ssgen
in
chelchel.ru
От образца к идеалу
Повезло прочитать очень интересную статью про проект "публички", спешу и с вами поделиться. Статья большая, поэтому воспроизвожу с некоторыми сокращениями.
В изданном в 1941 г. Всероссийской Академией художеств исследовании Ф.Н.Пащенко «Архитектура и строительство библиотечных зданий» приводится довоенный вариант проекта Челябинской Публичной библиотеки: комплекс роскошных зданий переходной архитектуры от неоклассицизма к модернизму (что было решено в одном стилевом ключе с проектом главной библиотеки страны - им. В.И.Ленина в Москве) образует целый библиотечный городок. Его возведение существенно изменило бы облик Челябинска.
Ступенчатое хранилище архитектуры модернистского толка заканчивается зимним садом, выходящим на классическую внутреннюю площадь (для проведения литературных праздников и книжных ярмарок). Есть там место и для клубов, кинотеатров, элитарного отдыха и интеллектуального труда в специальных читальных залах. Вероятно, фасад главного здания должен был формами перекликаться с фасадами других доминирующих зданий городского общественного центра: оперного и драматического театров, краеведческого музея и картинной галереи (к сожалению, они так и не получили тогда собственных зданий: первый долгое время занимал здание померанцевской «Красной» церкви [органный зал на Алом поле], а галерея до сих пор ютится в тесном здании бывшего купеческого магазина Яушевых). Автор этого выдающегося, невероятно талантливого библиотечного проекта, не имевшего аналогов даже в столице (и, думаю, нигде в мире), в книге Пащенко не назван: по появившимся в прессе во время «перестройки» сообщениям известно только, что он был арестован и репрессирован как «враг народа». Когда вкусы правящего аппарата резко изменялись в соответствии с ходом политических событий, а смена вех заставала врасплох людей культуры и искусства, проект «Публички», как ласково окрестили её впоследствии челябинцы, был нещадно искромсан (от библиотечного квартала осталась одна-единственная постройка), урезан и удешевлен. Окончательно утвердили его в 1952 году - через два года после утверждения проекта Государственной публичной библиотеки им. В.Г.Белинского в Свердловске.
М.П.Мочалова, август 2000:
«В 1949 году московская архитектурная школа академика И. В. Жолтовского разрабатывает планировочные схемы библиотечных зданий для областных центров, но вместимостью лишь 1 млн томов. Работу над проектом Челябинской библиотеки начинает московский архитектор Н. Сукоян. Однако дальше схем работа не пошла, так как творческий коллектив Жолтовского переключился на проект реконструкции центра Москвы. И проектирование библиотеки было возложено на местных архитекторов. В Челябгорпроекте проектирование библиотеки было поручено молодому архитектору Б. В. Петрову. А вскоре в авторскую группу была включена я. Оба выпускники Московского архитектурного института 1947 года».
Здание нашей библиотеки имеет много общего с проектами других областных библиотек - Свердловска, Новосибирска, Куйбышева и др.: симметричное решение объема и фасада, бескоридорная система залов вокруг ядра - многоярусного книгохранилища, оформление входа либо второго яруса в виде неоклассического портика. Сейчас уже трудно сказать, являлся ли проект научных библиотек, созданный в 1950 году в архитектурной мастерской академика архитектуры И.В.Жолтовского, типовым (для типового он все-таки слишком дорог). В этом же исследовании Пащенко можно найти фотографию фасада Публичной библиотеки в г. Кливленде (США, середина XIX в.), взятого Жолтовским за образец для типовой библиотеки - это явно и есть прототип челябинской «Публички». Скорее всего, на образ солидных передовых американских библиотек и ориентировалась группа Жолтовского в своей работе. Проблема неизученности неоклассической архитектуры наслаивается здесь на проблему взаимовлияния архитектуры российской и американской - богатейшая научная нива для исследователя.
Выражавшая абсолютное господство государства над личностью безликость типового здания была легко преодолена местными зодчими в региональных мастерских, куда на доработку спускался сверху в обязательном порядке проект мэтра - на тот момент теоретика официальной советской архитектуры, всеобщего авторитетного учителя, влияния которого не мог тогда избежать никто. Насколько допускались вариации в плане и внешнем оформлении фасадов, можно выяснить лишь после детального анализа нескольких однотипных зданий, но с первого взгляда иногда просто трудно определить эти проекты как родственные.
Возможно, поэтому авторство проектов атрибутируется все-таки не группой архитекторов мастерской Жолтовского, а теми, кто творчески дорабатывал их применительно к местным условиям, делая каждую библиотеку нестандартной, стирая в ней параметры одинаковости, насыщая образ здания весомой эстетической нагрузкой. Например, архитектор Севан, руководивший тогда свердловскими зодчими, считает проект «Белинки» своим. Так же, как и Борис Петров и Мария Мочалова, известные челябинские архитекторы, настаивающие по праву на своем авторстве здания «Публички». Именно они включили здание в существующее пространство, согласовав его по стилю с окружающими постройками городского административного центра и превратив его ещё и в общественно-культурный центр, решив при этом задачу как градостроительную. Перекликаясь по стилю с оперным театром и группой административных построек центра, здание отступает вглубь от красной линии, и со сквером и внутренним двором образует ансамблевое пространство. Ландшафт и экстерьер разработаны Мочаловой в духе московской усадебной архитектуры, что подтвердило традиционное наличие разногласий между московской и петербургской архитектурными школами (как известно, часть проспекта Ленина, напоминающая Невский проспект, была выстроена эвакуированными в Челябинск во время войны ленинградцами: в этой парадно-фасадной архитектуре примыкающие вплотную друг к другу по красной линии улицы здания-дворцы деформируют пространство в соответствии с собственной геометрией). Решение Мочаловой, напротив, настолько гармонично подстроило архитектуру под окружающее пространство, что улица в дальнейшем утратила питерский облик, а библиотека и сквер словно превратились в уютный кусочек старой Москвы. Чем дальше, тем больше пространство вокруг библиотеки предстает преображенной и упорядоченной гармонией (особенно на фоне современного архитектурного многостилья).
Кроме того, неоклассицизм (как и его прототипы - французский и русский классицизм и античная классика) сам по себе нормативен и подчиняет зодчего своим иконографическим схемам и правилам. Например, каркасом здания (и у нас, и в Екатеринбурге) стали три колонных зала (вместо одного по классическому канону) - парадный вестибюль первого этажа, зал каталогов второго этажа и студенческий читальный зал третьего. Такое «утроение» колонного каркаса конструкции позволило зодчим без дополнительных затрат увеличить праздничность интерьеров, сочетавших торжественные колонны и высокие, абсолютно гладкие (в духе нового времени - без «излишеств») стены, украшенные лишь классическими лепными поясами под потолком. Призванная придать интерьеру дух классичности и завершенности, сложная лепнина украшала и потолки. К сожалению, в процессе идущего капитального ремонта какая-то часть этих лепных украшений может быть утрачена. А ведь сейчас трудно найти специалистов, способных восстановить всё в первоначальном виде.
Колонные залы второго и третьего этажей соединены с лестничными маршами: очевидная попытка архитектора устроить ловушку для света, чтобы он кружил по залам в течение всего дня. Тем не менее сотрудникам и читателям не хватает света: результат тени, которую дают утопленные в фасад полуколонны большого ордера и антаблемент. Огромные окна второго и еще более вытянутые третьего этажей не спасают в данном случае, несмотря на ориентацию главного фасада на южную сторону. Пристройка в будущем к этим залам коридоров и дверей (как требуют сейчас по новым нормативам пожарные) еще более ухудшит освещенность внутреннего пространства и резко снизит его проходимость читательскими потоками.
Читальные залы симметрично расположены в боковых крыльях здания, придающих плану классическую «П»-образную форму и образующих внутренний двор. Боковое расположение этих залов дало возможность улавливать дневной свет с утра до вечера. Сочетание по традиционной классической дворцовой схеме огромных залов и сопутствующих им крошечных кабинетов, где работают сотрудники, до сих пор вызывает у библиотекарей нарекания.
Спроектированное для библиотеки 10-ярусное книгохранилище с лифтоподъемниками служит по-прежнему верой и правдой в соответствии с проектом. Архитектор должен был организовать само информационное пространство так, чтобы оно развивалось и перестраивалось в ногу со временем, а это было сложнейшей задачей в условиях заданной неоклассической дворцово-функциональной схемы, ограничившей возможности более жизненной организации внутреннего пространства. Да и существовало ли в то время само понятие нарастающего информационного пространства? Поэтому ряд помещений для специфических отделов и служб, возникших позднее, не был запланирован в свое время. Сектор редких книг, например, сетует на тесноту и неудобство, на нехватку второго яруса, который необходимо достроить, ведь сама специфика отдела требует альковного построения шкафов и стеллажей. Хотя с первого взгляда - это очень уютный отдел, интерьер которого легко трансформируется, адаптируясь под общий стиль, и приобретает представительную классичность традиционных европейских университетских и научных библиотек.
Функциональные просчеты легко объясняются тем, что при проектировании местными зодчими предполагалось строительство комплекса, а не одного здания. Уже через несколько лет после введения библиотеки в эксплуатацию пришлось часть стремительно растущего фонда переместить в другое, отдаленное от основного здания помещение и организовать там депозитарий. Но на строительство нового дополнительного корпуса библиотеки рядом со старым деньги так и не были выделены за прошедшие полвека, что ясно отражает отношение государства и общества к культурным институциям. Возможно, этим и объясняется видимое неудобство и частичное несоответствие функции парадному стилю.
Обработка фасадов с включением окон разного размера и формы (арочных на первом этаже, простых на втором и гипертрофированно вытянутых на третьем), рустовка первого этажа и выделение цоколя с помощью облицовки плитами розового уральского мрамора - всё это - напоминание о «вечной» архитектуре, о классике и историзме. Решение торцов фасада отсылает также к формам рационалистской архитектуры: гладкие стены прорезаны рядами окон, лестничные марши (боковые служебные входы) вынесены из общего объема здания наружу и выделены как ризалиты со срезанными углами, обогащая пластику боковых стен ритмически, линейно и конструктивно.
Особенно ясно заявляет о связях с конструктивизмом сохранившийся первоначальный эскиз помещения абонемента в Челябинской библиотеке - обнаженная строительная конструкция, придающая интерьеру чисто модернистский характер; она была замаскирована позднее пристроенными стенами. Возможно, архитекторы воспользовались предыдущими эскизами: между интерьерными решениями проекта 1930-х годов, опубликованными в книге Пащенко, и интерьерами построенной библиотеки много общего. Помещенный у Ф. Н. Пащенко на с. 221 эскиз зала каталогов Челябинской библиотеки уже носит неоклассический характер, при этом обращает на себя внимание нестандартная, вытянутая форма капителей у колонн. Судя по всему, и конструктивистские, и неоклассические интерьеры должны были сочетаться в одном здании, спрятавшем под неоклассической оболочкой конструктивистское по решению книгохранилище. Этот странный неоклассический пирог с модернистской начинкой доказывает переходность архитектурного типа. Но основа композиции главного фасада все равно остается классической: с выделенным цоколем, с верхним этажом, трактованным как портик - с членящими стены полуколоннами ионического ордера. Вытянутый четырехугольный аттик над входом представляет собой пьедестал для групповой скульптурной композиции, образцом которому послужил, судя по всему, прекрасный ампирный фронтон Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.
На сохранившемся первоначальном авторском эскизе мы видим две фигуры, держащие книгу и дубовый венок. Рядом со зданием предлагалось выстроить два круглых фонтана и площадь со скульптурной композицией (по утверждениям старожилов, это должен был быть памятник первой учительнице - именно такой проект победил в тематическом конкурсе на лучший проект памятника, объявленном в областной газете).
Некоторая свобода, сказавшаяся в простых формах окон второго и третьего ярусов и аскетично-гладких (и снаружи, и внутри) стен, не лишает образ программного содержания - это явно манифест, говорящий о вневременной ценности классики и того, что она могла предложить представительным учреждениям СССР: государственный дух разумности, спокойствия, «дворцовости и порядка». Этого не могла обеспечить новая архитектура с её рационалистическими образами и технической эстетикой металлических конструкций, стекла и бетона. При всех своих формально-стилевых изысках модернизм и конструктивизм не имели художественных средств для выражения властного и спокойного величия, востребованного идеологами советской власти. Заказчики такой манифест, судя по всему, оценили: несмотря на перемену официального курса неоклассическое по духу здание не претерпело резких перемен в облике, хотя строилось оно в течение 9 лет. К сожалению, ни скульптура на фронтоне, ни памятник на площади, ни даже фонтаны (хотя все коммуникации под землей уже были подведены) - все, что так украшало проект, делая его уникальным, - не вошло в окончательный вариант постройки. Скорее всего, под предлогом начавшейся «борьбы с излишествами» было резко сокращено финансирование строительства. В результате последовавшей идеологической чистки проекта (здание введено в эксплуатацию уже после XX съезда КПСС) фронтон остался обезглавленным, место фонтанов скромненько заняли клумбы и елочки. Принадлежащие библиотеке полтора гектара земли в самом сердце города, его административном ядре, так и не превратились в архитектурный библиотечный ансамбль, в одну из городских культурных доминант и ориентиров, как было задумано вначале.
М. П. Мочалова:
«И здесь я с благодарностью вспоминаю двух лепщиков, мастеров высокого класса: Александра Павловича Панова и ныне уже покойного Федора Михайловича Мищенко. Они же создатели искусственного мрамора. Из той же плеяды НЕРАВНОДУШНЫХ - мастер наружной терразитовой штукатурки Иван Бухонин. Совсем недавно в Москве Б. В. Петров услышал теплый отзыв о нашей библиотеке: молодой аспират(сосед по гостиничному номеру) говорил, что занимался в библиотеках разных городов (в Свердловске, Оренбурге, Москве...), - и нигде не чувствовал себя так удобно и уютно, как в Челябинской научной библиотеке. И думается, не последнюю роль играет тут мебель, специально, адресно запроектированная для каждого помещения Эрвином Оттовичем Шубертом - нашим коллегой и асом в разработке мебели».
Конечно, Борис Петров и Мария Мочалова, надо отдать им должное, сделали всё, что могли. Как люди абсолютно не политизированные, они с самого начала пытались очистить классическую формулу от наслоений сталинского ампира и его традиционной изобразительной риторики, отказавшись во внешнем оформлении от сталинской и даже советской государственной символики. А ведь именно идеологическая эмблематика считается основным признаком стиля ампир, здесь же из всех символов осталась только революционная пятиконечная звезда и классицистические дубовые венки эпохи Просвещения на горельефах аттика.
После смерти Сталина ориентация на классические образцы в архитектуре поспешно была объявлена пройденным этапом, а к архитектуре неоклассицизма навсегда прилепились пренебрежительные оценки как помпезной, нелепой, дорогой, вычурной, морально и экономически устаревшей. Рискуя быть высмеянными как ретрограды и реакционеры, Петров и Мочалова, тем не менее, отважились не последовать резко изменившемуся официальному вкусу чиновничьего аппарата и, оставшись в рамках историзма и ретроспективизма, отстояли проект почти неизмененным.
Сконструированное ими на эскизе идеальное пространство организовано как идеальное здание на идеальной площади, где человек действует как культурный герой - свободный, просвещенный, гармоничный, настоящий обновитель картины мира. Именно такому человеку и должна служить подлинная «архитектура идеала», предлагающая свои алгоритмы сочетания «порядка» и «хаоса», ориентирующаяся на принцип господства просвещенного разума над Вселенной. По мысли теоретиков неоклассицизма Жолтовского, Фомина, Щуко и др., это архитектура античного и ренессансного типа, т.е. здания целесообразные, правдивые, полезные, служащие Человеку.
Эта своеобразная «очеловеченность» ампирной архитектуры советского тоталитаризма - странный, загадочный и притягивающий парадокс, с самого начала прекрасно понятый и осознанно используемый архитекторами. Они постарались пронизать архитектурный образ здания этическим пафосом служения обществу, активно вплетая в его художественную ткань предшествующую культурно-историческую реальность. Выступая с позиции историков, Борис Петров и Мария Мочалова должны были не просто сохранить классическую архитектуру для потомков, но сделать эту классику актуальной, т. е. включить здание в живую городскую среду. Одухотворив проект основной идеей - идеей Просвещения народа - они не просто сделали библиотеку частью городского ансамбля, но превратили её в точку отсчета для окружающих зданий.
Может быть, здание библиотеки потому и стало основным на улице (несмотря на то, что построено одним из последних), что, сохраняя баженовский дух и античную культурную традицию, зодчие сумели сделать его притягивающим энергетическим центром для народной и профессиональной интеллигенции города и области. Без сомнения, мастерство и классическая подготовка авторов позволили превратить типовой проект в уникальный благодаря удачному пространственному решению и насыщенной идейно-художественной образности.
Поставив перед собой задачу не только социального, но и художественного сохранения и развития существующей жизненной среды, Борис Петров (главный творческий вдохновитель проекта) выступил здесь и как эколог: столь, казалось бы, привлекательное для зодчего ощущение неограниченной творческой свободы неизменно вытесняется у него пониманием того, что существующее жизненное пространство продолжает жить и после нас. А потому столь явно прослеживается здесь необходимая для архитектора внутренняя трансформация его личности - перемещение в работе акцента с критерия максимального самовыражения к осознанию морального долга «не навредить», т. е. сохранить стабильность этой среды.
Возможно, именно в этом и состоит этический аспект творчества зодчего. Именно сохранение, осмысленное, регламентированное преобразование и повторное использование ранее созданного выходит сейчас на первый план в деятельности архитектора. Принимая мир таким, каков он есть, он должен отдавать приоритет сложившейся реальности, а не собственным творческим амбициям. Почему новая архитектура всегда стремится разрушить или кардинально изменить существующую жизненную среду? Невнятная градостроительная политика муниципальных властей и заказчиков, отрицающая груз исторически сложившихся ценностей и культурного запаса, привела к эклектическому разностилью и непредсказуемой хаотичности застройки современного города. Непонимание целей и задач зодчества вызвало рост неудовлетворенности и усталости в обществе от современной архитектуры. Развенчание идеи поступательного развития общества, утрата веры в возможность быстрого волевого его преобразования (в том числе и средствами искусства) обозначили и подытожили нынешний архитектурный кризис, связанный с закатом современной индустриально-технотронной цивилизации. А потому в новом тысячелетии важнейшим принципом зодчества становится его «экологическая пригодность».
Думаю, что сейчас стало возможным по-новому взглянуть на имеющиеся в нашем распоряжении городские достопримечательности. Возможно, обладая комплексным взглядом на эту проблему, местные власти не допустили бы отмены постановления губернатора по охранной зоне вокруг библиотеки. И хотя библиотека осталась памятником архитектуры местного значения, но два последующих пункта постановления стараниями депутатов-бизнесменов чудесным образом утратили силу: последнее дореволюционное здание рядом с библиотекой, принадлежавшее краеведческому музею, было снесено, часть сквера исчезла, а рядом с библиотекой появилась частная автостоянка с подземными гаражами, угрожающая библиотеке перекосом фундамента. Ни деньги, ни новые технологические возможности ничего не дают человеку, если они не опираются на новую духовность. А где она рождается, эта духовность? В последние годы столичная архитектура, например, вновь обретает ярко выраженный идеологический характер. Требование реабилитации уже существующей жизненной среды нацеливает архитектуру не просто на экологическую чистоту, но на её способность к воспроизводству и восстановлению того, что было утрачено в прежние годы.
Участок под строительство здания Челябинской публичной библиотеки:
Ирина ОВЧАРЕНКО
Огромное спасибо человеку, который нашёл и принёс этот журнал :)
В изданном в 1941 г. Всероссийской Академией художеств исследовании Ф.Н.Пащенко «Архитектура и строительство библиотечных зданий» приводится довоенный вариант проекта Челябинской Публичной библиотеки: комплекс роскошных зданий переходной архитектуры от неоклассицизма к модернизму (что было решено в одном стилевом ключе с проектом главной библиотеки страны - им. В.И.Ленина в Москве) образует целый библиотечный городок. Его возведение существенно изменило бы облик Челябинска.
Ступенчатое хранилище архитектуры модернистского толка заканчивается зимним садом, выходящим на классическую внутреннюю площадь (для проведения литературных праздников и книжных ярмарок). Есть там место и для клубов, кинотеатров, элитарного отдыха и интеллектуального труда в специальных читальных залах. Вероятно, фасад главного здания должен был формами перекликаться с фасадами других доминирующих зданий городского общественного центра: оперного и драматического театров, краеведческого музея и картинной галереи (к сожалению, они так и не получили тогда собственных зданий: первый долгое время занимал здание померанцевской «Красной» церкви [органный зал на Алом поле], а галерея до сих пор ютится в тесном здании бывшего купеческого магазина Яушевых). Автор этого выдающегося, невероятно талантливого библиотечного проекта, не имевшего аналогов даже в столице (и, думаю, нигде в мире), в книге Пащенко не назван: по появившимся в прессе во время «перестройки» сообщениям известно только, что он был арестован и репрессирован как «враг народа». Когда вкусы правящего аппарата резко изменялись в соответствии с ходом политических событий, а смена вех заставала врасплох людей культуры и искусства, проект «Публички», как ласково окрестили её впоследствии челябинцы, был нещадно искромсан (от библиотечного квартала осталась одна-единственная постройка), урезан и удешевлен. Окончательно утвердили его в 1952 году - через два года после утверждения проекта Государственной публичной библиотеки им. В.Г.Белинского в Свердловске.
М.П.Мочалова, август 2000:
«В 1949 году московская архитектурная школа академика И. В. Жолтовского разрабатывает планировочные схемы библиотечных зданий для областных центров, но вместимостью лишь 1 млн томов. Работу над проектом Челябинской библиотеки начинает московский архитектор Н. Сукоян. Однако дальше схем работа не пошла, так как творческий коллектив Жолтовского переключился на проект реконструкции центра Москвы. И проектирование библиотеки было возложено на местных архитекторов. В Челябгорпроекте проектирование библиотеки было поручено молодому архитектору Б. В. Петрову. А вскоре в авторскую группу была включена я. Оба выпускники Московского архитектурного института 1947 года».
Здание нашей библиотеки имеет много общего с проектами других областных библиотек - Свердловска, Новосибирска, Куйбышева и др.: симметричное решение объема и фасада, бескоридорная система залов вокруг ядра - многоярусного книгохранилища, оформление входа либо второго яруса в виде неоклассического портика. Сейчас уже трудно сказать, являлся ли проект научных библиотек, созданный в 1950 году в архитектурной мастерской академика архитектуры И.В.Жолтовского, типовым (для типового он все-таки слишком дорог). В этом же исследовании Пащенко можно найти фотографию фасада Публичной библиотеки в г. Кливленде (США, середина XIX в.), взятого Жолтовским за образец для типовой библиотеки - это явно и есть прототип челябинской «Публички». Скорее всего, на образ солидных передовых американских библиотек и ориентировалась группа Жолтовского в своей работе. Проблема неизученности неоклассической архитектуры наслаивается здесь на проблему взаимовлияния архитектуры российской и американской - богатейшая научная нива для исследователя.
Выражавшая абсолютное господство государства над личностью безликость типового здания была легко преодолена местными зодчими в региональных мастерских, куда на доработку спускался сверху в обязательном порядке проект мэтра - на тот момент теоретика официальной советской архитектуры, всеобщего авторитетного учителя, влияния которого не мог тогда избежать никто. Насколько допускались вариации в плане и внешнем оформлении фасадов, можно выяснить лишь после детального анализа нескольких однотипных зданий, но с первого взгляда иногда просто трудно определить эти проекты как родственные.
Возможно, поэтому авторство проектов атрибутируется все-таки не группой архитекторов мастерской Жолтовского, а теми, кто творчески дорабатывал их применительно к местным условиям, делая каждую библиотеку нестандартной, стирая в ней параметры одинаковости, насыщая образ здания весомой эстетической нагрузкой. Например, архитектор Севан, руководивший тогда свердловскими зодчими, считает проект «Белинки» своим. Так же, как и Борис Петров и Мария Мочалова, известные челябинские архитекторы, настаивающие по праву на своем авторстве здания «Публички». Именно они включили здание в существующее пространство, согласовав его по стилю с окружающими постройками городского административного центра и превратив его ещё и в общественно-культурный центр, решив при этом задачу как градостроительную. Перекликаясь по стилю с оперным театром и группой административных построек центра, здание отступает вглубь от красной линии, и со сквером и внутренним двором образует ансамблевое пространство. Ландшафт и экстерьер разработаны Мочаловой в духе московской усадебной архитектуры, что подтвердило традиционное наличие разногласий между московской и петербургской архитектурными школами (как известно, часть проспекта Ленина, напоминающая Невский проспект, была выстроена эвакуированными в Челябинск во время войны ленинградцами: в этой парадно-фасадной архитектуре примыкающие вплотную друг к другу по красной линии улицы здания-дворцы деформируют пространство в соответствии с собственной геометрией). Решение Мочаловой, напротив, настолько гармонично подстроило архитектуру под окружающее пространство, что улица в дальнейшем утратила питерский облик, а библиотека и сквер словно превратились в уютный кусочек старой Москвы. Чем дальше, тем больше пространство вокруг библиотеки предстает преображенной и упорядоченной гармонией (особенно на фоне современного архитектурного многостилья).
Кроме того, неоклассицизм (как и его прототипы - французский и русский классицизм и античная классика) сам по себе нормативен и подчиняет зодчего своим иконографическим схемам и правилам. Например, каркасом здания (и у нас, и в Екатеринбурге) стали три колонных зала (вместо одного по классическому канону) - парадный вестибюль первого этажа, зал каталогов второго этажа и студенческий читальный зал третьего. Такое «утроение» колонного каркаса конструкции позволило зодчим без дополнительных затрат увеличить праздничность интерьеров, сочетавших торжественные колонны и высокие, абсолютно гладкие (в духе нового времени - без «излишеств») стены, украшенные лишь классическими лепными поясами под потолком. Призванная придать интерьеру дух классичности и завершенности, сложная лепнина украшала и потолки. К сожалению, в процессе идущего капитального ремонта какая-то часть этих лепных украшений может быть утрачена. А ведь сейчас трудно найти специалистов, способных восстановить всё в первоначальном виде.
Колонные залы второго и третьего этажей соединены с лестничными маршами: очевидная попытка архитектора устроить ловушку для света, чтобы он кружил по залам в течение всего дня. Тем не менее сотрудникам и читателям не хватает света: результат тени, которую дают утопленные в фасад полуколонны большого ордера и антаблемент. Огромные окна второго и еще более вытянутые третьего этажей не спасают в данном случае, несмотря на ориентацию главного фасада на южную сторону. Пристройка в будущем к этим залам коридоров и дверей (как требуют сейчас по новым нормативам пожарные) еще более ухудшит освещенность внутреннего пространства и резко снизит его проходимость читательскими потоками.
Читальные залы симметрично расположены в боковых крыльях здания, придающих плану классическую «П»-образную форму и образующих внутренний двор. Боковое расположение этих залов дало возможность улавливать дневной свет с утра до вечера. Сочетание по традиционной классической дворцовой схеме огромных залов и сопутствующих им крошечных кабинетов, где работают сотрудники, до сих пор вызывает у библиотекарей нарекания.
Спроектированное для библиотеки 10-ярусное книгохранилище с лифтоподъемниками служит по-прежнему верой и правдой в соответствии с проектом. Архитектор должен был организовать само информационное пространство так, чтобы оно развивалось и перестраивалось в ногу со временем, а это было сложнейшей задачей в условиях заданной неоклассической дворцово-функциональной схемы, ограничившей возможности более жизненной организации внутреннего пространства. Да и существовало ли в то время само понятие нарастающего информационного пространства? Поэтому ряд помещений для специфических отделов и служб, возникших позднее, не был запланирован в свое время. Сектор редких книг, например, сетует на тесноту и неудобство, на нехватку второго яруса, который необходимо достроить, ведь сама специфика отдела требует альковного построения шкафов и стеллажей. Хотя с первого взгляда - это очень уютный отдел, интерьер которого легко трансформируется, адаптируясь под общий стиль, и приобретает представительную классичность традиционных европейских университетских и научных библиотек.
Функциональные просчеты легко объясняются тем, что при проектировании местными зодчими предполагалось строительство комплекса, а не одного здания. Уже через несколько лет после введения библиотеки в эксплуатацию пришлось часть стремительно растущего фонда переместить в другое, отдаленное от основного здания помещение и организовать там депозитарий. Но на строительство нового дополнительного корпуса библиотеки рядом со старым деньги так и не были выделены за прошедшие полвека, что ясно отражает отношение государства и общества к культурным институциям. Возможно, этим и объясняется видимое неудобство и частичное несоответствие функции парадному стилю.
Обработка фасадов с включением окон разного размера и формы (арочных на первом этаже, простых на втором и гипертрофированно вытянутых на третьем), рустовка первого этажа и выделение цоколя с помощью облицовки плитами розового уральского мрамора - всё это - напоминание о «вечной» архитектуре, о классике и историзме. Решение торцов фасада отсылает также к формам рационалистской архитектуры: гладкие стены прорезаны рядами окон, лестничные марши (боковые служебные входы) вынесены из общего объема здания наружу и выделены как ризалиты со срезанными углами, обогащая пластику боковых стен ритмически, линейно и конструктивно.
Особенно ясно заявляет о связях с конструктивизмом сохранившийся первоначальный эскиз помещения абонемента в Челябинской библиотеке - обнаженная строительная конструкция, придающая интерьеру чисто модернистский характер; она была замаскирована позднее пристроенными стенами. Возможно, архитекторы воспользовались предыдущими эскизами: между интерьерными решениями проекта 1930-х годов, опубликованными в книге Пащенко, и интерьерами построенной библиотеки много общего. Помещенный у Ф. Н. Пащенко на с. 221 эскиз зала каталогов Челябинской библиотеки уже носит неоклассический характер, при этом обращает на себя внимание нестандартная, вытянутая форма капителей у колонн. Судя по всему, и конструктивистские, и неоклассические интерьеры должны были сочетаться в одном здании, спрятавшем под неоклассической оболочкой конструктивистское по решению книгохранилище. Этот странный неоклассический пирог с модернистской начинкой доказывает переходность архитектурного типа. Но основа композиции главного фасада все равно остается классической: с выделенным цоколем, с верхним этажом, трактованным как портик - с членящими стены полуколоннами ионического ордера. Вытянутый четырехугольный аттик над входом представляет собой пьедестал для групповой скульптурной композиции, образцом которому послужил, судя по всему, прекрасный ампирный фронтон Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.
На сохранившемся первоначальном авторском эскизе мы видим две фигуры, держащие книгу и дубовый венок. Рядом со зданием предлагалось выстроить два круглых фонтана и площадь со скульптурной композицией (по утверждениям старожилов, это должен был быть памятник первой учительнице - именно такой проект победил в тематическом конкурсе на лучший проект памятника, объявленном в областной газете).
Некоторая свобода, сказавшаяся в простых формах окон второго и третьего ярусов и аскетично-гладких (и снаружи, и внутри) стен, не лишает образ программного содержания - это явно манифест, говорящий о вневременной ценности классики и того, что она могла предложить представительным учреждениям СССР: государственный дух разумности, спокойствия, «дворцовости и порядка». Этого не могла обеспечить новая архитектура с её рационалистическими образами и технической эстетикой металлических конструкций, стекла и бетона. При всех своих формально-стилевых изысках модернизм и конструктивизм не имели художественных средств для выражения властного и спокойного величия, востребованного идеологами советской власти. Заказчики такой манифест, судя по всему, оценили: несмотря на перемену официального курса неоклассическое по духу здание не претерпело резких перемен в облике, хотя строилось оно в течение 9 лет. К сожалению, ни скульптура на фронтоне, ни памятник на площади, ни даже фонтаны (хотя все коммуникации под землей уже были подведены) - все, что так украшало проект, делая его уникальным, - не вошло в окончательный вариант постройки. Скорее всего, под предлогом начавшейся «борьбы с излишествами» было резко сокращено финансирование строительства. В результате последовавшей идеологической чистки проекта (здание введено в эксплуатацию уже после XX съезда КПСС) фронтон остался обезглавленным, место фонтанов скромненько заняли клумбы и елочки. Принадлежащие библиотеке полтора гектара земли в самом сердце города, его административном ядре, так и не превратились в архитектурный библиотечный ансамбль, в одну из городских культурных доминант и ориентиров, как было задумано вначале.
М. П. Мочалова:
«И здесь я с благодарностью вспоминаю двух лепщиков, мастеров высокого класса: Александра Павловича Панова и ныне уже покойного Федора Михайловича Мищенко. Они же создатели искусственного мрамора. Из той же плеяды НЕРАВНОДУШНЫХ - мастер наружной терразитовой штукатурки Иван Бухонин. Совсем недавно в Москве Б. В. Петров услышал теплый отзыв о нашей библиотеке: молодой аспират(сосед по гостиничному номеру) говорил, что занимался в библиотеках разных городов (в Свердловске, Оренбурге, Москве...), - и нигде не чувствовал себя так удобно и уютно, как в Челябинской научной библиотеке. И думается, не последнюю роль играет тут мебель, специально, адресно запроектированная для каждого помещения Эрвином Оттовичем Шубертом - нашим коллегой и асом в разработке мебели».
Конечно, Борис Петров и Мария Мочалова, надо отдать им должное, сделали всё, что могли. Как люди абсолютно не политизированные, они с самого начала пытались очистить классическую формулу от наслоений сталинского ампира и его традиционной изобразительной риторики, отказавшись во внешнем оформлении от сталинской и даже советской государственной символики. А ведь именно идеологическая эмблематика считается основным признаком стиля ампир, здесь же из всех символов осталась только революционная пятиконечная звезда и классицистические дубовые венки эпохи Просвещения на горельефах аттика.
После смерти Сталина ориентация на классические образцы в архитектуре поспешно была объявлена пройденным этапом, а к архитектуре неоклассицизма навсегда прилепились пренебрежительные оценки как помпезной, нелепой, дорогой, вычурной, морально и экономически устаревшей. Рискуя быть высмеянными как ретрограды и реакционеры, Петров и Мочалова, тем не менее, отважились не последовать резко изменившемуся официальному вкусу чиновничьего аппарата и, оставшись в рамках историзма и ретроспективизма, отстояли проект почти неизмененным.
Сконструированное ими на эскизе идеальное пространство организовано как идеальное здание на идеальной площади, где человек действует как культурный герой - свободный, просвещенный, гармоничный, настоящий обновитель картины мира. Именно такому человеку и должна служить подлинная «архитектура идеала», предлагающая свои алгоритмы сочетания «порядка» и «хаоса», ориентирующаяся на принцип господства просвещенного разума над Вселенной. По мысли теоретиков неоклассицизма Жолтовского, Фомина, Щуко и др., это архитектура античного и ренессансного типа, т.е. здания целесообразные, правдивые, полезные, служащие Человеку.
Эта своеобразная «очеловеченность» ампирной архитектуры советского тоталитаризма - странный, загадочный и притягивающий парадокс, с самого начала прекрасно понятый и осознанно используемый архитекторами. Они постарались пронизать архитектурный образ здания этическим пафосом служения обществу, активно вплетая в его художественную ткань предшествующую культурно-историческую реальность. Выступая с позиции историков, Борис Петров и Мария Мочалова должны были не просто сохранить классическую архитектуру для потомков, но сделать эту классику актуальной, т. е. включить здание в живую городскую среду. Одухотворив проект основной идеей - идеей Просвещения народа - они не просто сделали библиотеку частью городского ансамбля, но превратили её в точку отсчета для окружающих зданий.
Может быть, здание библиотеки потому и стало основным на улице (несмотря на то, что построено одним из последних), что, сохраняя баженовский дух и античную культурную традицию, зодчие сумели сделать его притягивающим энергетическим центром для народной и профессиональной интеллигенции города и области. Без сомнения, мастерство и классическая подготовка авторов позволили превратить типовой проект в уникальный благодаря удачному пространственному решению и насыщенной идейно-художественной образности.
Поставив перед собой задачу не только социального, но и художественного сохранения и развития существующей жизненной среды, Борис Петров (главный творческий вдохновитель проекта) выступил здесь и как эколог: столь, казалось бы, привлекательное для зодчего ощущение неограниченной творческой свободы неизменно вытесняется у него пониманием того, что существующее жизненное пространство продолжает жить и после нас. А потому столь явно прослеживается здесь необходимая для архитектора внутренняя трансформация его личности - перемещение в работе акцента с критерия максимального самовыражения к осознанию морального долга «не навредить», т. е. сохранить стабильность этой среды.
Возможно, именно в этом и состоит этический аспект творчества зодчего. Именно сохранение, осмысленное, регламентированное преобразование и повторное использование ранее созданного выходит сейчас на первый план в деятельности архитектора. Принимая мир таким, каков он есть, он должен отдавать приоритет сложившейся реальности, а не собственным творческим амбициям. Почему новая архитектура всегда стремится разрушить или кардинально изменить существующую жизненную среду? Невнятная градостроительная политика муниципальных властей и заказчиков, отрицающая груз исторически сложившихся ценностей и культурного запаса, привела к эклектическому разностилью и непредсказуемой хаотичности застройки современного города. Непонимание целей и задач зодчества вызвало рост неудовлетворенности и усталости в обществе от современной архитектуры. Развенчание идеи поступательного развития общества, утрата веры в возможность быстрого волевого его преобразования (в том числе и средствами искусства) обозначили и подытожили нынешний архитектурный кризис, связанный с закатом современной индустриально-технотронной цивилизации. А потому в новом тысячелетии важнейшим принципом зодчества становится его «экологическая пригодность».
Думаю, что сейчас стало возможным по-новому взглянуть на имеющиеся в нашем распоряжении городские достопримечательности. Возможно, обладая комплексным взглядом на эту проблему, местные власти не допустили бы отмены постановления губернатора по охранной зоне вокруг библиотеки. И хотя библиотека осталась памятником архитектуры местного значения, но два последующих пункта постановления стараниями депутатов-бизнесменов чудесным образом утратили силу: последнее дореволюционное здание рядом с библиотекой, принадлежавшее краеведческому музею, было снесено, часть сквера исчезла, а рядом с библиотекой появилась частная автостоянка с подземными гаражами, угрожающая библиотеке перекосом фундамента. Ни деньги, ни новые технологические возможности ничего не дают человеку, если они не опираются на новую духовность. А где она рождается, эта духовность? В последние годы столичная архитектура, например, вновь обретает ярко выраженный идеологический характер. Требование реабилитации уже существующей жизненной среды нацеливает архитектуру не просто на экологическую чистоту, но на её способность к воспроизводству и восстановлению того, что было утрачено в прежние годы.
Участок под строительство здания Челябинской публичной библиотеки:
Ирина ОВЧАРЕНКО
Огромное спасибо человеку, который нашёл и принёс этот журнал :)