найти. Все коробки-пакетики вот они, под навесом с самой весны валяются, а его куда засунула? Вики мечется из комнаты в комнату, разнося на своем пути все, что чудом еще оставалось на своих местах. Наконец, рюкзак находится, почему-то в ванной комнате. Вики вытаскивает его во двор, кладет на землю раззявленной пастью.
Сначала Вики собирает дома. Беленький, в котором живут Поль и Анна, с зеленой крышей - Утин, маленькую халупу Джу и Лидии. Большой дом, в котором только сегодня появились жильцы. Дом, где в прошлом году пытался застрелиться Артур, а этим летом мальчишки заперли Мэлори (бедняга, говорят, он до сих пор не может заснуть в темноте). Еще - лавочки, кафе, аптеку на углу, мастерскую, начальную школу и маленькую церковь, похожую на кораблик… Вики аккуратно вытряхивает людей, а сами здания укладывает в две большие коробки, разгороженные изнутри. Одна секция - один домик. Уложив, накрывает крышкой и запихивает на самое дно рюкзака.
Людей Вики раскладывает по маленьким коробочкам, укутывает ватой, чтобы при перевозке ничего не случилось. Перед тем, как отправить очередного жителя на свое место, она внимательно обдумывает его последний день лета: тем, кто ссорился, зимовать вместе нельзя. Тем, кто только что встретился, наоборот - стоит узнать друг друга получше. Чтобы следующим летом, когда придет время снова жить, не питать никаких иллюзий и не терять время. Джу успела уехать, и Лидия отправляется под бочок к Инге и Доре, они ласковые - утешат. Мальчишек разведем, может, наконец, утихомирятся? Отец Патрик останется совсем один. Но ему это только пойдет на пользу, он очень устал, а ему еще с котятами возиться… Руфь, Симон, Лена, Магда, Алан, Берта, Поль, Лили, сумасшедшая Керри, Ута, Ольга и Лео, Филипп, Мария, Алекс, доктор Шваб, Лотта, деревенский глава, булочник, все полицейские, хозяйка кафе и все ее многочисленные отпрыски, учительница пения и учитель математики… У каждого есть свое место в Викином рюкзаке.
В последнюю очередь Вики сворачивает в рулоны дороги, дорожки и тропинки. Надо бы постирать, конечно, уж больно пыльные, но уже все, придется потерпеть до весны. Деревья, цветы, траву и птиц Вики не трогает: они были здесь задолго до ее появления, и никакой власти над ними у нее нет. Собственный дом тоже остается на месте. Во-первых, для него есть отдельная сумка, а во-вторых, пирог! Разве можно его есть на пустом месте?
Легонько попинав набитый рюкзак, чтобы как следует утрамбовался, Вики застегивает ремешки. От плиты уже изо всех сил пахнет корицей и печеными яблоками. Вокруг тихо, только какая-то птичка чирикает за домом, словно и не было никакой деревни, словно и не было. Было, было, было, - снова начинает напевать Вики, но вдруг резко умолкает и начинает всматриваться в сторону станции. Захара еще не видно, но Вики знает, что через несколько минут он будет здесь. Я настроена на него, как собака на хорошего хозяина, думает Вики и смеется. Какая из меня собака, какой из Захара хозяин. Люблю, думает она и зажмуривается. А когда открывает глаза - он уже вот, рядом, улыбается.
- Привет! - говорит. - Собралась?
- Собрала-а-ась! - Вики подпрыгивает и виснет у Захара на шее.
- Ой-ой-ой, девочка моя, - Захар обхватывает ее обеими руками. - Да ты растолстела.
Вики не обижается, Вики знает, что она ну никак не может растолстеть за одно лето. Поэтому отцепляться не торопится.
- Я испекла тебе пирог, - торжественно шепчет она Захару в ухо. - Яблочный!
- Отлично, - откликается он, - сядем в поезд и будем пить чай.
- Нет, нет! Никакого поезда, пирог надо есть здесь! - Вики спрыгивает с Захаровой шеи. Он слегка морщится.
- Вики, но до поезда осталось меньше часа.
- До поезда остался почти целый час!
- Вики, он последний.
- Захар! Мы успеем!
- Ви-ки!
- За-ха-а-ар...
Они смотрят друг на друга, не отрываясь, не моргая. Захар уступает первым, он всегда проигрывает Вики в таких делах.
- Ну, хорошо, - говорит он мягко. - Хорошо. Тащи свой пирог.
Вики подпрыгивает, целует Захара в подбородок и убегает к плите. Запах вокруг стоит такой, что ясно: если пирог не вынуть прямо сейчас, то можно будет смело о нем забыть. Вики этого совсем не хочется. Зря, что ли, так старалась?
А ведь еще нужно собраться. Собраться нужно, собы-бы-раться, собр-бр-бр-раться надо… нам собраться нужно, братцы, начинает мурлыкать Вики себе под нос и тут же чертыхается - ножик слетает с гладкого яблочного бока и врезается в палец. Палец оказывается во рту, а нож и яблоко - на земле. Впрочем, ненадолго. Порез небольшой и, слизнув капельку крови, Вики снова принимается за работу. Стружка падает в желтую миску и немного на землю.
Яблоко первое
- Я уеду, - говорит Анна. - Я уеду. Я не могу здесь больше жить.
- Угу, - Поль не поднимает голову, даже не отрывается от газеты. На матч он вчера не попал, хоть так результаты узнать.
- Не могу! - Анна щелкает по газете с обратной стороны. - Я здесь от тоски дохну, понимаешь?
- Угу, - Поль легонько морщится: Анна удачно попала как раз по статье.
- Уеду-уеду-уеду, - нервно повторяет Анна. - Уеду, черт возьми!
- Угу, - наши могли бы сыграть и получше. Халтурщики чертовы.
Анна встает из-за стола, складывает руки на груди.
- П-поль, - Анна начинает заикаться, нехороший признак - П-поль! Ты меня с-слышишь?
- Угу, - каждый год одно и то же, уедет она. Нет, ну как можно было пропустить два гола подряд, а? За каких-то сраных десять минут, а? Вот объясните мне!
Анна несколько минут молча смотрит на закрытого газетой Поля. Словно надеется, что он сейчас оторвется уже от своего дурацкого чтива и скажет что-нибудь еще кроме своего дурацкого «угу».
- П-поль?
- Угу.
Ладно же. Анна решительно идет к мойке, под которой стоит ящик с яблоками - маленькими, невозможно кислыми, ни на что не годными шариками. Наклонившись, Анна быстро выбирает одной рукой несколько штук. Распрямляется и швыряет одно в Поля. Яблоко попадает в газету, пробивает насквозь листы. Второе - Анна не целится, даже не очень смотрит - впечатывается в стену над головой Поля. Бум! Третье ошарашенный Поль успевает перехватить прежде, чем оно стукнет его по носу.
- Анна! - еще два яблока облетают Поля - одно справа, другое слева. Бум, бум! - Аничка! С ума сошла?
Бум.
- Ани!
Бум.
Поль подкидывает в ладони пойманное третье яблоко, и, ухмыльнувшись, пускает его в Анну.
- Ой! - зеленый снаряд пролетает рядом с Анниным ухом. Еще бы чуть-чуть… Анна замирает, уже было занесенная рука опускается, разжимаются пальцы. Очередное яблоко падает на пол, катится куда-то. Анна не смотрит.
- Вот тебе и ой, - с легким смешком говорит Поль, встает из-за стола и идет к Анне. - Сдурела совсем, сестренка?
Она глядит на него бешеными глазами. Сейчас укусит, глупо думает Поль.
- Я уеду! - кричит Анна.
Поль кладет ладонь Анне на затылок и крепко прижимает ее к своей груди.
- Сдуре-е-ела, - тянет тихонько, ласково. - Ну, куда ты уедешь? Куда?
Анна что-то отвечает, но ее совсем не слышно.
Яблоко второе
Отчего у меня такое хорошее настроение? - спрашивает себя Берта и, улыбнувшись себе, отвечает: дети уехали. Вчера уехали - Лизи и Ади в университет, Оличка (вот и она выросла, вот и она…) в колледж. Берта любит своих детей, и пусть только кто-нибудь посмеет усомниться! Но устает, господи боже мой, как же она устает. Трое, у каждого свой характер, у каждого свои привычки, радости-печали, мама, посмотри, мама, послушай, мама, пойдем со мной, мама, а давай, мама, сделай, мама, а чего-о-о он… Берта улыбается. Смешные они у меня, думает, балбесы. Устала.
Берта жмурится в солнечное окно и делает большой глоток из кружки толстого красного стекла. Яблочный чай, никому в доме такой не нравится, здесь вообще яблоки не в чести, поэтому Берта делает его только оставшись одна. Очень редко.
Утром, едва проснувшись, сбегала в сад, к единственной яблоне. Набрала красных паданок. Ничего что подбитые, обрезать чуть-чуть, да и все - в чай же, не на праздничный стол. Потом долго искала маленький чайничек, еле нашла - Лизи убиралась, больше некому. Можно, конечно, и в большом было заварить, да только кто ж это пить-то будет? Нас теперь не четверо, думает Берта, я теперь одна. Одна… А хорошо-то как, да? Никому ничего не должна, сама себе хозяйка. Хочу сплю, хочу - гулять иду, готовить не обязательно, уборки-стирки в десять раз меньше. Чай вот можно делать, какой хочется. У моего одиночества, смеется себе Берта, вкус яблочного чая.
Не оглядываясь, она тянется рукой назад, нащупывает радиоприемник, нажимает кнопку включения.
- …нце концов, - произносит радио приятным мужским голосом. - Ну что ты такое говоришь, Марго? Конечно, я тебя люблю. Как же иначе?
Берта улыбается. Ади всегда бесится, когда она включает это шоу - мама, говорит он, ну мама же, как ты можешь слушать эту пошлятину? А Берте нравится, они смешные эти человечки, состоящие из одних голосов. Трогательные, почти как живые.
- Марк, о, Марк, - звонко отзывается приемник. - О, Марк…
Глупый Ади, ничего-то он не понимает. Берта наливает себе еще чая, снова на ощупь делает радио погромче, потом, устраиваясь поудобней, поджимает под себя ноги.… И по привычке немножко испугано оборачивается на дверь: Оличка насмешничает - ты как маленькая, мама, с ногами. Но Оличка уехала и можно спокойно раскладывать свои пятки по всему диванчику.
- Ты станешь моей женой? - спрашивает радио.
- Марк, о, Марк! О, Марк…
Яблоко третье
- Аааа! - Пальцы Мэлори скользят по ветке, сейчас грохнется. - Аааааа…
Нет, нет, перехватить поудобнее, одну ногу на эту ветку, вторую закидываем сюда. Тааак. Еще немножко, ну… ффух. Все. Теперь безопасно.
Мэлори покрепче обхватывает ствол старой яблони и торжествующе оглядывается. Он сумел, смог и пусть провалятся те, кто считает его слабаком. Ха-ха! Мэлори - не такой, Мэлори еще всем покажет. Он хитрый как индеец, у него есть великолепный план, у него полны карманы яблок. Уже совсем скоро парни - Ян, Рон, Сид, Михаэль и Милош - пойдут мимо. Мэлори точно знает, что пойдут, он следил за ними две недели. И вот когда это случится, Мэлори приведет свой план в исполнение. Он отомстит им за все. За украденные с пляжа штаны и рубашку, за то, что они затащили его в тот дом и заперли на чердаке, за то, что однажды он не выдержал насмешек и расплакался, и это видела Кристинка, за то, что они сильнее его и ему никогда их не побить, даже по одному, за все, за все.
Мэлори сидит на ветке, не двигаясь, смотрит пристально на дорогу. Все лето он придумывал свою месть. А когда придумал, еще две недели таскался за ними тенью, выясняя их маршруты и прикидывая, где ему будет лучше всего. И вот сегодня он пришел сюда, к старой яблоне. Сначала набил карманы паданками, потом ловко залез повыше (Мэлори уже не помнит, как чуть не свалился), теперь сидит, хитроумный индеец, в засаде, ждет. Скоро парни пойдут мимо.
А вот и они. Идут, хохочут чему-то, Милош мячом об землю стукает. Мэлори напряженно прищуривается, он хочет подпустить их поближе, чтобы уж наверняка. Еще немножечко, чуть-чуть, три шага, два, один… Даешь!
Паданки летят во врагов, как снаряды. Цели достигает каждый третий.
- Ай-ай! - вопят парни, уворачиваясь. Они ищут источник неприятностей, но мститель хорошо замаскировался.
- Ага! - молча ликует Мэлори.
Убежать им не приходит в голову. Они уже не маленькие, чтобы знать, что сами по себе яблоки с деревьев не падают. И если прилетел в голову зеленый плод, значит, на дереве кто-то есть! И значит, его можно поймать.
- Эй! - кричит один из близнецов, Сид или Род, неясно. - Вон он, смотрите!
Черт, думает Мэлори, кроссовки. Они красные. И их видно. Он так расстраивается, что даже перестает кидать вниз яблоки.
Парни задирают головы.
- Ага, - кричит второй близнец, Род или Сид. - Вон он! Это Мэл!
Они начинают орать вразнобой.
- Эй ты! Только слезь, узнаешь что по чем. Слезай, придурок! Ну, погоди, получишь еще!
Мэлори понимает, что пропал, и это придает ему сил. Он выуживает из кармана еще яблок и с силой швыряет их вниз. Они его побьют, конечно, но это потом, потом. А сейчас он хитроумный индеец, победитель трусливых бледнолицых. Огонь!
Яблоко четвертое
Джу смотрит на спящую Лидию. Волосы спутались, на щеках тоненькие разводы от вчерашних слез, брови страдальчески сведены, губы слегка подрагивают - что-то говорит. Бедная девочка, думает Джу, бедная моя девочка. Ей ужасно стыдно за вчерашнее, хотя Лидия, конечно, сама виновата. Совершенно незачем было устраивать всю эту комедию с приступом, плачем и обвинением Джу во всех смертных грехах разом. Но и я могла бы быть терпимее, думает Джу. Я же знаю, как она меня любит. Бедная девочка.
Джу неприятно вспоминать, о том, как Лидия плачет - в эти моменты девочка очень некрасива, и хочется уйти и никогда больше ее не видеть. Или еще ударить. Вчера Джу очень хотелось ударить Лидию. Так хотелось, что самой было страшно. Поэтому пришлось крепко брать Лидию за тонкие загорелые запястья и говорить слова, от которых та очень быстро прекратила лить слезы и кричать.
Джу смотрит на спящую Лидию, и стыдное удовольствие накрывает ее - вчера, заткнувшись, Лидия стала вдруг чудо как хороша. Как она смотрела, как смотрела, боже мой. Маленький напуганный ангел. Девочка моя бедная, нежная моя девочка, думает Джу. Прости меня, прости, я больше никогда тебя не обижу.
Джу гладит Лидию по голове, аккуратно - не разбудить бы - целует, на маленький прикроватный столик кладет записку, прижимая ее ингалятором, чтобы не унесло случайным сквозняком, и почти на цыпочках уходит из комнаты. А потом и из дома.
Джу идет по улице, за ней, подпрыгивая на булыжниках, едет бежевый чемодан, в левой руке яблоко, последнее бывшее в холодильнике, розовое, хрусткое. Ломкое. Джу не ест его, просто гладит указательным пальцем - похоже на ногти Лидии. Такое же нежное, гладкое, холодное ощущение. Бедная моя девочка, думает Джу, я больше никогда тебя не обижу.
Джу останавливается на углу около аптеки, резко отводит руку и швыряет яблоко куда-то вперед, далеко-далеко. Куда оно упало, Джу не смотрит. Не опоздать бы на поезд, думает она, не опоздать бы на поезд. Уже без пятнадцати девять.
Яблоко пятое
- Ну вот, - говорит Руфь, открывая дверь, - вот мы и дома.
Клодина молчит, принюхивается настороженно, входить не торопится, хотя обычно первой несется на разведку. Симон тоже молчит, глядит за порог, покачивая головой. Зрелище, надо сказать, так себе - пыльно, пусто, уныло. Еще пахнет как-то нехорошо, у Симона нюх не хуже, чем у Клодины. Впрочем, нестрашно. Неделя, и дом будет как новенький, не узнаете. И о запахах Руфь позаботится, она умеет какое-то волшебство, отчего в любом ее жилище всегда пахнет так, что становишься глупым и счастливым. Каким Симон стал еще пятьдесят лет назад, впервые попав в крохотную комнату в общежитии.
- Пойдем смотреть? - спрашивает Руфь, и первой входит внутрь. Клодина тут же протискивается за ней, задевая ногу Симона, оставляя на его штанине клок белой шерсти - осень почти, линяет.
Они идут по комнатам, глядят по сторонам. Симон держит Руфь за руку, Руфь рассказывает, что вот сюда мы поставим диванчик, а тут пусть будут полки с книгами, а в этой комнатке сделаем спальню, ничего, что маленькая, зато окнами на восток, а значит, вставать будет легко и весело, а вот тут будет спать Клодина. Здесь на нее никто не наступит. Симон согласен, а Клодину, даже если у нее и есть свое мнение, никто не спрашивает.
- А тут будет гостиная, да? - Они заходят в большую комнату, Руфь улыбается. Сама себе отвечает: - Конечно, только здесь. Камин…
Она счастливо вздыхает. Симон никогда не понимал, в чем такая радость от камина, но Руфь столько мечтала о нем, что он тоже счастлив. Клодина, словно поняв о чем идет речь, сует нос туда, где потом будет огонь, пытается разгрести лапами остатки золы и пыли, и тут же начинает чихать.
- Смотри-ка! - Руфь выбирается из руки Симона, наклоняется. - Смотри, что Клодина нам нашла.
В ее ладони стеклянное яблоко, темно-красное, большое, с коричневым черенком и двумя зелеными листьями. Видимо, уронили, когда собирались, да так и не нашли. Удивительно, как не разбилось.
Руфь покачивает яблоко.
- Красивое какое.
Потом ставит находку на каминную полку, точно на единственное солнечное пятно. Красное стекло начинает слегка искрить.
- Как живое, - она отходит назад, снова берет Симона за руку. - Правда?
Симон кивает, яблоко действительно кажется настоящим, и очень - он ищет подходящее слово - уютным на пыльной каминной полке в абсолютно пустой комнате.
Руфь тихонечко вздыхает. Она, кажется, готова заплакать. Но Симон крепко сжимает ее ладонь, а Клодина тыкается пыльным носом под коленку, и Руфь только шмыгает носом, и улыбается.
Яблоко шестое
Ута сидит на крыльце мастерской, рассеянно грызет зеленое яблоко, думает. «в следующей жизни», думает Ута, «я хочу быть твоим ребенком. наверное, мальчиком, потому что девочкой я уже была. или все-таки девочкой?.. я еще подумаю, времени много. а вот тебе мамой лучше не становиться, ты слишком мужчина для этого. но вообще, из тебя получится отличный родитель, я уверена. самый замечательный отец на свете будешь. жена твоя станет нашей кошкой. хорошая кошка выйдет, настоящая. тощая рыжуха, со злющими глазами. моих собак поселим по соседству, из них получится дивное семейство в итальянском стиле. шумное и дружелюбное, они не изменятся. всех твоих женщин сделаем коллегами и партнерами по разным делам. это правильно - они тебя любили, значит, не подставят и не обманут. а друзья пусть остаются друзьями. от добра добра не ищут. а я буду твоим ребенком, все-таки лучше девочкой, тогда мы точно не будем ссориться, никогда. ты будешь качать меня на коленях и читать сказки перед сном, покупать игрушки и платья, избалуешь меня до полусмерти, но я все равно останусь хорошей. с таким отцом невозможно по-другому. а женщин у тебя не будет. не знаю, кто станет моей матерью, как-то безразлично совсем, потому что все, что от нее нужно - родить меня. все остальное останется тебе, тебе. может, умрет, может, сбежит с заезжим цирковым артистом, неважно, главное, ее не будет. а других я к тебе не подпущу. и это будет моим единственным недостатком, с которым тебе придется смириться, потому что ты будешь любить меня так, как не любил никогда никого. даже меня сейчас. даже меня…»
Лео выныривает из-под капота, потягивается.
- О чем задумалась, красавица? - спрашивает, улыбнувшись.
Ута швыряет огрызок куда-то в сторону и тоже улыбается:
- Да так, ни о чем. Ты починился? Теперь уедешь?
- Да, детка, прости, но мне пора. Ольга пригласила гостей на ужин… - он сбивается. - Ну, понимаешь…
- Понимаю, - Ута подставляет Лео губы для поцелуя.
Потом молча смотрит, как он садится в машину, как заводит мотор, как поднимает в прощальном жесте руку, как выезжает на дорогу…
«в следующей жизни», думает Ута, доставая из ящика зеленое яблоко, «я хочу быть твоим ребенком…»
Яблоко седьмое
Лена устроилась за первым от входа столиком. Она пьет чай из большой чашки с ярким яблоком на боку и очень хочет заказать пирожное. Но она ужасно боится, что Павел войдет именно в тот момент, когда она будет есть. Ей кажется, что это некрасиво. Лена вообще не любит, когда на нее смотрят мужчины. А тем более во время еды.
Павел стоит у входа в кафе. Ему уже давно пора зайти внутрь, потому что его ждет Лена, но он боится, что она, не дождавшись его, уже заказала себе пирожное. Павел уверен, что если увидит, как Лена ест, то немедленно в нее влюбится. А это, конечно, нежелательно.
Лена поглаживает большим пальцем яблочный бок чашки, представляет себе, как она ест пирожное. Слоеное, в обрамлении сливочных капель, небрежно выпущенных из баллончика, с желейной прослойкой, в которой застыли кусочки персика и клубники. Ее слегка тошнит.
Павел стоит столбом и тоскливо смотрит на нарисованные на двери яркие яблоки. Он представляет себе, как Лена ест пирожное. Кофейная полоска, ванильная полоска, большая кремовая роза, из которой торчит осколок шоколадки. Он уже влюблен.
Лена понимает, что если Павел не придет в течение ближайших пяти минут, она плюнет на все и закажет себе уже, наконец, пирожное. И съест его, господи боже, съест. Какое будет счастье.
Павел понимает, что если сейчас не возьмется за ручку двери, то никогда не зайдет в кафе. И, может быть, даже вовсе никогда не пошевелится больше. Господи боже, больше никогда. Такое будет счастье.
Лена, медленно поднимает руку, чтобы подозвать официантку и заказать пирожное. Она не успевает сделать этого, потому что в дверь входит Павел. Он улыбается Лене и говорит:
- Добрый день. Простите, что задержался. Вы принесли то, что я просил?
«Слава богу, не успела», думает Лена.
- Да, конечно. Деньги, надеюсь, с вами.
Яблоко восьмое
- Ой, вам так идет! - Дора восхищенно закатывает глаза, изо всех сил демонстрируя, как же ей нравится.
- Ты уверена? - Магда критически разглядывает свое отражение. Нет, в принципе ничего, но вот эти яблоки, вышитые по обшлагам и подолу, ее несколько смущают. Детство какое-то.
- Ой, абсолютно! - Дора прижимает кулачки к груди. - Просто прелесть что такое!!
- Хм, - Магда чуточку морщится. Эти примерочные девочки такие экзальтированные, что здесь, что у Марата. - Ну, не знаю...
- А тут и знать нечего! - пищит Дора. - Берите, обязательно берите. Оно же одно, потом пожалеете. Ну, честное слово - вам безумно идет.
Откуда-то из подсобки выплывает Инга - хозяйка. Наваливается тяжелой грудью на прилавок, изучающе смотрит на пытающуюся разглядеть свою спину Магду. Потом категорическим басом выносит вердикт.
- Магда, это совершенно твоя вещь. Я пробиваю.
Магда вздыхает. Даже если бы платье ей совсем не понравилось, с Ингой спорить нельзя. В смысле, без толку. Впрочем, все равно же нравится. Правда, эти яблоки… Но ладно, пусть будут. Что уж теперь.
Пока Магда возится в примерочной, пытаясь застегнуть тугие после вчерашней стирки джинсы, Дора быстренько утаскивает платье и даже успевает его упаковать. Магде остается только достать деньги из сумочки и дождаться пока Инга отщелкает чек. Делает она это неторопливо, медленно касаясь клавиш, сверяя каждую высвеченную на мониторчике цифру со своим внутренним прейскурантом.
- Как Артур? - спрашивает Инга, впечатывая последнюю клавишу до упора.
- Как обычно, - спокойно отвечает Магда.
- Что говорит доктор Шваб?
- Как обычно, - повторяет Магда. И добавляет, точно передавая заунывные докторские интонации: - «Сердце крепкое, все органы в норме, это может продлиться еще очень долго, крепитесь, дорогая».
Инга качает головой, но больше ничего не произносит. Дора тихонечко вздыхает от примерочной.
Магда отдает деньги, забирает платье и чек.
- Спасибо, - говорит.
- Да не за что, - басит Инга. - Приходи на следующей неделе, я привезу новый товар. Там есть один костюмчик, по-моему, он буквально создан для тебя.
Яблоко девятое
- Здравствуйте.
Ребятня стоит на пороге дома, сумрачная, непривычно тихая.
- Здравствуйте, - отец Патрик выходит навстречу, вопросительно смотрит на мальчишек и девочку. Он знает их всех с самого рождения, но ни разу не видел их в таком… мирном состоянии. - Что-то случилось?
Они мнутся, сопят, подталкивают друг друга локтями. Наконец начинают говорить, перебивая друг друга.
- Вот, - говорит Кристин, - Вот, мы нашли.
- Понимаете, - басит чернявый, ужасно вытянувшийся за это лето, Ян, - мы там гуляли.
- А они там лежат!! - пищит маленький Михаэль. - Слепые!
- И плачут!! - хором кричат близнецы Сид и Род. - Голодные!!
- Вот!!! - выталкивая вперед Тихоню Мэлори, вопит Милош.
В руках у Мэла большая корзина, устланная двумя фланелевыми рубашками. На красных и синих клетках, среди пуговиц, карманов и манжет, лежит шерстяной клубок. Трое или четверо, не очень понятно, так котята перепутались.
Ой. Отцу Патрику хочется схватиться за голову и немножко попроклинать свою судьбу. Ну, почему он? Почему они не отнесли их своим родителям, или доктору Швабу, или сумасшедшей кошатнице Керри? Глупый вопрос, вздыхает отец Патрик. У Шваба стерильное производство, какие уж там котята, Керри детей терпеть не может и не пустит их даже на порог, и когда это родители воспринимали всерьез мальчишечьи тревоги.
Внутри него кто-то шепчет голосом Хелен: «Радуйся, болван, что эти дети доверяют тебе». «Ты думаешь?», откликается он. «Безусловно!». Хелен всегда была категоричной, даже в мелочах.
- Ну что ж, - отец Патрик сдвигает очки на лоб и принимает у Тихони корзинку. - Ну что ж…
Он уходит в дом, унося с собой котят. Но через несколько минут уже возвращается. В руках у него все та же корзина, теперь полная огромных красных яблок. Все знают, что у отца Патрика самые лучшие яблоки в деревне.
- Держите, - отец Патрик протягивает корзину Яну. Ян молчит, не берет. Остальные тоже молчат, выжидающе глядя на священника.
- Ну что насупились? - улыбается отец Патрик. - Коли уж взял, так не брошу я ваших котят. Приходите через пару недель, когда они откроют глаза.
- Ура!!! - вопят мальчишки, и тихоня Мэлори тоже вопит, и Кристин, словно не она получила в прошлом году звание самой вежливой девочки в школе.
Они убегают в сторону реки, унося с собой корзину и яблоки, а отец Патрик возвращается в дом, где пищат голодные котята, закутанные в старую рясу. Он смотрит на них с легким ужасом. Он совсем не представляет, что с ними делать.
Хелен, Хелен, думает он, куда же ты делась? Ты-то ведь наверняка знала, как обращаться с такими крохами. А я? «Что ты?», смеется внутренняя Хелен, «Как маленький, честное слово. Ну, позвони Керри, тебе-то эта старая ведьма поможет, чего бы ты от нее ни захотел». «Думаешь?», спрашивает он. «Безусловно!», отзывается Хелен. «Бе-зус-лов-но!»
***
Закончив укладывать яблоки на тесте, Вики засыпает их толстым слоем корицы и несколько секунд любуется на дело рук своих. Затем ставит пирог в духовку крохотной садовой плиты. Закрывает дверцу, смотрит на часы. Пора собираться, когда придет Захар, времени останется уже совсем мало. А пирог съесть надо будет обязательно.
В доме ужасный беспорядок, но это ерунда, уже все равно. Главное, рюкзак найти. Все коробки-пакетики вот они, под навесом с самой весны валяются, а его куда засунула? Вики мечется из комнаты в комнату, разнося на своем пути все, что чудом еще оставалось на своих местах. Наконец, рюкзак находится, почему-то в ванной комнате. Вики вытаскивает его во двор, кладет на землю раззявленной пастью.
Сначала Вики собирает дома. Беленький, в котором живут Поль и Анна, с зеленой крышей - Утин, маленькую халупу Джу и Лидии. Большой дом, в котором только сегодня появились жильцы. Дом, где в прошлом году пытался застрелиться Артур, а этим летом мальчишки заперли Мэлори (бедняга, говорят, он до сих пор не может заснуть в темноте). Еще - лавочки, кафе, аптеку на углу, мастерскую, начальную школу и маленькую церковь, похожую на кораблик… Вики аккуратно вытряхивает людей, а сами здания укладывает в две большие коробки, разгороженные изнутри. Одна секция - один домик. Уложив, накрывает крышкой и запихивает на самое дно рюкзака.
Людей Вики раскладывает по маленьким коробочкам, укутывает ватой, чтобы при перевозке ничего не случилось. Перед тем, как отправить очередного жителя на свое место, она внимательно обдумывает его последний день лета: тем, кто ссорился, зимовать вместе нельзя. Тем, кто только что встретился, наоборот - стоит узнать друг друга получше. Чтобы следующим летом, когда придет время снова жить, не питать никаких иллюзий и не терять время. Джу успела уехать, и Лидия отправляется под бочок к Инге и Доре, они ласковые - утешат. Мальчишек разведем, может, наконец, утихомирятся? Отец Патрик останется совсем один. Но ему это только пойдет на пользу, он очень устал, а ему еще с котятами возиться… Руфь, Симон, Лена, Магда, Алан, Берта, Поль, Лили, сумасшедшая Керри, Ута, Ольга и Лео, Филипп, Мария, Алекс, доктор Шваб, Лотта, деревенский глава, булочник, все полицейские, хозяйка кафе и все ее многочисленные отпрыски, учительница пения и учитель математики… У каждого есть свое место в Викином рюкзаке.
В последнюю очередь Вики сворачивает в рулоны дороги, дорожки и тропинки. Надо бы постирать, конечно, уж больно пыльные, но уже все, придется потерпеть до весны. Деревья, цветы, траву и птиц Вики не трогает: они были здесь задолго до ее появления, и никакой власти над ними у нее нет. Собственный дом тоже остается на месте. Во-первых, для него есть отдельная сумка, а во-вторых, пирог! Разве можно его есть на пустом месте?
Легонько попинав набитый рюкзак, чтобы как следует утрамбовался, Вики застегивает ремешки. От плиты уже изо всех сил пахнет корицей и печеными яблоками. Вокруг тихо, только какая-то птичка чирикает за домом, словно и не было никакой деревни, словно и не было. Было, было, было, - снова начинает напевать Вики, но вдруг резко умолкает и начинает всматриваться в сторону станции. Захара еще не видно, но Вики знает, что через несколько минут он будет здесь. Я настроена на него, как собака на хорошего хозяина, думает Вики и смеется. Какая из меня собака, какой из Захара хозяин. Люблю, думает она и зажмуривается. А когда открывает глаза - он уже вот, рядом, улыбается.
- Привет! - говорит. - Собралась?
- Собрала-а-ась! - Вики подпрыгивает и виснет у Захара на шее.
- Ой-ой-ой, девочка моя, - Захар обхватывает ее обеими руками. - Да ты растолстела.
Вики не обижается, Вики знает, что она ну никак не может растолстеть за одно лето. Поэтому отцепляться не торопится.
- Я испекла тебе пирог, - торжественно шепчет она Захару в ухо. - Яблочный!
- Отлично, - откликается он, - сядем в поезд и будем пить чай.
- Нет, нет! Никакого поезда, пирог надо есть здесь! - Вики спрыгивает с Захаровой шеи. Он слегка морщится.
- Вики, но до поезда осталось меньше часа.
- До поезда остался почти целый час!
- Вики, он последний.
- Захар! Мы успеем!
- Ви-ки!
- За-ха-а-ар...
Они смотрят друг на друга, не отрываясь, не моргая. Захар уступает первым, он всегда проигрывает Вики в таких делах.
- Ну, хорошо, - говорит он мягко. - Хорошо. Тащи свой пирог.
Вики подпрыгивает, целует Захара в подбородок и убегает к плите. Запах вокруг стоит такой, что ясно: если пирог не вынуть прямо сейчас, то можно будет смело о нем забыть. Вики этого совсем не хочется. Зря, что ли, так старалась?